Сдерживая улыбку, Кастилья откинулся назад и любезным тоном произнес:

– Я теряюсь в догадках относительно причин вашего визита. Быть может, вы просветите меня?

Глаза Ву сузились.

– Один из наших сухогрузов сообщил, что ваш фрегат «Джон Кроув» преследует его в международных водах.

– Нельзя ли предположить, что фрегат попросту идет тем же курсом, господин посол? – спросил Оурей.

Взгляд Ву стал ледяным. Он повернулся к Оурею:

– Поскольку скорость вашего фрегата намного выше, чем у заурядного грузового судна, но он уже несколько часов движется позади на одной и той же дистанции, то можно сделать только один вывод – «Джон Кроув» следит за «Доваджер Эмпресс».

– Я бы не сказал, что это единственный возможный вывод, – ровным голосом произнес Кастилья. – Нельзя ли поинтересоваться, где именно находится ваш корабль?

– В Индийском океане. – Посол посмотрел на часы. – Впрочем, к настоящему времени он мог достичь Аравийского моря.

– Понятно. И куда же он направляется?

– При всем уважении к вам, господин президент… этот вопрос вряд ли уместен. Корабль находится в международных водах, там, где суда любой суверенной страны имеют право идти в любой порт.

– Господин посол, мы с вами знаем, что это всего лишь слова. Любая нация защищает свои интересы – ваша страна, и моя тоже.

– Какие же интересы отстаивают Соединенные Штаты, преследуя безоружное коммерческое судно в международных водах?

– Именно это я пытаюсь вам втолковать, господин Ву. Мне ничего не сообщали о «Кроуве», и я не знаю никаких подробностей, даже того, действительно ли ваш сухогруз находится неподалеку от нашего фрегата. Но я не думаю, что вы ошиблись, и могу только предположить, что данная ситуация возникла в результате какой-нибудь заурядной операции нашего военного флота.

– Слежка за китайским торговым судном стала для Америки заурядным явлением?

– Все это чушь собачья, и вы прекрасно об этом знаете! – вспылил президент. – Каковы бы ни были причины этой предполагаемой слежки, я их выясню. У вас все, господин посол?

Ву Баньтиаго даже глазом не моргнул. Он встал.

– Да, господин президент. Мне остается добавить только следующее. Мое правительство поручило передать вам, что мы будем отстаивать свое право свободно перемещаться в любой точке международных вод. Включая противодействие попыткам Соединенных Штатов остановить судно либо атаковать его.

Президент поднялся на ноги еще быстрее.

– Передайте своему правительству, что, если ваш сухогруз нарушает какие-либо международные законы, правила либо общепринятые ограничения, мы оставляем за собой право вмешаться, чтобы прекратить подобные нарушения.

– Я ознакомлю свое правительство с вашей точкой зрения. – Ву кивнул президенту и Оурею, четко развернулся и покинул Овальный кабинет.

Кастилья и Оурей смотрели вслед послу, пока за ним не закрылась дверь.

– Они не знают, какой груз перевозит «Эмпресс», – проронил наконец президент.

– Не знают. Но разве это что-то меняет?

– В обычной обстановке я бы сказал – нет. Но на сей раз я заметил в поведении посла особенную натянутость. Ты согласен?

Оурей сложил ладони между коленями и подался вперед:

– Я не уверен. Его последние фразы прозвучали как стандартное предостережение. Обычный дипломатический прием.

– Формальность, которой следовало ожидать. Однако Ву – великий мастер нюансов, и у меня возникло впечатление, будто бы он намекал, что его предостережение действительно является формальностью. В сущности, он давал понять, что это пустая угроза.

– Возможно. Но он знает, что мы солгали по поводу «Кроува».

– Разумеется. Но он не стал изобличать меня и заявил формальный протест только после того, как я дал понять, что разговор окончен. Ему не оставалось ничего другого, иначе он ушел бы, как говорится, с пустыми руками.

– Он явно не хотел поднимать шум. Но пришел в костюме времен коммунистической диктатуры.

– Его внешний вид был двусмысленным, – сказал президент. – В этом и заключается намек. Пекин – во всяком случае, большинство членов Постоянного комитета – в растерянности. Они не могут позволить, чтобы Китаем помыкали на глазах у всего мира, каковы бы ни были обстоятельства. С другой стороны, насколько я понял, они не стремятся к конфронтации. Они не хотят, чтобы об этом инциденте стало известно по крайней мере сейчас. Они предоставляют нам определенную свободу действий и немного времени.

– Вопрос лишь, сколько именно?

– По крайней мере до тех пор, пока «Эмпресс» не окажется так близко к Басре, что мы будем вынуждены приступить к активным действиям. – Президент печально покачал головой. – Либо до тех пор, пока об этом предприятии не пойдут слухи и оно попросту не лопнет, вызвав при этом скандал.

– В таком случае сведения о нем нужно хранить в тайне.

– И добыть доказательства.

Оурей все еще сидел, подавшись вперед, как будто его внутренности терзала острая боль. Его старческое лицо осунулось.

– Выслушав вас и посла Ву, я еще больше убедился в необходимости соблюдать строгую секретность. Тем не менее настала пора посвятить в это дело военного министра Стэнтона, госсекретаря Пэджетта и вице-президента Эрикссона, поскольку китайское правительство заявило официальный протест. Стэнтону и Пэджетту нужно подготовиться. А если с вами – не дай бог – что-нибудь случится, ситуацию придется улаживать вице-президенту. Его необходимо немедленно поставить в известность о случившемся. Потом на это может не хватить времени.

Кастилья задумался:

– Как насчет начальников объединенных штабов?

– В настоящий момент достаточно того, что Броуз в курсе событий. Остальные могут взвиться на дыбы и осложнить ситуацию.

– Хорошо, Чарли. Я согласен. Собери совещание. С участием Броуза.

– Слушаюсь, сэр. Спасибо, сэр.

Оставшись один, президент повернулся к высоким окнам позади своего стола. На несколько секунд перед его мысленным взором появился маленький мальчик, и он улыбнулся. Мальчик был похож на него – слишком крупный для своего возраста, с копной соломенных волос. Он нетерпеливо протягивал руки мужчине. Мужчина низко наклонился, чтобы поднять мальчика, но его лицо было расплывчатым, словно не в фокусе. Мальчик не мог рассмотреть лицо мужчины, не мог рассмотреть своего отца.

Выйдя из здания компании «Донк и Ла Пьер», Джон протиснулся сквозь толпу и поток машин и пересек улицу Стэнли, направляясь к кафе-мороженому «Оленья ферма». Воздух сотрясали рев клаксонов и китайские ругательства. Смит заказал чашку кофе и принялся наблюдать за зданием, которое только что покинул. Он ждал, что оттуда появятся люди – в форме либо в гражданском – и начнут его искать. Убедившись в том, что из здания никто не вышел, он остановил такси и поехал в отель.

Всю дорогу Смит сохранял бдительность и внимательно оглядывался вокруг. Автомобиль, лавируя, выбрался из затора, промчался по туннелю под проливом в район Коу-люнь и остановился у «Шангри-Ла». Войдя в номер, Смит лег на кровать и позвонил Клейну по мобильному телефону с кодированием. Как всегда, Клейн находился в своем кабинете в яхт-клубе.

– Вы когда-нибудь бываете дома, Фред? – Смит представил себе сумрачную комнату, закрытые жалюзи и шторы, превращавшие день в бесконечную ночь.

Клейн пропустил его слова мимо ушей:

– Насколько я понимаю, тебе удалось благополучно добраться до места.

– Да. До сих пор все было в порядке. – Смит помолчал, чувствуя, как во рту возникает кислый привкус. – Но я сделал ошибку.

– Серьезную?

– Точно не знаю. – Смит рассказал о телефонном звонке в «Донк и Ла Пьер». – Либо никакого Яна Донка не существует, либо номер был секретный, либо и то и другое. Вероятно, это был особый номер для Ю Юнфу, который знал только он, а меня никак нельзя было счесть китайским предпринимателем.

– Возможно, это номер только для переговоров по поводу «Эмпресс».