— Какой разговор? Теперь с опережением сроков!

— Все. Ну вот, вспомнил, что Симягину забыл позвонить. Ладно, возвращаться — плохая примета…

Проректор подошел к окну, поставил на него свой толстенный портфель и, расстегнув, вынул из него черную коробку с диском размером примерно с карманный справочник по физике Яворского, издания семидесятых. Затем он выдвинул из коробки антенну, длинную, как у приемника «Океан», и, покрутив диск, приложил к уху. Тут до Виктора внезапно дошло, что это мобильный телефон.

Ну и денек, однако. Берия во главе государства и живой Гитлер в пятидесятых — это еще как-то можно объяснить. Но мобила??? Первую «трубу» Виктор увидел живьем только в девяностых, после развала СССР. Считались они каким-то символом технического превосходства Запада, перенесенным на русскую почву, и вскоре они стали доступны практически каждому, хотя в России их не делали. Да, мобильник в руках у проректора был потяжелее «Самсунга», что лежал у Виктора в кожаном чехле, и эсэмэсок и прочих наворотов у него наверняка не было, но тем не менее было главное — это телефон, и по нему можно звонить.

— Ну все, идемте… Виктор Сергеевич!

Слова Тарасова вывели Виктора из остолбенения.

— Да вы, никак, от радости совсем дара речи лишились.

— Ну честно говоря, не ожидал. Так все просто решилось…

— А вы как думали? Советская власть не даст пропасть, было бы желание работать. Жилья у вас пока тоже нет? Тогда по гарантийке сейчас напишем записку в первое общежитие, поживете пока в студенческом. Ребята там спокойные, вы там тоже смотрите — с выпивкой, курением там никаких…

«Это я уже понял», — подумал Виктор.

В общежитии ему дали ключ от комнаты и показали кровать. В комнате было четыре аккуратные койки с металлическими спинками и тумбочками, два стола, чертежная доска и встроенный шкаф. «Как они не боятся сюда незнакомого человека вселять?» — удивился он, потом понял, что тырить тут особо нечего, по крайней мере для человека, работающего на кафедре. Либо то, что у всех есть, либо нечто странное, вроде яркого оранжевого галстука с обезьяной. Ну и еще куча книг, чертежей и тетрадей.

На обед в институтском буфете — яичница с колбасой, кефир, сметана, каша, салат и пирожки — ушло около трех рублей. Как дешевый вариант комплексного обеда в его время. Видимо, действовали наценки. Виктор подумал, что если завтрашняя регистрация выгорит, то надо покупать посуду и готовить в общаге. Впрочем, регистрация оставалась загадкой. А вдруг там заметут — за бродяжничество или как подозрительную личность? Хотя абсолютная уверенность Тарасова вселяла оптимизм.

После обеда Виктор вернулся на кафедру — знакомиться с местом будущей работы. До этой самой регистрации мотаться по городу особо не хотелось. Да, потом надо будет купить газеты и вникнуть во внутреннюю и внешнюю политику, а то ляпнешь что-нибудь не то.

Иван Николаевич уже был в лаборатории — она занимала один из отсеков того самого цехового корпуса, что вытянулся вдоль улицы Джугашвили. На первом этаже на почетном месте оказался знакомый камаевский стенд — на деревянной горке, еще пахнувшей свежей олифой. Не хватало только плаката с изречением про аффинные системы.

— Ну вот и наша «детская железная дорога». Совсем как в Ленинграде. Тоже под четырнадцатый проект.

— Изучение горизонтальной динамики экипажа в кривых методом физического моделирования?

— Тоже читали про это? Это хорошо. Значит, меньше придется объяснять. Слышали же, по четырнадцатому проекту сроки сжатые.

— А что это за четырнадцатый проект — секретный, что ли?

— Нет, сугубо гражданский. Вы ведь, конечно, знаете о плане реконструкции линии Москва — Ленинград, где поезда будут ходить со скоростями двести-двести пятьдесят километров в час?

«Ну конечно не знаю. Откуда мне о нем знать-то?»

— Ну кто же о нем не знает! Грандиозный замысел, даже не верится…

— А, простите, во что именно вам не верится? — Иван Николаевич удивленно взглянул на Виктора. — А то, чего достигли в рейхе, — это что, тоже невероятно? То, что рейхсбан уже регулярно использует с такими скоростями на отдельных линиях электрички Сименса и электровозы Альстома? А поезда трансъяпонской магистрали «Сакура»? Тоже не верится? А они, между прочим, взяли за основу советский габарит! Да, американский конгресс принял решение в пользу развития в первую очередь авиационного транспорта, так называемых реактивных воздушных автобусов, но это же понятно — у американских империалистов колонии во всех частях света, для них авиация важна стратегически, в том числе и для переброски экспедиционных корпусов в любую часть света. Или же на вас повлияла пропаганда тридцатых годов, с рассказами об отсталой России, которой только и осталось, что учиться у передовых стран? Но ведь было признано, что это перегиб…

— Нет-нет, я совсем о другом, — поспешил поправиться Виктор. — Просто это предлагал в начале века еще Кошкин, потом, в тридцатых, были работы по аэропоезду Вальднера — триста пятьдесят километров в час, если не ошибаюсь, — потом рекордные паровозы строили в Луганске… то есть Ворошиловграде, и Коломне для «Красной стрелы»…

— Ну это же совсем другой вопрос! Понимаете, все эти проекты были основаны на типичном для капитализма принципе развития транспорта — дороги проектируются под стихийное развитие производительных сил и заселение местности. Поэтому скоростное движение Москва — Ленинград было невыгодным: слишком малая плотность населения у нас вдоль дороги по сравнению с Центральной Европой или Японией. Получается, что это движение для пассажиров, которые ездят от Москвы до Ленинграда, а для таких уже сейчас создаются самолеты на сто, двести и даже в ближайшем будущем на триста мест. Советская же плановая экономика позволяет реализовать другой вариант. Представьте себе, что одновременно с дорогой вдоль нее строятся жилые поселки и развиваются существующие и возводятся промышленные зоны. То есть Москва и Ленинград будут расти не равномерно вширь, что порождает транспортные проблемы, а вдоль транспортных коридоров, — мы получаем как бы скоростное метро. Нынешние индустриальные технологии строительства домов, городских улиц, коммуникаций позволяют возводить новые поселения и промышленные объекты невиданными темпами. В этой застройке по нескольким путям будут раздельно ходить скоростные поезда с частыми остановками, с редкими — между узлами застройки и, наконец, экспрессы. Грузовые поезда тоже пойдут отдельно. Магистраль строится от Москвы до Ленинграда в соответствии с развитием застройки, так что готовые участки сразу же обеспечиваются пассажиропотоком ближней и средней дальности и быстро окупаются — это выгоднее, чем если бы мы построили сразу всю магистраль и долго ждали, пока вся она окупится от пассажиров из двух городов. Спустя годы магистраль и застройка встретятся в районе Бологого, причем расходы на нее уже будут возмещены народному хозяйству.

— Здорово! Это значит, вместо отдельной дороги комплексное развитие мегаполисов получается?

— Вот именно. Такие же лучи пойдут от Москвы в сторону Киева, Харькова и других крупных городов, Москва соединится с Рязанью, с Калугой и Брянском, Ленинград с Новгородом. Мы сейчас участвуем в создании электровозов на двести километров в час, которые будут водить легкие двухэтажные вагоны из алюминиевых сплавов — опытные образцы их уже испытывают.

«А ведь у них, черт возьми, получится, — мелькнуло в голове у Виктора. — Построить вдоль дороги этакую Европу или Японию… и автомобилей не надо столько будет, все в доступности скоростных поездов, вышел на станции — тут тебе и все рядом: на одной — заводские проходные, на другой — спальный микрорайон с универсамом. Чудак я, удивить хотел достижениями разума двадцать первого века. Да они сами кого угодно удивят. Обидно только: технические возможности у нас тоже еще когда были, а вот чтобы в таком виде на задачу посмотреть…»