Пытаясь предугадать, что его ждет в дальнейшем, Смит вошел в другой лифт и занял место у дальней стены. Кабина спускалась вниз, время от времени останавливаясь на этажах. Обитатели здания входили внутрь и выходили наружу. Когда лифт остановился на открытой площадке второго этажа, Смит протиснулся сквозь толпу людей, которые направлялись еще ниже, в вестибюль.

Он вышел из лифта. Вдоль внутренней стены площадки тянулись стеклянные двери дорогих магазинов, бюро путешествий и деловых контор. Наружная стена, в сущности, была не стеной, а мраморным парапетом высотой по пояс с толстыми колоннами, которые поддерживали расположенный выше этаж. Джон укрылся за колонной, откуда он мог наблюдать за ведущей на площадку мраморной лестницей, за лифтами и входом в здание.

Смит нетерпеливо ждал. Внезапно появился именно тот человек, которого он рассчитывал увидеть, – рослый китаец, возглавлявший погоню в Шанхае. Фэн Дунь. Вслед за ним в стеклянные двери вестибюля вошли трое мужчин, также знакомых Джону. Только сейчас он впервые хорошо рассмотрел Фэна. Его кожа была настолько светлой, что казалась обескровленной. В коротких ярко-рыжих волосах виднелись белоснежные пряди. Он был ниже ростом, чем Джону казалось в темноте, но все же очень высок для китайца – вероятно, около ста девяноста сантиметров – и мускулист, но худощав; он весил не больше восьмидесяти килограммов. Войдя внутрь, он остановился у самых дверей и осмотрел вестибюль, словно разыскивая что-то… или кого-то.

Ральф МакДермид растянул губы в нарочито доброжелательной улыбке и вышел из особого лифта, установленного в пентхаусе. Он остановился и окинул взглядом приемную, ища доктора Кеннета Сен-Жермена.

Кроме девушки, в помещении никого не было. Она смотрела на МакДермида словно зачарованная.

МакДермид нахмурился:

– Где он?

– Э-э-э… Господин МакДермид… прошу прощения, но доктор Сен-Жермен спустился вниз, чтобы забрать свою записную книжку в конторе «Донк и Ла Пьер». Он скоро вернется. – Девушка посмотрела на часы. – Хм. Он сказал, что задержится не более чем на десять минут. Прошло уже пятнадцать. Может быть, позвонить туда и спросить, где он?

– Да. Но спросите только, там ли он сейчас и появлялся ли вообще. Этого достаточно. Не разговаривайте с ним и не просите, чтобы его поторопили. – МакДермид не исключал, что Смит действительно зачем-то отправился в «Донк и Ла Пьер».

Девушка позвонила, задала вопросы, положила трубку и смущенно посмотрела на МакДермида.

– Говорят, его там нет и не было.

За спиной МакДермида открылась дверь лифта. Он повернулся и увидел Фэн Дуня, выходящего из кабины. Фэн держал 9-миллиметровый «глок», который казался совсем крохотным в его огромной ладони.

При виде Фэна глаза девушки испуганно расширились. Она не отрывала взгляд от пистолета.

– Где он? – шепотом спросил китаец.

– Ушел, – недовольно отозвался МакДермид. – Ушел пятнадцать минут назад.

– Он все еще в здании, – ровным голосом произнес Фэн. – Мы следили за выходом. Он не может уйти. Он попал в ловушку.

Джон сосредоточился до предела, его плечи и мышцы напряглись, готовые к схватке. Но он продолжал прятаться за колонной на площадке второго этажа, глядя вниз, в вестибюль.

Отдав распоряжения своим трем помощникам, Фэн Дунь вошел в лифт. Судя по цифрам, загоревшимся над дверью, он направлялся в пентхаус. И хотя Смит предвидел это, он все же был потрясен: судя по всему, Ральф МакДермид задержал его в приемной, чтобы вызвать этих убийц. Это означало, что президент и главный управляющий могущественной группы «Альтман» не просто замешан в деле «Эмпресс», но напрямую причастен к кровавым событиям, которые повлекло это предприятие.

Трое громил на первом этаже заняли позиции, откуда они могли, не привлекая внимания, наблюдать за всеми выходами. Появился Фэн Дунь – он не вышел из лифта, а возник в вестибюле, словно по волшебству. Рукой, висевшей вдоль тела, он сделал едва заметный жест, и все четверо собрались в углу за пальмами в кадках. Совещаясь, они внимательно осматривали каждого, кто проходил мимо. Один раз Фэн посмотрел на площадку второго этажа, и Джону показалось, что взгляд китайца задержался на том месте, где он прятался в тени колонны.

Джон медленно отступил назад и осмотрел свою маскировку – от гавайской рубашки до голубых кроссовок. Он надвинул панаму до бровей, сунул пистолет под куртку, заткнув его за ремень у поясницы, и отправился к лестнице, чуть согнув ноги и повернув ступни носками внутрь.

Он не смотрел на киллеров, хотя все четверо буравили его взглядами. Смит напрягся всем телом, ожидая, что кто-нибудь из них решит остановить его. Проходя мимо них и открывая стеклянную дверь, которая вела на улицу, где ему было нечего бояться, он буквально физически ощущал, как взоры киллеров жгут его спину. Смит протиснулся в дверь, ожидая, что его вот-вот задержат.

Его не остановили, и Смита на мгновение охватило изумление, сменившееся радостью. Он шагал прочь от здания, пересекая улицу, и день казался ему особенно солнечным и приятным. Он укрылся в тени и замер в ожидании.

Когда Ральф МакДермид выходил из здания через боковую дверь, уже почти стемнело. Фэн Дунь и его подручные ушли несколько часов назад; они расходились по одному и в разные стороны, словно отправляясь выполнять поручения. Вечером улицы Гонконга наполняются потоками людей, спешащих по домам, поэтому следить за МакДермидом было нетрудно. Во второй половине дня влажность воздуха уменьшилась, и протискиваться сквозь толпу стало легче.

Раздосадованный и встревоженный, Смит торопливо шагал за президентом «Альтмана», стараясь не потерять его из виду. МакДермид дошел пешком только до Центральной станции подземки. Джон выждал двадцать секунд, купил билет и двинулся следом. Людей на платформе было немного, и он остановился, проверяя, не следит ли за МакДермидом кто-нибудь еще – тайный соглядатай либо телохранитель.

Появился поезд, и МакДермид вошел внутрь. Джон проскользнул в тот же вагон через соседнюю дверь. МакДермид двинулся вперед по ходу поезда и наконец отыскал свободное место на скамье из нержавеющей стали. Он уселся и вперил взгляд в пространство, стараясь не встречаться глазами с усталыми соседями по вагону и не обращая внимания на красочные рекламные плакаты. Все они были написаны китайскими иероглифами и ничем не напоминали те времена, когда Гонконг не зависел от материкового Китая и все объявления здесь дублировались по-английски.

Джон прошел в противоположный конец вагона и ухватился за вертикальную стойку, полуобернувшись, чтобы видеть отражение МакДермида в стекле. Его удивило, что такой богатый и влиятельный человек ездит в метро. Может быть, ему недалеко ехать? Не хочет пользоваться служебным или частным транспортом, находясь в чужих владениях? Ему надоели пробки на улицах? Он экономит? Или попросту не хочет, чтобы кто-нибудь, даже шофер или таксист, знал, куда он направляется?

Поезд ехал довольно плавно и тихо. МакДермид не оглядывался по сторонам; казалось, он не боится слежки. Он вышел из вагона через две остановки, на станции «Ваньчай». Смит дождался, пока президент «Альтмана» не удалился примерно на десять метров, в самый последний момент протиснулся сквозь закрывающиеся двери и вышел на Хеннесси-роуд. МакДермид спокойной, неторопливой походкой миновал Ваньчай, бывший «квартал красных фонарей» Гонконга. Когда-то он процветал за счет секса и наркотиков, но потом для него настали трудные времена, и наконец Ваньчай превратился в бурлящий деловой район. Теперь здесь теснились новые небоскребы, а самые лучшие и современные отели запрашивали за номер более трех тысяч долларов в сутки, но нехватки постояльцев не ощущалось.

Сунув руки в карманы, МакДермид шагал по ярко освещенной Локхарт-роуд, последнему прибежищу проституции. Эта улица хранила былую репутацию и мишурный блеск прежнего Ваньчая. Девицы маячили в дверях баров и хорошо отрепетированным «пс-сст» зазывали каждого мужчину, который, по их мнению, мог расплатиться за услуги. Здесь были грохочущие музыкой танцевальные клубы с платными партнершами, бары с обнаженными до пояса официантками, дискотеки и шумные английские и ирландские пабы. Неоновые вывески по-прежнему были яркими, крики зазывал – громкими; они сулили всевозможные радости тем, кто изголодался по плотским наслаждениям и томится одиночеством.