Если читатель помнит, в Денропетровске с «Металлургом» недолгое время работал Николай Морозов. Потом он вернулся в Москву, принял «Локомотив» и Владимира Маслаченко, который мечты о «Спартаке» отложил, как он надеялся, ненадолго. Оказалось — на шесть лет. Не давали, не позволяли. Если всем советским футболом управлял ЦК партии, то командой «Локомотив» — много-много лет бессменный министр путей сообщения, известный также своей дружбой с Никитой Хрущевым, Борис Павлович Бещев, портить отношения с которым было опасно. Именно он не позволял прежде нашему герою покинуть путейскую команду. Не позволял даже тогда, когда сама команда проголосовала и дала вратарю вольную. Именно Бещев не давал опытнейшему Морозову работать с командой спокойно, без окриков и понуканий. Кстати сказать, именно Николай Морозов привел в 1966 году сборную СССР к успеху на лондонском мировом чемпионате, самом для нас успешном за все годы. Но пока шел год шестьдесят второй. В конце концов Морозову нее надоело, он сказал министру: «Тогда тренируйте команду сами». Бещев такой дерзости ему не простил и отдал распоряжение Морозова уволить. Причем случилось это в те дни, когда Маслаченко вернулся в Москву из Гагры и готовился к выходу на поле в составе… В том-то вопрос и состоял: за кого ему играть?

Он тренировался ежедневно и помногу, но — не в составе команды, а самостоятельно, занимался общефизической подготовкой по своей системе. Приезжал на электричке на базу железнодорожников в Баковке, переодевался и уходил в лес.

Предстояла встреча в Киеве, и временно принявший команду второй тренер Алексей Костылев предложил Владимиру сыграть за дубль, а также морально поддержать молодого голкипера Витю Туголукова во встрече основных составов. Из команды уже ушли сильнейшие игроки железнодорожников: В. Бубукин, Ю. Ковалев, И. Зайцев. Коллектив разваливался.

Маслаченко поехал в Киев, отыграл матч дублеров и при этом получил гол от… Бориса Разинского. Да, от известного армейского вратаря, который незадолго до этого перешел в киевское «Динамо», кажется, всерьез намереваясь окончательно сменить игровое амплуа, стать нападающим, причем центральным. Поговаривали, что у него появились проблемы со зрением, особенно в играх при электрическом освещении. Потому и в воротах он теперь чувствовал себя не так уверенно, как раньше.

Через много лет, вспоминая Разинского, Маслаченко сказал в беседе с журналистом Юрием Юрисом:

— В принципе, бросок вратаря — это самое последнее средство в его арсенале. Мяч всегда предпочтительней принимать стоя на ногах, тогда быстрей начнешь ответную атаку. Такой логикой руководствовались большинство вратарей. Но коль скоро мы толкуем о самых лучших, то среди них, как мне кажется, все же злоупотреблял красивостями Борис Разинский. Однако сей недостаток, скорее всего, был продолжением многих вратарских достоинств, которые выделяли Разинского. По физической одаренности, природным данным Борис был на голову выше всех вратарей-современников. Никогда не забуду его игру в матче чемпионата страны 1954 года ЦСКА — «Крылья Советов» (Куйбышев). С фланга шла высоченная передача в штрафную, где знаменитый защитник армейцев Башашкии и очень известный форвард «Крылышек» Гулевский уже изготовились для воздушной дуэли. Но ей не суждено было состояться по милости Разинского. Он буквально ввинтился в воздух, перелетел через головы совершенно обалдевших от неожиданности Башашкина и Гулевского — и намертво взял мяч! Стадион стонал от восторга. Вот такую игру «на публику», когда вратарский азарт сплавлен с целесообразностью, можно только приветствовать. И очень жаль, что Разинский, по существу, собственными руками закопал свой уникальный талант.

Что же случилось? Произошла странная, почти немыслимая для такого признанного голкипера, достигшего уровня сборной страны, метаморфоза. Трудно сказать, кто внушил Борису, — а он поддался на эту провокацию, — будто его настоящее место вовсе не в воротах, а в центре нападения. Будто в нем спит форвард. Борис снял перчатки и пошел вперед. Он оказался единственным вратарем, который забил мне гол, играя в центре нападения. Случилось это в матче дублеров московского «Локомотива», за который я тогда выступал, и киевского «Динамо», куда подался Разинский на переквалификацию. Тренеры пытались вернуть его в ворота, да где там! Слушать никого не хотел. Хотя — повторяю: по вратарской одаренности он стоял выше всех.

— Даже выше самого Яшина?

— Не думаю, что почитатели нашего великого вратаря должны обидеться, если скажу, что Лев Иванович не обладал какими-то выдающимися природными данными. Что было при нем, так это отменная реакция и, самое главное, завидный вратарский интеллект. Он удивительно точно и тонко читал игру. Кроме того, в московском «Динамо» тех лет играли такие прекрасные защитники, как Кесарев, Крижевский, Кузнецов, присутствие которых на поле расширяло возможности вратаря, делало его необыкновенно смелым на выходах. Яшин иногда успевал выскочить из ворот, снять кепку и вернуться на место.

В общем, забил Разинский в ворота Маслаченко гол. Нанес пушечный удар, вратарь до мяча дотянулся, но тот от руки его угодил в перекладину, а от нее — в сетку.

На другой день — матч основных составов. Переполненный республиканский стадион. Первый тайм заканчивается со счетом 3:0 в пользу киевлян. И тогда тренер Костылей просит Маслаченко: «Пожалей мои седины. Не хочу уходить с позором. Лично прошу тебя: выйди на поле. Собери ребят. Л не то нам еще штук пять накидают».

Маслаченко заменил Туголукова, и, несмотря на все усилия мощного динамовского нападения, возглавляемого Виктором Каневским, мяч в воротах москвичей больше не побывал. Маслаченко полетал на славу.

Судя по всему, эти полеты произвели сильное впечатление на футбольную и государственную власть Украины, особенно на первого секретаря республиканского ЦК, члена Политбюро ЦК КПСС В. В. Щербицкого. В Киеве уже прекрасно знали о проспартаковских настроениях и устремлениях вратаря железнодорожников. В считанные минуты украинская сторона разработала план его нейтрализации и перехвата. Игры в Киеве всегда заканчивались в 20.45 (добавленное время в ту пору правилами не предусматривалось). 21.20 — время отправления московского поезда. За тридцать пять минут игроки успевали принять душ, переодеться, сесть в автобус и с машиной Госавтоинспекции впереди доехать до вокзала и войти в поезд. Так было всегда. Так вышло и на этот раз.

Но только поезд в 21.20 от платформы киевского вокзала не отошел. И в 21.30 тоже. И в 21.40. И вот в купе, где сидел Маслаченко, вошел Костылев и сказал:

— Володя, на платформе тебя ждут представители Щербицкого и украинского Спорткомитета.

— Я не хочу и не буду играть в киевском «Динамо», — ответил вратарь. — Я подал заявление в московский «Спартак».

И остался на месте. Отправление задерживалось уже на пятьдесят(!) минут, когда в купе вошел начальник поезда со словами:

— Поймите, этот поезд — особый. Он никогда не нарушает расписания. В нем, как правило, едут важные персоны. Люди нервничают. Назревает грандиозный скандал. Поезд не тронется, пока вы не выйдете к тем, кто вас сейчас ждет на платформе. Прошу вас, будьте благоразумны.

Выслушав такие слова, Маслаченко попрощался с ребятами и вышел с вещами из поезда.

Его повезли на квартиру Каневского, где за дружеским ужином собрались динамовские игроки. У Каневского Маслаченко и заночевал. На следующий день все вместе отправились на пикник на Днепр, где купались, загорали и где их угощал шеф-повар ресторана «Москва», не раз представлявший украинскую кухню за рубежом. В тот же день Владимиру изложили условия в случае его перехода в киевское «Динамо». Это роскошная квартира в доме Совмина Украинской ССР. И новая «Волга» с гаражом. И высокое офицерское звание в системе республиканского МВД. И немыслимо высокая зарплата. И целый ряд льгот. Он твердо знал, что «Спартак» ничего похожего не предложит.