– Ну что ж, любимая, я не устану осыпать тебя розами, – обещал жене Виктор.

Убедить Хосе Игнасио в том, что он не прав, пытались Виктор, Луис и даже адвокат Идальго, который специально для этого приходил к нему на квартиру. Хосе Игнасио со всеми говорил довольно грубо и был неумолим. Поэтому Мария попросила Рафаэля использовать весь свой талант юриста и все свои связи, чтобы обвинение, предъявляемое Ане и Диего ее сыном, если не отклонить, то хотя бы смягчить.

Рафаэль, конечно же, обещал помочь и немедленно приступил к делу. Каково же было его удивление, когда он узнал, что Хосе Игнасио в полицейский участок так и не приходил.

«Странно», – подумала Мария… И пока она недоумевала по этому поводу, гадая, что же могло заставить Хосе Игнасио медлить, если он только что был полон необузданной злой решимости, – открылась дверь кабинета и… нет, не вошел, а влетел ее сын.

– Мама, дорогая, я пришел, потому что понял, какое я ничтожество!.. То, что я собирался сделать, – ужасно!.. Я пришел просить у тебя… прощения. Прости меня!.. Не смогу никогда стать твоим врагом, не могу огорчать, потому что люблю тебя больше всего на свете! Умоляю!..

– Но скажи, какое событие изменило твое решение? – сквозь слезы спрашивала Мария, мысленно вознося Господу благодарственную молитву за то, что ее сын наконец прозрел и раскаялся в своих поступках.

– Ко мне только что приходила донья Мати. Бабушка никогда так со мной не говорила, от ее слов у меня мурашки забегали по спине, я весь похолодел при, мысли, что мог бы натворить… Она мне будто глаза открыла на все!..

– Насколько я знаю ее, она может убедить простыми человеческими словами, полными мудрости, – предположила взволнованная не менее сына Мария.

– Да, мама! Она заставила меня понять истинный смысл слова «родитель». Говорила о моей дочери, о тебе, как я мог… – спазм сдавил горло Хосе Йгнасио – … так разговаривать с тобой, ведь я обязан тебе жизнью! И всем-всем!

– Сынок, самое важное, что ты здесь, что одумался…

– Не знаю, мама, сколько времени пройдет, прежде чем я смогу вернуть твою любовь, заслужить твое прощение.

– Нет-нет, ты ее не терял, поверь! Любая мать никогда не перестает любить свое дитя. Забудь все, ты… просто… отчаявшийся отец, и как это мне не понять…

– Я тебя так люблю, мама! – Мария была счастлива видеть прежние сияющие глаза своего сына. – Оставляю тебя поработать, а вечером зайду домой.

Но работать в тот день Мария уже не могла. Ведь известно, что радостное событие способно вывести человека из привычного состояния почти так же, как событие горестное.

Отложив просмотр новых моделей на другой день, Мария отправилась к донье Мати.

– Я пришла поблагодарить вас! – Мария обняла женщину за хрупкие плечи, прижалась к ней. – Милая, только вы нашли подходящие слова для моего сына, чтобы он понял, наконец, как был не прав! Вы… вы… вернули его мне!

– Да что ты, Мария, полно, не говори лишних слов, он мой внук, и я рада, что все так получилось. Я так молила Бога перед тем, как отправиться к Хосе Игнасио…

– Донья Мати, я понимаю: то, что вы сделали, – бесценно, дороже всех сокровищ мира. – Мария вдруг смутилась. – И все же… я пришла не с пустыми руками. Вот, примите от меня в подарок это платье, оно пойдет к вашим глазам и прическе… Я старалась выбрать…

– Ты с ума сошла! – только и могла произнести донья Мати, принимая из рук Марии коробку. – Какие между нами счеты? Но мне приятно, дорогая, ведь это сделано у тебя на фабрике… Я с радостью буду носить это платье. Спасибо!

Распрощавшись с доньей Мати, Мария вернулась на фабрику. И лучше бы она не возвращалась, так как, войдя в офис, услышала дерзкие слова Сулеймы, обращенные к Роману и Рейнальдо:

– В то время как мы работаем, она, видите ли, наслаждается жизнью… Из Золушки превратилась в добрую фею, покровительницу бедных… Представляю, сколько миллионов у Марии в банке!..

– Да прекрати совать нос не в свои дела! – не выдержал Рейнальдо.

– Я сказала что-то ужасное? – удивилась Сулейма. – Твоя месячная зарплата ничто по сравнению с ее прибылью за день! Ты такой же раб, как и все мы, а она эксплуататор.

Именно на этих словах Мария и вошла в кабинет. Рейнальдо попытался сгладить впечатление, сказав, что Сулейма шутит.

– Поговори с нею, Рейнальдо, – попросила Мария администратора после ухода Сулеймы. Я бы не хотела ее увольнять, но если так пойдет и дальше, мне придется сделать это.

К концу дня, однако, плохое настроение Марии было вытеснено радостными мыслями о сыне, и домой она возвращалась в нетерпении поскорее рассказать обо всем Виктору и Рите.

Виктор же, увидев жену, понял ее без слов.

– Блудный сын всегда возвращается! – обнял он Марию. – А этот чуть-чуть задержался.

– Как опасно быть замужем за человеком, для которого твое лицо – словно открытая книга, – пошутила Мария.

Они перешли в столовую и уже собирались сесть за стол, чтобы ужинать, как раздался звонок у входной двери. В недоумении Рита пошла открывать: кто это там на ночь глядя?..

А Диего опять повезло. Проблуждав остаток вечера по окраинным кварталам Мехико с ребенком на руках, он вызвал сочувствие к себе пожилой пары, сеньоров Сары и Абеля.

Они пожалели одинокого молодого мужчину, предложив разделить с ними кров.

«Есть еще добрые люди», – думал Диего, растянувшись на топчане и засыпая после всех мытарств пережитого дня рядом с маленькой Мариитой, которую заботливо искупала и накормила донья Сара. Утром, собираясь отправиться на поиски новой работы, Диего просил хозяйку, не выносить девочку из комнаты.

Дону Абелю это показалось подозрительным, но он подумал, что, наверное, не от хорошей жизни мужчина с ребенком на руках вынужден искать приюта у чужих людей. И предложил Диего сходить в соседний приход, где его знакомому отцу-настоятелю требуются сейчас рабочие для ремонта церкви.

Работу каменщика Диего освоил достаточно быстро, и отец Антонио был им вполне доволен. А вот дона Абеля все больше смущало странное поведение постояльца, который по-прежнему настаивал, чтобы донья Сара не выносила девочку на улицу.

– Мариита недавно переболела, и я боюсь, что она снова может простудиться, – твердил Диего.

Но эти объяснения почему-то смущали дона Абеля.

– Скажи нам правду, – потребовал он однажды, – или я должен буду попросить тебя покинуть этот дом. Мы с женой привязались к тебе и Мариите, как к родным, и имеем право знать, от кого ты прячешь свою дочь.

Диего понял, что надо хотя бы отчасти открыться перед этими добрыми людьми. Однако его признание было сбивчивым и не совсем убедительным. Дон Абель поверил в то, что Диего не отец девочки, а дядя, который ее, несомненно, любит. Но почему истинный отец и бабушка этой малютки так ее ненавидят, Диего вразумительно объяснить не мог. Если это действительно так, то зачем они тогда разыскивают девочку через полицию, от которой и скрывается Диего? «Что-то парень недоговаривает», – подумал дон Абель и как бы между прочим спросил:

– Ты говоришь, твоя сестра – известная модельерша? Мария…

– Лопес, – подсказал Диего.

– Никогда не слыхал о такой. Но ты не беспокойся ни за себя, ни за девочку. Я вас не выдам. Можете жить здесь, сколько будет нужно.

Сказав это, дон Абель вовсе не кривил душой: Диего был ему симпатичен, а в Мариите они с женой просто души не чаяли. Страшно было даже представить, что девочки не будет в их доме… И все же дон Абель решил проверить, во всем ли признался ему Диего…

Уже разыскав особняк Марии Лопес, дон Абель продолжал мучиться сомнениями: не совершает ли он греха, собираясь сделать то, что задумал. Но когда он вошел в гостиную и встретился глазами с красавицей, в которой каким-то образом сразу узнал бабушку Марииты, – сомнения его мигом улетучились. Лицо этой женщины светилось такой добротой и приветливостью, что ее никак нельзя было заподозрить в ненависти к малышке.

– Меня зовут Абель Замбрано. А вы – сеньора Мария Лопес, – скорее утвердительно, чем вопросительно произнес он, – бабушка Марииты.