Спортзал «Локомотива» находился недалеко от Курского вокзала, в глубине дворов улицы Казакова. В назначенный час Владимир открыл единственную дверь зала и явил себя коллективу… Еще три дня назад он плыл по центральным улицам Днепропетровска в сверхмодном австрийском пальто с пристегнутым меховым воротником. Из-под распахнутой полы вызывающе выглядывали пиджак-букле и яркий шерстяной галстук, который, как и пальто, гармонировал с темно-голубыми брюками выше щиколоток с широкими манжетами. Гарусовый шарф, небрежно наброшенный на плечи поверх пальто, и австрийские башмаки с подошвой «манная каша» завершали яркий портрет. Впрочем, если быть точным, то завершал его тщательно ухоженный кок.

Этот портрет самого себя и донес молодой вратарь до нового коллектива, добавив к нему разве что лихо заломленную велюровую шляпу, ну и, наконец, потертый фибровый чемоданчик с формой. Такой контраст, видимо, соответствовал его представлению о стиле.

У себя в Днепропетровске он имел устойчивую репутацию стиляги. Со стилягами боролись бойцы «Комсомольского прожектора», которые порой совершали на них облавы, кончавшиеся нещадной ампутацией аморальных коков. Стиляг всласть кляли в местной печати, видя в них и корень, и рычаг растления молодежи. Однако этого хорошо известного в городе доброго молодца никто, конечно, пальцем тронуть не смел. Доставалось Владимиру лишь в родной студенческой газете: шаржи и эпиграммы ему посвящали — к вящему его удовольствию.

Но предстать в таком виде перед командой тертых профи, повидавших на своем веку всякого и всяких, объездивших разные заморские дали, — затея рискованная, если не губительная. Это был вызов. Это была насмешка. Вот только кому? Вот только над кем? Л пока Владимир Маслаченко занял место в воротах.

И команда простила его. И приняла. И допустила до себя. И поняла его хитрость, которую по причине младых лет новопришельца вряд ли можно было счесть мудростью: его старенький застиранный тренировочный костюм и стоптанные резиновые тапочки, похоже, тоже были особенностями его фирменного стиля, они вызывающе контрастировали с высоким исполнительским мастерством, которое новый вратарь демонстрировал на протяжении трех часов кряду. Тренер Аркадьев дал ему возможность отработать две смены без передышки, так как скромные размеры спортивного зала позволяли вместить в него не более восьми тренирующихся футболистов.

Ему дали комнату на девятом этаже общежития железнодорожников рядом с Белорусским вокзалом, такую же маленькую, как и в днепропетровской общаге. По ночам из всех ближайших комнат доносились богатырские храпы, и нужно было лишь вовремя успеть уснуть. Но он успевал, потому что ложился рано. Несколько удручало одиночество, как-никак — незнакомый город, товарищами пока не обзавелся. Только и оставалось, что заполнять избыточное время тренировками. Ему стало привычно отрабатывать по две тренировочные смены, тем более что он знал — это его багаж, его накопление.

А вот и первая зарубежная поездка. Да какая! В Китай. Министр путей сообщения Бещев дружил со своим китайским коллегой. Вот и договорились они, два любителя и покровителя футбола, что команде «Локомотив» на целый месяц пребывания в стране и в полное распоряжение будет предоставлен целый железнодорожный вагон. С очень просторными купе и другими удобствами.

Путь до Китая показался длиной в вечность. Летели на маленьком «Ил-14» с посадками. Москва — Свердловск — Омск — Иркутск — Улан-Удэ — Пекин. И обратно так же. Вагон стал в Китае их гостиницей. В нем футболисты, как и было обещано, жили и ездили по стране. Возвратились довольные и счастливые: и потренировались на славу, и ни одного матча не проиграли. Стало быть, и политическую задачу походя благополучно решили.

Многое потом вспоминали. Почему-то запомнился одинокий и гордый воробей, пролетевший над футбольным полем во время матча в Пекине. В этот момент на него, забыв про игру, устремили свои взоры все шестьдесят тысяч изумленных «униформированных» китайцев, ибо вся страна была убеждена, что ни одной данной особи на территории государства больше нет — всех повывели. Наверное, каждый из них в эту минуту почувствовал на себе уничижительный взгляд Великого Кормчего.

Нашим же игрокам этот сюжет настроение только приподнял. В общем, поездка явно удалась. Правда, минут за тридцать или сорок до посадки в Москве в самолете неожиданно вырвало дверь запасного выхода, и она повисла па нижнем кронштейне. К счастью, в этот момент около двери никого не было. И самолет уже летел на небольшой высоте. Но по лицу второго пилота, вошедшего в салон, можно было попять, что произошло нечто угрожающее. Из-за открывшейся двери рев двигателей намного усилился, не слышали даже собственных голосов, да и о чем было говорить, о чем спрашивать? Обстановка на борту была тягостной. Слава Богу, обошлось.

Итак, наступал сезон-57, первый летний сезон Владимира Маслаченко в «Локомотиве», в высшем дивизионе советского футбола. Надо сказать, что сезон пятьдесят шестого года, года олимпийской победы советского футбола, сложился для железнодорожников так, что они едва не вылетели из класса А. Правда, заключительный матч с московскими динамовцами они выиграли, причем со странным счетом — 7:1, что многие сочли договорным результатом. Однако допустить, что игру «сдала» команда, руководимая честнейшим Якушиным, команда, представлявшая Министерство внутренних дел и осмелившаяся преднамеренно опозорить свое ведомство, команда безупречного Яшина, — такое мог допустить лишь человек от большого футбола далекий. К тому же достаточно квалифицированный и внимательный анализ текущей турнирной ситуации в чемпионате страны практически исключал самый неблагоприятный для железнодорожников общий итог.

Тем не менее иначе думали едва ли не все болельщики города Свердловска, чья армейская команда вылетела при этом в класс Б. В договорной игре железнодорожников с динамовцами уральские болельщики и увидели причину краха своей команды.

И надо же было так картам лечь, что именно СКА (Свердловск) достался «Локомотиву» в первом матче сезона на Кубок СССР, игре в раннем апреле на бестравном грунте стадиона уральской столицы. Игре, в которой весь стадион жаждал воздаяния за поруганную честь, за «надувательство». С таким силовым давлением подогретой команды и трибун игра получилась равной. И вот в какой-то момент, когда нападающий москвичей Иван Моргунов прорвался к воротам соперника и уже обыграл голкипера, к форварду одновременно метнулись два защитника с выставленными вперед ногами, выпрямленными в колене и нацеленными на него открытыми подошвами бутс. Двенадцать шипов уже, казалось, вонзались — по известному жестокому приему «накладка» — в ногу Ивана. Но в это мгновение он бесстрашно и отчаянно врубил по мячу и успел-таки вогнать его в сетку.

Это был дебют Маслаченко, он сыграл «пол ноль». Он вообще все дебютные, узловые матчи своей карьеры отыграл, не пропустив гола. Так что выиграли они первый матч, это был добрый знак для всей команды. И для него, конечно.

Столь же знаково наш герой провел и закончил свой первый матч в классе А, когда в Донецке железнодорожники провели два безответных мяча в ворота «Шахтера». В следующем матче всесоюзного первенства — в Ленинграде — Маслаченко уже пришлось достать из сетки забитый мяч, на что, правда, его товарищи ответили двумя голами.

Третья игра чемпионата страны 1957 года состоялась на Большой спортивной арене Лужников. При переполненном стотысячном стадионе, где больше половины зрителей болели за «Спартак». Каждое имя спартаковца той поры, той эпохи было для Владимира легендой, мечтой, сном. Дна или три раза он видел этих игроков с трибуны (в ту пору футбольного телевидения, в сущности, еще не было) да еще видел их на сборах в Тарасовке, где команда «Локомотив» готовилась к полуфинальному кубковому матчу.