Когда стало известно, что игру Турция — СССР будет судить представитель Израиля, то на традиционном предматчевом банкете этому судье подчеркнутые знаки внимания и уважения оказал В. А. Гранаткин. И вот в какой-то момент арбитр остановился и, внимательно посмотрев Гранаткину в глаза, сказал на хорошем русском языке: «Не беспокойтесь, господин Гранаткин, ваша команда будет играть в Чили». Стало быть, свое слово судья сдержал, матч завершился победой советских футболистов, чему способствовал и магический авторитет Яшина. В этот момент кое-кто вспомнил, как на чемпионате мира-58, когда мы играли с Австрией, известный венгерский судья Жолт назначил в наши ворота более чем странный пенальти. Яшин тогда снял кепку и швырнул ее в лицо арбитру. И это тоже сошло ему с рук. В обоих случаях были бесспорные основания удалить вратаря с поля, что и тогда, и на этот раз неминуемо решило бы исход встреч не в пользу советского футбола. Но — обошлось. И еще: в наши дни судить игру с участием команды страны, исповедующей ислам, израильского арбитра не назначили бы — простодушные, наивные были времена.

Сразу из Стамбула наша сборная отправилась в Южную Америку для товарищеских матчей — в соответствии с планом подготовки команды к финалу чемпионата мира. Слово, данное послу Аргентины, Гранаткин сдержал.

И вот встреча в аэропорту Буэнос-Айреса после шестнадцатичасового беспосадочного перелета на винтовом самолете. Самолет с советской делегацией подруливает к самому зданию аэровокзала. Огромная толпа встречающих и более всего — теле-, кино- и фотокорреспондентов. Команда спускается но трапу. Но странное дело — среди встречающих не видно даже легкого оживления, и Качалин произносит: «Почему они не работают?» Последними из самолета выходят Виктор Понедельник и Владимир Маслаченко. И теперь толпа приходит в движение. «Володька, они же тебя встречают», — говорит Понедельник. Справедливость этих слов становится очевидной после того, как у трапа Маслаченко встречает и обнимает посол Аргентины в СССР. Все объективы устремлены на них.

Накануне прилета нашей сборной вся аргентинская пресса только и писала о московском матче своей сборной и феерической игре нашего голкипера. Разумеется, вся Аргентина была уверена, что увидит его на своем поле. И она его увидела. Но… лишь за пятнадцать минут до финального свистка, после того как, получив легкую травму, поле покинул Яшин. Он, конечно, мог продолжать игру, но проявил благородство и по отношению к своему молодому коллеге, и к зрителям. Счет к этому моменту был 2:0 в нашу пользу. (Необыкновенной красоты гол забил Понедельник — в падении через себя сильным ударом в нижний угол.)

Аргентинцы подают резаный мяч в нашу штрафную — по уходящей от ворот траектории. К мячу резко вырывается нападающий, которого явно упустила наша защита, и головой укладывает мяч в левый, дальний верхний от Маслаченко угол. Упрекнуть вратаря не в чем, но настроение подпорчено, несмотря на то, что окончание игры он отработал достойно. И все же победа — 2:1.

Следующая игра — в Чили. Довольно долго счет не был открыт, пока наконец Алексей Мамыкин не забил гол в дальний от вратаря нижний угол. После этого судья встречи стал активно потворствовать хозяевам поля, чем они незамедлительно и беззастенчиво воспользовались. Маслаченко пришлось очень постараться, чтобы сохранить ворота в неприкосновенности. А на последней минуте он в безнадежной ситуации и вовсе спас команду, что дало основание писателю и журналисту Мартыну Мержанову, сопровождавшему команду, написать такие слова: «Подвиг вратаря». Заключительный матч южноамериканского турне в декабре 1961 года — против уругвайской сборной — наши футболисты также выиграли — 2:1. Здесь уже весь матч отстоял Лев Иванович.

А теперь автору (и, надеюсь, читателям) будет интересно вернуться к самым первым дням этого турне. Незадолго до встречи с чилийской сборной в холле гостиницы «Карера» к Маслаченко подошел стройный и красивый молодой человек, не узнать которого было невозможно — Дин Рид. Этого певца, «мистера Твиста», очень популярного в Южной Америке, здесь накануне вечером бурно приветствовала многотысячная толпа поклонников и, особенно, поклонниц. Он протянул Маслаченко руку, назвал себя и предложил пройти в бар, пропустить но рюмке виски. На что тот ответил, что он спортсмен, футболист и что его команде предстоит ответственный матч со сборной командой Чили, на который он с удовольствием приглашает своего нового знакомого. Тогда Рид предложил выпить хотя бы по чашке кофе. Они поднялись на крышу гостиницы, к бару и бассейну, где обоих горячо приветствовали все, кто там был. Поплавали, выпили кофе. И разошлись.

И вот сразу после игры Рид, почему-то одетый в белый смокинг, влетел в раздевалку советских футболистов и бросился к Маслаченко. За ним следовала толпа корреспондентов. Однако артист резко захлопнул за собой дверь и попросил никого не впускать в это помещение. Он объяснил, что, узнав о его встречах с советскими игроками, его вызвал к себе посол США в Чили и строго запретил всякие контакты с русскими (хотя Карибский кризис был еще впереди, наши отношения с Соединенными Штатами были весьма непростыми). «По я же свободный человек, — воскликнул Рид, — и никто не может указывать, с кем мне встречаться».

Позднее, когда Маслаченко и Геннадий Гусаров собрались было пойти на концерт Рида, «закрепленная» за нашей командой переводчица, узнав об этом, сказала Владимиру: «Молодой человек, все мы сегодня идем в Дом дружбы молодежи СССР и Чили, а не на концерт какого-то там Дина Рида».

Потом Маслаченко посетил Рида в его гостиничном номере, тот пел ему под гитару и подарил пластинку. Они стали переписываться, присылать друг другу поздравления с большими праздниками. Это продолжалось довольно долгое время. Видимо, изначально в том «виноват» был и посол Аргентины в СССР, который после московского матча двух национальных команд сделал у себя на родине рекламу Маслаченко как лучшего вратаря России, а, может, и мира.

А Дин Рид позже перебрался из своего штата Аризона, где, правда, он бывал нечасто, в Восточный Берлин. Много пел в концертах, снимался на студии «Дефа» в ковбойских фильмах. Он был хорошим певцом, он был очень хорош собой и в равной степени — любвеобилен. Он погиб, разбившись на автомобиле при странных обстоятельствах. В печати сообщалось, что это было самоубийство. Причина — запущенный рак.

Но вернемся в футбол. На самых подступах к чемпионату мира, в Коста-Рике, произошел трагический случай, выбивший Владимира Маслаченко из игры.

Итак, дорогой читатель, мы с вами вступили в 1962 год, которому суждено было войти в историю футбола очередным, седьмым, мировым чемпионатом — на этот раз в Чили. Наша команда подошла к нему сочень высоким рейтингом, обладателем Кубка Европы. Последний отборочный матч она провела 12 ноября предыдущего года в Стамбуле, где Алексей Мамыкии на восемнадцатой минуте забил решающий мяч в ворота сборной команды Турции. Чемпионат был намечен на июнь, то есть на довольно раннее для наших футболистов время, в соответствии с которым и спланировали подготовку сборной. Основной состав сформировался также достаточно рано, он и наигрывался. Сборная снова, как и четырьмя годами ранее, была хороша, сильна личностями и крепка духом.

Здоровы были все. Или почти все. Вызывал беспокойство, пожалуй, лишь Лев Яшин. Давала себя знать застарелая язва желудка, а тут еще с недавних пор и неведомо отчего он стал ощущать непроходящую боль в области паховых колец. Она мешала ему настолько, что он даже не мог вводить мяч в игру ударом от ворот, и чаще всего этот удар выполнял Анатолий Масленкин.

И зимой в зале, и на весеннем сборе в Венгрии Лев Иванович работал на тренировках сдержанно, берег себя. Он редко жаловался, но по всему было видно, что ему нелегко. Маслаченко же чувствовал себя в воротах прекрасно, однако понимал: для того чтобы стать первым номером, игроком стартового состава, он должен доказать свое право на это с большим запасом, процентов эдак на сто пятьдесят. В предыдущем сезоне перед матчем со сборной Австрии Яшин предложил ему: «Хочешь сегодня сыграть?» Конечно, Лев Иванович не хотел обидеть своего амбициозного младшего коллегу, но тому это предложение пришлось не по душе. Он тогда ответил: «Нет, спасибо. Я подожду еще годик». И вот этот год миновал. Владимиру было теперь двадцать шесть лет, он вступил в зрелый для вратаря возраст. Он по-прежнему неистово трудился и знал, что играет как никогда ранее, и ощущал особый вкус к играм самого высокого уровня. Ему верили, доверяли и товарищи по сборной. Он хорошо читал игру, надежно руководил действиями игроков. Он хорошо показал себя в отборочных играх к мировому чемпионату и в товарищеских встречах.