Он все-таки уехал из команды, с тем чтобы через сутки вернуться и услышать: ему нужно готовиться к следующей игре — полуфинальному матчу на Кубок СССР с армейцами. Позже узнал, что Аркадьев сильно колебался, ставить Маслаченко на игру или дать ему возможность успокоиться, прийти в себя. Но Морозов был иного мнения, его мнение все и решило.

Доверие окрыляет. Или отягощает. Кого — как — и когда. И риторический вопрос, заданный Владимиру Маслаченко Григорием Пинаичевым, руководившим в том пятьдесят седьмом году московскими армейцами: «Как в том полуфинале ты умудрился взять два абсолютно «мертвых» мяча от Васи Бузунова?» можно считать но своему символом, маркой класса, стойкости, характера. В общем, вратарь был в ударе.

Дальше предстояла финальная встреча — со «Спартаком». Один только состав линии нападения звучал в ушах молодого вратаря железнодорожников, как гимн: Борис Татушин, Анатолий Исаев, Никита Симонян, Сергей Сальников, Анатолий Ильин. Игра получилась трудной, временами жесткой. И, пожалуй, равной. Острые эпизоды возникали то у одних ворот, то у других. Был эпизод, когда Симонян бил по воротам с нескольких метров. Бил как будто вправо, но оказалось — влево. Тем не менее вратарь «Локомотива» успел переложить тело и удар парировал. Мяч отскочил недалеко. Маслаченко кинулся к мячу, чтобы в повторном броске накрыть его. Но тут к нему приблизился спартаковец Иван Мазер — кто раньше успеет? Руки вратаря и ноги спартаковца встретились на мяче. В этот момент Мазер получил от кого-то из защитников железнодорожников под дых — за нападение на вратаря. Может быть, это и спасло голкипера от травмы.

В какой-то момент Анатолий Исаев, оказавшись на месте левого инсайда, уже выходил один на один с Маслаченко. Правый защитник Евгений Рогов бросился ему наперерез, и в мгновение, когда нападающий, уже нанося удар по воротам, коснулся мяча, он был встречен выброшенными вперед ногами защитника. И для нападающего, и для защитника это мгновение было решающим. Поступи Рогов иначе, ни команда, ни тренер ему бы этого не простили. Травмированный Исаев покинул поле. Говорили, что Рогов «вырубил» его, сыграл не по правилам. О том эпизоде очевидцы спорят и сегодня. И нет на этот счет единого мнения. Футбол — игра жесткая.

И Рогов был игрок жесткий. В «мирной» жизни — умный, думающий, образованный человек. Он строго, даже жестко относился и к самому себе, никогда не позволял себе ничего лишнего. Впоследствии стал отличным тренером. У него был сложный характер, и в команде к нему относились по-разному. Но в игре он действовал отважно, шел на самопожертвование, выкладывался без остатка.

В том финале против «Спартака» выложилась вся команда железнодорожников. Единственный гол забил Валентин Бубукин. А потом они совершали круг почета. И «Локомотив» шел с кубком, который команда в единственный до этого времени и последний раз завоевала в 1936 году. То был самый первый в истории страны розыгрыш этого приза. Другие были времена, другие игроки. И вот двадцать один год минул с того самого дня. Новый «Локомотив» шел мимо переполненных трибун лужниковского стадиона. И никто из зрителей не покинул своих мест. Трибуны пребывали если не в шоке, то в унынии. В ту пору болельщицкая ориентация зрительской аудитории была еще более спартаковской, нежели в наши дни. И вот почти вся эта аудитория угрюмо молчала, доносились лишь одинокие хлопки да редкие одобрительные возгласы. Впереди колонны победителей шел начальник команды Николай Морозов, за ним следовал старший тренер Борис Аркадьев, далее — второй тренер В. Панфилов и вся команда «Локомотив». И на выходе с северного виража на финишную прямую беговой дорожки, что идет вдоль главной — западной — трибуны, за спиной Морозова в землю вонзились большие портновские ножницы, брошенные с трибуны неведомой умелой и сильной рукой.

На следующий же день в Англию, для укрепления команды ЦСКА (вернее, ЦСК МО), начавшей там серию товарищеских встреч, вылетели пятеро сильнейших игроков московского «Локомотива»: Ковалев, Рогов, Ворошилов, Бубукин и Маслаченко. Он оказался в команде, руководимой Григорием Пинаичевым. В этой поездке последнему ассистировали некогда великие игроки Всеволод Бобров и Григорий Федотов. Маслаченко тогда так и не довелось выступить ни в одном матче турне. Даже после проигрыша нашей команды «Вест Бромвич Альбиону» со счетом 5:6 Панаичев не поставил его на очередную встречу. Однако вратарь не сильно переживал, ведь почти целый месяц он прожил в этом замечательном коллективе. Проводил с ними совместные тренировки, зачарованно слушал установки старшего тренера на игру.

Впрочем, это были не установки в привычном, традиционном понимании и исполнении, а нечто другое, более емкое и содержательное. Все происходило в холле уютной гостиницы, где жила команда. Мягкие кресла, цветы, слегка горящий огонь в камине, куда изредка входивший служитель подкладывал дрова. И негромкий, неспешный разговор старшего тренера — о жизни, об интересных событиях в родной стране и за рубежом, о семье, о детях. Ну и, конечно, о футболе, к которому Панаичев то и дело возвращался. Маслаченко вспоминал при этом такие же долгие беседы своего юношеского тренера Михаила Динера. Только теперь все происходило в знаменитой армейской команде, разбавленной железнодорожниками, вдали от родной земли, родных городов, лесов и футбольных полей, накануне очередной встречи с «основоположниками» игры, которой они посвятили жизнь.

Кого-то Панаичев увлекал, кто-то вступал с ним в диалог. Иных он убаюкивал. Бобров и Федотов с трудом боролись с дремотой. И, видимо, чтоб взбодрить аудиторию, Панаичев резко менял вектор беседы: «А теперь о наших наигранных комбинациях». И тогда разговор длился еще часа полтора, до самого ужина.

Перед первым матчем серии в нашу раздевалку вошел неизвестный джентльмен с переводчиком, и игроки услышали: «Уважаемые джентльмены! Мы приготовили для вас сюрприз. Вас хочет приветствовать совсем юная любительница футбола». Появилась златокудрая девочка с прической хвостиком и одетая в бриджи. Не сказав ни слова, она взяла футбольный мяч и стала им жонглировать — руками, ногами, головой, плечами, спиной. Она импровизировала, она все делала виртуозно, быстро, артистично. Это было поистине высокое искусство. Самое поразительное состояло в том, что продемонстрировал его не профессиональный мастер футбола, славящийся высокой техникой владения мячом, а хрупкое юное существо, к тому же женского пола.

Вспоминаю, как однажды в редакции журнала «Огонек» выступал знаменитый фокусник Арутюн Акопян. Потом четверо из нас попросили его остаться. Мы сели вокруг Акопяна, и он приступил к делу. На нем была летняя рубашка с короткими рукавами. Наши лица находились в двадцати-тридцати сантиметрах от его рук, в которых все появлялось и исчезало. Длилось все это долго и выглядело достаточно убедительно, чтобы поверить в реальность происходящего. И нереальность! Каждый из нас испытал буквально шоковое состояние, и трудно сказать, сколько понадобилось времени, чтобы выйти из него.

Когда девочка-жонглер, поклонившись, покинула раздевалку, некоторое время все оцепенело молчали. Потом кто-то произнес: «Если в этой стране так обращается с мячом ребенок, то что говорить о взрослых футболистах-профессионалах!» Наши футболисты не сразу поняли: их подвергли своего рода артподготовке, психологическому удару. Но наших голыми руками не возьмешь, и эту свою первую встречу на английской земле они провели достойно, уступив соперникам один забитый мяч.

Ничуть не хуже сыграли следующий матч — против «Болтон Уондерерз», хотя пропустили три против одного забитого.

Поездка в Англию была спланирована и как турне, и как учебно-тренировочный сбор — перерывы между играми были достаточно продолжительными, а тренировались помногу. Однажды полную двухстороннюю игру — два полноценных тайма по сорок пять минут — они провели на великолепном фирменном поле «Челси». И второй тайм Маслаченко отработал в настоящей фуфайке клуба «Челси», поскольку своя от дождя быстро намокла и хозяева посочувствовали и пришли ему на помощь. Все это волновало, вдохновляло, развязывало руки, возвышало дух. Маслаченко был в кураже. Он то и дело кричал нападающим «противника»: «Тащи, рабочий!» Кажется, этот возглас как-то сам но себе в нем и родился в те дни.