Все шло к тому, что он возглавит вратарскую тройку в списке тридцати трех лучших футболистов сезона, а также получит приз журнала «Огонек» как лучший вратарь. Он знал, до него доходили сведения, что это практически решено. Но, видимо, там, наверху, решили не перегружать Маслаченко славой. Вот и вышло, что официальную тройку возглавил Лев Яшин, проведший, наверное, самый худший сезон в своей карьере, а приз журнала «Огонек» получил Сергей Котрикадзе. Отсутствие хоть какой-то логики в таком решении никого не беспокоило.

Принцип зонной защиты, взлелеянный и почитавшийся на Западе, в нашей стране предавали анафеме. Запад, в свою очередь, не признавал и терпеть не мог нашу «персоналку». Паши не давали нападающим соперника развернуться и поиграть всласть, показать легкую, маневренную, комбинационную, остроумную игру. Футболисты из таких стран, как Венгрия, Чехословакия, Румыния, в меньшей степени — болгары нас едва ли не проклинали, порой даже сравнивали с фашистами. Однако наша система торжествовала, она брала числом и умением, подстраховкой и персональной опекой. Выключить чужого нападающего из игры было искусством, у нас были такие футболисты, которые умели квалифицированно действовать «игрок в игрока».

Но были среди наших и такие специалисты, которые, идя на поводу у зарубежных тренеров и журналистов, настаивали на том, что наша система игры в обороне не прогрессивна. Равно как и наша система с гибкой тактикой, взаимозаменяемостью игроков. Кстати, ранее я рассказывал о признании Стефана Ковача, старшего тренера в свое время блистательного и непобедимого голландского «Аякса» с И. Кройфом. В те славные для команды годы Ковач в беседе с Владимиром Маслаченко сказал, что их «тотальный футбол» вырос на базе знаний, полученных от наших тренеров — Бориса Аркадьева и Михаила Товаровского.

Когда-то мы взяли в свой арсенал и ввели в практику систему «дубль-ве». Наши тренеры пошли и дальше. Они разработали игру со сдвоенным центром и оттягиванием назад инсайдов, с выходом вперед крайних защитников. Все это увеличило число игроков в середине поля, мобильность и взаимодействие футболистов. Игроки становились более универсальными. Это явилось неожиданностью для соперников. Мы успешно играли против клубных команд Чехословакии, Болгарии, Германии, Франции, скандинавских стран. Мы демонстрировали свое новое на практике, в деле, а результаты подтверждали правильность позиций нашей отечественной школы. У нас были ее создатели, прекрасные разработчики. У нас были свои мозги.

Были. Мы своевременно взяли на вооружение систему 4-2-4, и у нас появились хорошие шансы эффективно и эффектно продемонстрировать ее в русском варианте на чемпионате мира 1958 года. Однако несчастье, обрушившееся на сборную СССР перед самым стартом чемпионата, когда мы разом лишились четырех ведущих игроков, и прежде всего Э. Стрельцова, взорвало и опрокинуло все отработанные нами планы.

Показать миру новую тактику выпало бразильцам. И у Винсента Феолы нашлись для этого выдающиеся исполнители. Каждый из них рождается, быть может, один раз в несколько десятилетий. Но судьба подарила Феоле и всему миру редчайший случай: эти исполнители родились в одно время и встретились в одной команде. Они и воплотили систему в жизнь. Они блестяще реализовали идеи, которыми владели и советские тренеры. Исполнители показали, как оживают, как действуют эти идеи.

Впрочем, некоторые считают, что не победи тогда бразильцы, новых воплощенных футбольных идей, возможно, никто б и не заметил. Другие же думают иначе: в любом случае заметили бы! Ибо развитие футбольной мысли не подавить, не остановить. Она не зависит ни от циклов солнечной активности, ни от политической обстановки в отдельно взятой стране или даже в целом мире. Новый футбол зашагал по миру.

Он не мог не сказаться и на игре вратарей. Наступала эпоха голкиперов, обладающих более высокой реакцией на изменение ситуации на ноле, большей способностью мыслить, оценивать обстановку, читать игру. Усложнилась игра на выходах, повысились требования к стартовой скорости вратаря. Один за другим появлялись и выходили в высший свет голкиперы новой формации. Особенно хорош был англичанин Дон Брэгг. Да и наши не топтались в воротах на месте. Однако лидером по-прежнему оставался Лев Яшин, который во все времена был знаковой фигурой советского футбола. Лев Иванович дорожил этой высокой своей маркой и старался поддерживать ее. Временами он играл со срывами, но, скорее всего, они были связаны с его недугами, о которых он мало кому рассказывал, однако многие знали: с ними он живет и играет.

Задолго до прощального матча Льва Ивановича Бесков был намерен списать его. Не получилось — великий вратарь сам вытащил, сам вернул себя в большой футбол.

Однако вернемся к реконструкции мирового и нашего футбола в пятидесятых-шестидесятых годах. Маслаченко хорошо чувствовал новые веяния. И принимал их. Они вполне соответствовали его характеру, душевному устройству, физическому развитию. Прекрасные скоростно-силовые качества, крепкий, устойчивый к нагрузкам и травмам опорно-двигательный аппарат, острота мышления, способность быстро оценивать обстановку на поле, читать игру. И в широком диапазоне действовать. Все было на месте. И все соответствовало его месту.

Однако 1963 год начался для Владимира невесело: В тренировке на снегу он все же получил травму коленного сустава. Нелепую, нелогичную. Видимо, это было ущемление нерва. Травма оказалась очень болезненной, особенно при резких движениях. Впрочем, а из каких еще движений складывается вся вратарская игра?

Дело осложнялось тем, что к этому моменту ситуация в «Спартаке» оказалась тревожной: ушли сразу два вратаря: Фролов — в минское «Динамо», а Ивакин — вообще из футбола. В команду взяли совсем молоденького и сырого Александра Либкинда. Много позже под фамилией Львов он обретет широкую популярность на ниве футбольной журналистики, а в далекую описываемую пору был «глубоко» начинающим вратарем. Его отец Лев Либкинд в свое время был довольно известным в Москве бегуном на длинные дистанции. Он и попросил своего доброго товарища Николая Старостина взять сына в команду как бы на стажировку, под опеку. С тем чтобы тот, обретя некоторые навыки, ушел затем в какую-нибудь периферийную команду второго дивизиона. Там бы окончил педвуз и немного поиграл в футбол. Видимо, отец реально оценивал вратарские способности Александра. Так или иначе, но Маслаченко стал с ним заниматься.

Потом в команду из «Кайрата» пришел Владимир Лисицын, но пока Маслаченко оставался, по существу, единственным в «Спартаке» стражем ворот. К тому же с пронзительной болью в колене.

Лечил он себя сам — мазями, компрессами, растирками. И терпением к боли. С болевой выносливостью у него было все в порядке. Надевал два наколенника, один из которых — с металлическим супинатором, это как-то спасало. И тренировался. Нещадно.

«Спартак» начал чемпионат неважно, но не из-за вратаря — тот легких мячей не пропускал, просто у команды пошла полоса невезения, такое бывает. И рано или поздно кончается. Но вот они сыграли вничью с минским «Динамо». Сначала вели 2:1, однако в конце игры Эдуард Малофеев вышел с Маслаченко один на один. У того еще оставался зыбкий шанс ему помешать — дальним броском в ноги. Однако не смог, не пустило колено. Яростной оценке руководства этой вратарской «нерасторопности» толчок дало то, что Малофеев только-только перешел в минскую команду из «Спартака», а это хлестко било по самолюбию красно-белых. Вот и услышал страж знаменитое старостинское: «Не выручил!» Такова вратарская участь: слушать и смолчать. Не ссылаться на боль. Все было так и на этот раз. И старостинские слова повисели немного в воздухе и остались где-то в лужниковской раздевалке.