— Подожди, миленький… сейчас…

Иглу выдернули; в нос резко шибанул нашатырь, наворачивая слезы на глаза. Виктор понял, что его держат руками и поднимают; память начала возвращаться, и он сообразил, что его вытаскивают из багажника. Брызнул свет; веки задвигались, промаргивая зрачки, и он вдруг увидел перед собой лицо Зины!

— Сейчас… так… очнулись…

Картина, которая открылась перед Виктором, была умопомрачительной.

Светлый зеленовато-голубой «опель» с белой крышей и раскрытым багажником висел поперек старой узкой улицы немецкого городка на уровне второго этажа на лапах автомобильного подъемника. Багажник оказался как раз впритык к балкону с железной решеткой, на котором, одетые в форму дорожной полиции, стояли Зина и какой-то мужик со «скорпионом» наготове. Собственно, на этот балкон Зина и затаскивала Виктора.

И тут Виктора начал неудержимо разбирать смех.

— Так это же… Помнишь…

— Потом. Ноги… Пошли… пошли… — Зина, как военная санитарка, перекинула правую руку Виктора через плечи и потащила в дом.

Он вспомнил.

Он рассказывал Зине эту комедию. Датская, конца семидесятых. «Операция начнется после полудня». Эпизод был именно оттуда.

Неужели эта бредовая комбинация здесь сработала? Хотя почему нет? В рейхе с его орднунгом, как уже убедился Виктор, ждут чего угодно, но в разумных пределах!

Они промчались через коридоры и лестницы старого дома с криками «Ахтунг!» и «Платц да!»[30]. За дверью парадного ждал полицейский мотоцикл — довольно недурственный байк от «БМВ», с коляской и торчащими в обе стороны цилиндрами мощного движка. Высоко поднятый глушитель с дырками, чем-то напоминавший кожух от «дегтярева», сиял хромом. На Виктора накинули черный форменный плащ, нахлобучили на голову шлем с очками и помогли втиснуться в «галошу», на которой хищно торчал вычищенный и смазанный МГ-42, Зина прыгнула за руль, мужик — на седло за ней, и они рванули.

Они летели нагло, с воем сирены; через пару кварталов перед ними вынырнул черный с белыми крыльями официально-тяжеловесный, будто предпенсионный чиновник народного учреждения, «БМВ-полицай», с вытаращенными фарами-пенсне, с округлым синим колпаком мигалки над лобовым стеклом и мегафоном на крыле, через который что-то орали. По спокойствию Зины Виктор сообразил, что это тоже наши.

Они проносились мимо частых постов на шоссе, которые абсолютно не обращали на них внимания и не задавали вопросов. Ни почему они превышали скорость, ни почему несутся с сиреной, ни почему нарушают все мыслимые и немыслимые правила, вплоть до проезда на красный. Дорожную полицию здесь словно вырубили.

Мимо мелькали аккуратненькие лесопосадки, дома и поселки. На поворотах налево колесо «галоши» поднималось в воздух. В одном месте они обогнали какой-то местный поезд с небольшим, как игрушка, танк-паровозом и прямо перед ним промахнули переезд мимо шлагбаума; мотоцикл взял барьер, как ретивая лошадь. То ли от укола, то ли от свежего воздуха, но Виктор постепенно приходил в себя.

Его начало захватывать какое-то по-детски легкое, беспечное волнение, словно он в кинотеатре и смотрит фильм про Джеймса Бонда. На резких поворотах хотелось вскрикивать «Э-эх!». В голове крутился запрещенный в рейхе квикстеп «Ночной экспресс на Варшаву».

«Видимо, заодно накачали еще и чем-то таким, чтобы не переживал, — рассудил он. — Как бы привыкание потом не началось. Хотя… от всего можно избавиться, лишь бы отсюда вытащили».

Несмотря на поднимавшуюся эйфорию, душу Виктора начали грызть червячки сомнения. Что-то не то, что-то неестественное было в этом приключении.

«Так не бывает. Все слишком легко. Почему бездействует полиция? Такое впечатление, будто у нее приказ нас пропустить. Если да, то от кого? Кто полезет против Гиммлера? Партаппаратчик Борман? А откуда у него возможность командовать полицией? И вообще, где он, этот Борман, в данной реальности? Может, его уже давно подсидели и спалили в концлагере. Черт, правильно в нашем СССР всех, кто выезжал, заставляли международное положение учить. А то сидишь тут в этой коляске как дурак, пока другие за тебя думают. Хотя… может, это как раз и задумывали так, чтобы я сейчас ничего не знал и поэтому делал все, что скажут?»

Встречный ветер тугой реактивной струей обдавал физиономию мерзким мелким холодным дождем, к которому добавлялись грязные брызги из-под колес. Сквозь защитные очки практически ничего не было видно, но протирать их было в лом. По постовой непромокаемой форме струились ручейки, ветер сдувал их назад, они растекались щупальцами, лезли за ворот. Только бы вырваться…

«Может, в рейхе сегодня действительно что-то произошло? СС должно уже все дороги перекрыть, а тут феркерсполицаи ухом не ведут. Партия организовала внутренний переворот?»

…Мотоцикл резко тормознул, и Виктор решился протереть очки. Впереди стоял небольшой горбатый фургончик «рено», его обогнал следовавший впереди «БМВ-полицай». Из «бэхи» выскочили трое людей в черной форме дорожной полиции со «скорпионами» и один в черном кожаном пальто и шляпе.

— Документы!

— Нас уже пять раз проверяла полиция! Вы видите пропуск?

— Не рассуждать! Документы ваши и пассажира!

Дверца слева открылась, и из нее высунулся человек в коричневой куртке, показывая развернутое удостоверение.

— Штурмфюрер СС Ганс Фогель. В чем дело?! Вы знаете, что с вами будет за срыв спецперевозки?

— Герр Фогель, сожалею, но у меня приказ задержать эту машину, имей вы даже документы обергруппенфюрера, и приказ стрелять при любом подозрительном движении, — ответил мужик в плаще, показывая что-то похожее на большой брелок для ключей. — У вас будет возможность жаловаться, а сейчас вы выйдете из машины и покажете, что в кузове.

— Кто вы такой? Кто вам дал право мне приказывать?

— Вам объяснят. Не заставляйте применять оружие.

— Идиоты… Вы до смерти будете за это объясняться…

Он открыл дверцу.

— Та самая женщина! Женщину — в нашу машину, вам — следовать за нами. И без глупостей!

— Не имеете права! У меня тоже приказ!

Полицейские вскинули «скорпионы». Тот мужик, что сидел на их мотоцикле, тоже вскинул свой и прицелился.

— Пулемет! — шикнула Зина.

Виктор поспешно приложился к прикладу МГ, передернув затвор. «Только бы на спуск не нажать, а то ненароком всех подряд уложить можно…»

Фогеля поставили лицом к задней стенке фургона. Из дверцы вытащили Наташу и быстро повели к «мерсу», шофера с Фогелем запихнули внутрь и закрыли фургон. Зина тронула байк с места, объезжая «рено»; возле полицейского «БМВ» она притормозила и соскочила с седла; двое мужчин подбежали к мотоциклу.

— Я сам! — поспешил ответить Виктор, поняв, что его будут вынимать из коляски.

К его собственному удивлению, он действительно легко из нее выскочил; Зина ухватила его за руку, открыла левую заднюю дверцу лимузина и толкнула внутрь, заскочив следом. Машина рванулась вперед, следом послышался треск мотоцикла.

— С вами все в порядке? — спросил человек в черном плаще, сидевший на переднем сиденье возле шофера. Он обернулся, и тут Виктор узнал Ковальчука.

— Даже слишком в порядке, — ответил он.

Виктор сидел на заднем диване роскошного винтажного авто, между двумя приятными дамами, с каждой из которых он успел познакомиться достаточно близко, и думал о том, что все это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Как все они вообще смогли сюда попасть, в этот аппарат тотальной слежки и доносительства, и их до сих пор не вычислили? Да тут скоро на мышей номера навесят. Единственный ответ, который напрашивался, — по той же причине, по которой их сейчас не трогает полиция. Что тоже было из области фантастики. Если бы прочел подобный сюжет в Интернете, он не удержался бы и написал в комментах: «Аффтар, выпей йаду!» Но здесь это было реальностью. Кстати, о ядах…

— Третьего перстня там случайно не припасено? А то Дитриха на понт брать пришлось.