Дэвид Тейер ссутулился в кресле.

– Только не это. – Его костлявые плечи обвисли, лицо превратилось в маску отчаяния. – Да, конечно, вы правы.

– Меня радует лишь одно. Судя по всему, мы вне подозрений, и завтра вас не увезут отсюда. Закрытие колонии спасло вас от перевода.

Тейер вскинул лицо:

– Тогда будем ждать. И надеяться. Я привык к этому. Однако… на сей раз это будет гораздо труднее.

Луч прожектора хаотически метался по территории. Всякий раз, когда пятно света оказывалось вдалеке, Асгар и Джон продолжали пробираться вокруг забора – иногда ползком, иногда бегом, но все время держась ближе к земле. Асгар точно знал, когда нужно идти, когда ползти, когда можно рискнуть и двигаться быстрее. Внезапно он упал на колени.

Джон уселся рядом с ним и, проследив за его взглядом, увидел невысокое квадратное строение в десяти метрах от сетчатой ограды. В его задней стене без окон была двустворчатая дверь. От огромной двери к забору и подъездному шоссе вела грунтовая дорожка.

– Они появятся оттуда, – сказал Асгар.

– Что это за здание?

– Кухня и столовая. Мы задержимся здесь и будем горячо молить небеса, чтобы нам не пришлось пробираться внутрь. Через задние двери загружаются и выгружаются припасы. У этого строения есть важное свойство – между дверями и забором пролегает слепая зона шириной около четырех метров, которая не просматривается с охранных вышек.

– Чертовски полезное открытие.

Они замерли в ожидании, вновь тесно прильнув к ограде. Джон не спускал глаз с дверей. Казалось, время остановилось, а ночной мрак становится все гуще. Тишину нарушил грохот сапог по деревянному настилу – зловещий, грозный звук.

Джон хмуро посмотрел на Асгара:

– Что это значит?

– Они идут от бараков в сторону здания администрации и казармы охраны. – Голос Асгара был едва слышен. – Вероятно, была тревога либо начальник колонии провел внезапный осмотр. Мне это не нравится, Джон.

– Колонию отрезают от внешнего мира?

– Скоро узнаем, – мрачно произнес Асгар. Подобрав камешек, он перебросил его через забор. Камешек упал на землю, издав едва уловимый звук.

Джон по-прежнему ничего не видел на территории, даже теней. Потом что-то кольнуло его в щеку. Туда попал камешек, брошенный в ответ. Джон поднял его.

Асгар кивнул.

– Это сигнал. Колония закрыта. Придется выжидать. Если повезет, через двадцать четыре часа все вернется к норме. Одно хорошо – завтра утром Тейера не увезут. Однако строгий режим может продлиться и дольше, даже целую неделю.

– Надеюсь, этого не произойдет. Это был бы тяжелый удар для нас. Особенно для Тейера.

Чарльз Оурей неслышно вошел в Овальный кабинет:

– Господин президент? Очень жаль, но я вынужден вас потревожить.

В помещение лился солнечный свет, согревая шею Кастильи. Он оторвался от сводки новостей, которую ему ежедневно клали на стол.

– Да?

– С вами хочет встретиться директор ЦРУ.

Президент снял очки для чтения:

– Немедля проводите ее ко мне, Чарли.

Оурей вышел и вернулся с пожилой женщиной невысокого роста, плотного сложения, с короткими седыми волосами. У нее была грудь впечатляющих размеров, и она шагала энергичной целеустремленной походкой. Люди, которым доводилось иметь с ней дело, сравнивали ее с легким танком – быстрым, маневренным и мощным.

– Садитесь в кресло, Арлен, – сказал ей Кастилья. – Я всегда рад видеть вас. Что случилось?

Женщина бросила взгляд на Оурея, который занял свою обычную позицию, прислонившись к стене справа от президента.

– Все в порядке, Арлен. Чарли уже все знает.

– Что ж, хорошо. – Женщина села, скрестив лодыжки под креслом, и выдержала паузу, собираясь с мыслями. – Вы не могли бы для начала сообщить мне свежие сведения о Джаспере Котте и Ральфе МакДермиде? Как мы к ним относимся? Когда вы хотите рассекретить то, что мы о них знаем?

– Кроме ваших людей, за ними следит ФБР, собирает информацию. Проблема отчасти заключается в том, какие их действия можно счесть противозаконными. Утечки незасекреченной информации таковыми не являются. Но как только мы документально изобличим их в причастности к грузу «Эмпресс», их можно будет обвинить в пособничестве перевозке контрабанды. Но, может быть, Котт и впрямь передавал МакДермиду закрытые сведения. Расследование требует времени. В любом случае для обвинения нам требуются неопровержимые улики, и мы не хотели бы заранее встревожить их. Я рассказал все, что знал сам. Теперь ваша очередь. Удалось ли вам узнать что-нибудь новое?

Арлен кивнула с серьезным видом.

– Появилась хорошая зацепка для установления личности второго человека, повинного в утечках. МакДермид наводил справки здесь, в Вашингтоне. Не у Котта. У него есть еще один источник. Вероятно, даже партнер. Мужчина. Возможно, занимающий высокий пост. До сих пор его имя не называлось.

Президент обдумал ее слова, подавляя вспышку гнева:

– Как вы об этом узнали?

– Мы оборудовали гонконгскую контору МакДермида подслушивающим устройством.

Президент впервые за день улыбнулся.

– Иногда хитроумие ЦРУ от души восхищает меня. Спасибо, Арлен. Я искренне благодарен вам. Насколько я понимаю, ваша главная трудность в том, что вы до сих пор не сумели его идентифицировать?

– Именно. Одна из наших женщин-агентов в Гонконге уверена, что ей знаком его голос, но она до сих пор не может связать его с определенным человеком.

– Вы сами слышали его?

– Запись по телефону получилась не очень качественной, тем не менее ее уже отправили в Лэнгли с курьером.

– Как только установите личность, немедленно сообщите мне. Если ваши люди не сумеют выяснить его имя, пришлите сюда запись. Может быть, его узнает кто-нибудь из сотрудников Белого дома.

– Слушаюсь, господин президент. – Арлен начала подниматься на ноги.

Кастилья задержал ее:

– Как продвигается расследование прочих аспектов деятельности МакДермида?

– Пока нам не удалось установить, с какой целью он и группа «Альтман» ввязались в дело «Эмпресс», если не считать очевидной причины – желания получить доход от продажи химикатов.

– Хорошо, Арлен. Спасибо. Вы прекрасно поработали.

– Это мой долг, сэр. Происходящее напоминает мне пиротехническую шутиху, которая в любой момент может превратиться в ядерную ракету. Будем надеяться, что все это скоро подойдет к концу.

– Вашими бы устами да мед пить, – подал голос Оурей, стоявший у стены.

– Доброй охоты, – пожелал Кастилья. – Держите меня в курсе.

– Обязательно, господин президент.

– Проводите госпожу директора, Чарли, – велел Кастилья. – Поговорим позже.

Как только они ушли, президент потянулся к синему телефону, чтобы вызвать Клейна и сообщить ему о том, что удалось и чего не удалось выяснить ЦРУ. Он не хотел рисковать, не хотел допустить еще одну утечку.

Лимонно-желтая полоска на восточном горизонте предвещала наступление рассвета. Дряхлый лимузин, «Хамви» и «Лендровер» прокатили десять километров, минуя поля и поросшие лесом холмы. Скудный утренний свет становился все ярче и теплее. В конце концов машины въехали в темный двор, почти целиком укутанный влажными туманными тенями. Далекие фиолетовые холмы Баодин-Шан начинали обретать зеленую окраску. Именно там высечена статуя Спящего Будды, у которой была назначена решающая встреча с Ли Коню и ее мужем. Джон осматривал холмы, гадая, что принесет ночь.

Во дворе стоял старый автобус советского производства. Его двигатель работал.

– Зачем это? – спросил Джон. Машины остановились бок о бок с автобусом, водители заглушили двигатели.

– На нем Алани и ее группа должны были доставить Тейера и Киавелли к границе, изображая уйгуров, которые возвращаются домой в Кашгар.