— Спасибо. Я верю, что когда-нибудь это будет.

— Да, и, кстати, мне пора ехать. При нашей с вами работе надо нормально отдыхать. Всего доброго!

Этот день начинался как обычно.

Утром Виктор привычно сделал зарядку под переписанные Ленинградским заводом на винил старые хиты Реда Николза и принял душ.

В меню вернулось мясо. Надо понимать, четверг был по графику диетологов.

Очередная группа специалистов приехала на первые три пары и уехала к обеду.

Майор Ковальчук выехал утром и к обеду не вернулся. Вроде как его вызвали.

В перерыв отобедать с Виктором напросился Савельевич — узнать, что в нашей реальности еще написали из песен про войну, и в частности десантников. Виктор напел анчаровскую «Баллады о парашютах»: «Автоматы выли, как суки в мороз, пистолеты били в упор, и мертвое солнце на стропах берез мешало вести разговор…»

— Жизненно… — заметил Савельевич. — Этот Анчаров — он где служил?

— В десантных он в сорок первом воевал. Потом на переводчика его обучили, в сорок пятом был переводчиком с китайского, когда с японцами воевали в Маньчжурии.

— Там же, значит, довелось… А он случайно архитектору Анчарову не родственник? Тут у нас некоторые дома в Брянске по проектам Анчарова строились. Тоже, кстати, вроде еще и песни пишет, и в Театре драматической песни выступал, это в Москве такой недавно открыли.

— Может, это он и есть?

— А может. Тут никогда не знаешь…

На улице перед воротами засигналил «старт» — видимо, приехала послеобеденная группа спецов.

— Ну что… Продолжим служить Советскому Союзу, стало быть…

Дверь распахнулась, в комнату, пригнувшись, влетел спиной вперед комендант, держа обеими руками тяжелый, незнакомый Виктору пистолет с дульным компенсатором, бесшумно прикрыл дверь, задвинув защелку, и стал за стеной.

— На пол! — зашипел ему в ухо Савельевич и пригнул вниз мощной рукой.

Виктор нырнул на ковер. Снизу он уже увидел, что Савельевич стоит на корточках с автоматом наготове.

— Их двое, — продолжал шептать комендант. — Один только смотрит на ребят, и они падают, один за одним. Ни выстрелить, ничего. Наверное, всех уже.

— Автомат где?

— В кабинете… Связи нет — рацию глушат, телефон обрезан. Я сразу сюда.

— Твою… — Савельевич левой рукой откинул край ковра, под которым оказался квадрат люка с крышкой заподлицо; он приподнял и сдвинул на ковер крышку, стараясь не шуметь.

— Лезь сюда, — зашептал он Виктору, — закройся в убежище и беги через третий ход, мы задержим. Все, молчать, пошел!

Виктор просунул ноги в дыру, нащупал скобы. Он успел заметить, что Савельевич с автоматом занял позицию пригнувшись справа от двери.

Внизу оказалось низкое, пустое помещение цоколя с узкими окнами сверху, похожими на бойницы. На некоторых простенках также были скобы; видимо, лазы имелись во всех комнатах. Буквально в двух шагах от него в глубь бетонного пола круто уходила лестница и вела к железной двери со скругленными углами и четырьмя рычагами для запоров. «Видимо, это и есть убежище», — подумал Виктор. Стараясь не нарушать стоявшей вокруг гнетущей тишины, которую разбавляло лишь журчание воды в трубах отопления, он спустился по ступенькам к двери. Со стороны остававшегося открытым люка донеслось невнятное бормотание, затем вдруг послышался щелчок открываемого запора — и тут же, с небольшим промежутком, наверху, в комнате над ним, на пол глухо упали два тела.

Виктор понял — вернее, даже не понял, а почувствовал каким-то первобытным инстинктом, — что это все. И что два тела — это не противник.

Он рванул на себя металлическую дверь — она открылась; в глубине проема тускло горело аварийное освещение. Он бросился внутрь, захлопнул дверь, повернул запорные рычаги. Рядом с дверью висел красный пожарный щит; Виктор сорвал с него то ли лом, то ли пику с кольцом на одной стороне и заклинил им тяги запорного механизма. Его уже не волновало, что он выдает свое укрытие грохотом и лязгом металла. Деваться было некуда.

«Что же это было-то? — лихорадочно соображал он. — Гипнотизеры? Или вообще монстры? Вроде контролера в «Сталкере»? Какая у них тут еще фантастика в реальность превратилась? Стоп, да они же сами им дверь и открыли. Забубнил кто-то — и открыли…»

За дверью убежища кто-то подергал за рычаг; механизм был заклинен ломом намертво.

«Э! Э! Да он сейчас так же там забубнит, и я открою! Что делать-то будем… Стучать надо чем-то, чтобы заглушить!» — осенило Виктора, и он бросился к пожарному щиту, хватая топор. Рядом со щитом он заметил красный опломбированный рычаг с висевшей над ним табличкой «Тревога». «Ну и дурак же я!» — отругал себя Виктор за невнимательность и что есть силы рванул крашеную рукоятку.

За дверью омерзительно взвыло; судя по мощи звука, доносившегося через несколько этажей и защитную дверь, сирену подобрали такую, что ее должна была сразу услышать половина Брянска; потом что-то приглушенно хлопнуло, словно где-то стреляли из ружья, еще раз, и еще.

«Теперь пусть побубнит! Однако сматывать надо». Виктор просек, что раз нападавшие сумели притащить с собой аппаратуру радиопротиводействия, то пластичная взрывчатка на дверь убежища у них уж точно найдется. «Третий ход… Он говорил про третий ход…»

От входа шел коридор с какими-то трубами и кабелями под потолком, в котором было несколько узких щитовых крашеных дверей в отсеки убежища. Виктор бросился по очереди в них толкаться; за первыми двумя оказались помещения с нарами, двери с надписями «Электростанция» и «ФВС» он пропустил, за следующей дверью оказалась кладовая, где хранились противогазы, патроны и стояло в пирамиде с десяток коротких коробовских автоматов, отчего у Виктора мелькнули неприятные ассоциации с какой-то компьютерной стрелялкой и ощущение бредовости происходящего; несмотря на это, он ухватил один из автоматов и три набитых рожка. В отсеке за следующей дверью, в глубине, за нарами оказалась железная дверь с надписью «Ход 2», а напротив нее и чуть вглубь в коридоре оказался отросток, ведущей к двери с заветной надписью «Ход 3». У двери виднелась черная коробка с поворотным пакетником — выключатель освещения.

Виктор на всякий случай вогнал рожок в магазин и передернул затвор, затем повернул выключатель и, держа правой рукой автомат за пистолетную рукоятку, левой повернул запоры и толкнул дверь от себя. За нею оказалось то, что можно было назвать именно ходом: ход сообщения, узкий и низкий тоннель, похожий на щель, с редкими маленькими круглыми плафонами под потолком, изредка расширявшийся боковыми нишами, для того чтобы два человека могли в нем разойтись.

Повесив автомат на шею, Виктор нырнул в этот ход. Он старался бежать, не сбивая дыхания, и думал о том, что же ждет в конце этого хода. Может, они уже все просчитали и сейчас хладнокровно ожидают его там, вымотанного бегом, теряющего волю к сопротивлению, расслабленного предвкушением спасения… Когда же этот чертов ход кончится? И что дальше, даже если они не устроили засады? В голову лезла всякая ерунда, вплоть до фантастического сверхсекретного тоннеля метро, в который он вот-вот вынырнет.

В висках стучало. Воздух здесь был сухой, но застойный и отдавал каким-то древним антисептиком. Автомат прыгал на груди, и Виктор на бегу перевесил его на плечо.

В конце хода была еще одна дверь; вновь держа автомат наготове, он открыл ее. За нею оказалась круглая, как канализационный колодец, шахта, ведущая вверх, со вделанными в стену скобами. «Вот тут, пока я лезу, как раз наверху удобно мне по башке долбануть», — решил он. Но делать было все равно нечего, и он начал карабкаться наверх, радуясь тому, что скобы не успели заржаветь. Наверху была небольшая площадка с дверью, простой, не защитной, которая открывалась поворотом ручки. Виктору к этому моменту стало уже абсолютно все равно, что его там ждет, лишь бы это произошло скорее; в глубине сознания даже мелькнуло, не скрывается ли там, за дверью, переход обратно в его реальность. Он нажал на ручку и вывалился наружу.