— Конечно. Вы же видите, какие мы страшные.

— Так рассказывают, да… На UFA сняли кинокартину «Тарас Бульба», очень страшно. Там у русских выбритые головы и хвост из затылка. В картине русский вождь Тарас Бульба осаждает польский город, жители умирают с голоду, и сын русского вождя принес немного еды в город дочери воеводы, и за это Тарас Бульба его убил. А потом он заживо сжигал польских девушек в церквях и бросал в огонь младенцев, а евреев утопил в реке. Есть люди, которых это просто потрясает.

«Бедный Гоголь. Не ту рукопись сжег».

— Понятно. Лиза, если будут показывать, что русские людоеды, считайте, что это древний миф. Мне бы очень не хотелось, чтобы для моего завтрака кого-нибудь принесли в жертву.

— Герр Виктор веселый человек! Я побежала накрывать на стол.

Оставшись один в библиотеке, Виктор задумался.

Разговор с экономкой, конечно, вышел дурацким, хоть и не по его вине. Но почему они так хотят ему в постель бабу положить?

«Рассмотрим факты», — решил Виктор.

Горничная знает, что в доме микрофоны и фотокамеры. Хотя если здесь тотальная прослушка, догадаться несложно.

Экономка знает, что он, Виктор, — русский, а не русскоязычный тибетец. Значит, она хотя бы частично в курсе операции. И если она так настаивает, значит, спецслужбы хотят, чтобы у него был контакт с женщиной.

Но почему?

Версия первая: склонить к переходу на свою сторону. Отпадает. В таком дебильном виде, как предлагалось, это приведет скорее к обратному.

Версия вторая: выудить какую-то информацию. Ну если он всю ночь станет рассказывать о нанотехнологиях или протоколе TCP/IP, это будет полный бред. Значит, информация должна быть довольно краткой и заведомо известна Виктору. Например, причины провала нейрофагов. Допускаем.

Версия третья: скомпрометировать. Но тут непонятно, в чьих глазах. МГБ его репутация неинтересна и после отправки обратно они могут вообще отрицать его существование. В его же реальности компромат автоматически списывается на фотошоп, даже если предъявят негативы. Хотя в ведомствах Гиммлера этого могут и не знать… а, впрочем, если они всерьез рассматривают переброску фоток в наше время, то почему они не знают ничего о фотошопе? В общем, с этим вариантом неясно.

Версия четвертая: евгеника. Нацистам нужен биологический материал человека из будущего. Очень даже логично. Хотя могли бы, при их общей незакомплексованности, предложить более открыто.

«В общем, до конца неясно», — резюмировал Виктор. Он подумал о том, что с ним вообще здесь иногда происходили такие вещи, которые трудно поддаются объяснению. Например, почему Ковальчук давал ему дерринджер с холостыми патронами. Дерринджер — не шумовое оружие, оно предназначено, чтобы стрелять на поражение. В нем всего два патрона, но мощных, с большой останавливающей силой, чтобы у нападавшего сразу возник травматический шок. Какой смысл заряжать его холостыми? Хотя… возможно, расчет как раз и строился на том, что нападающий подумает так же. Значит, Ковальчук считал, что нападающий будет умным и хорошо разбирается в оружии. А почему тогда холостыми? Вот тут кто его знает. Может, нападающего надо было им живым брать, а может, просто боялись несчастного случая при обращении с оружием. Ладно, что об этом рассуждать, дерринджера здесь все равно нет…

Это очаровательное создание появилось в доме сразу после обеда и сказало, что ее зовут Наташа.

Она была на вид лет тридцати, несколько ниже среднего роста, стройная и худощавая, но без той современной искусственной изможденности, свойственной фотомоделькам. Ее светло-каштановые волосы были коротко острижены «под мальчика», видимо, по французской моде. Макияжем она пользовалась очень осторожно, лишь несколько корректируя природный цвет. Тонкий прямой нос, аккуратные брови, выразительные серые глаза, щеки с несколькими чуть заметными веснушками, придающими ей немного детской непосредственности, небольшой рот с губами, подкрашенными помадой неяркого оттенка, — все это было подобрано между собой в какой-то точной гармонии. Одета она была в светлый жакет с белой блузкой и светлую плиссированную юбку, которые не бросались в глаза, но тем не менее выглядели достаточно стильно.

— Меня прислали к вам в качестве переводчика и секретаря, — сказала она Виктору без всякого намека на акцент и протянула документы, из которых следовало, что ее полное имя — Натали Вольф.

— Виктор Еремин, можно просто Виктор. Переводчик, наверное, будет очень кстати, особенно так прекрасно говорящий по-русски.

— Так ведь я русская, урожденная Наталья Красновская. Во время гражданской мои родители эмигрировали в Париж, от них я унаследовала графский титул… К сожалению, родовые поместья остались в СССР, так что в этой жизни приходится устраиваться самостоятельно. Но я не сожалею об этом. Когда человек слишком много получает от жизни даром, это его развращает.

— Мы с вами сходимся во взглядах. Несмотря на то что мой род оказался на стороне красных.

— Неужели? В это трудно поверить. Вы скорее похожи на человека, окончившего гимназию и университет. Хотя действительно, среди революционеров были и люди, окончившие университет.

«А ведь она права. Десять классов советской школы — та же гимназия плюс институт, который сейчас имеет статус универа. Что она еще выведает?»

— Так вы сюда прямо из Парижа?

— Нет, после замужества я переехала в пригород Берлина.

Виктор заметил, что Наташа, однако, не носит кольца.

— Фрау Вольф приготовлена одна из гостевых комнат на втором этаже, — объявила появившаяся в дверях фрау Боммер.

— Спасибо. Я сейчас сама занесу свои вещи, их у меня немного, — ответила Наташа. — Мне зайти в кабинет для обсуждения планов работы?

— Знаете что, — подумав пару секунд, сказал Виктор, — после обеда я планировал прогуляться по саду, без этого в голову не приходят свежие мысли. Вы не возражаете, если мы обсудим работу во время прогулки? Погода солнечная.

— Как вы сочтете нужным.

— Кстати, вы обедали?

— Да, я заходила по пути в кафе.

— Тогда располагайтесь, и я жду вас в саду.

Наташа проследовала в холл и на лестницу. Фрау Боммер подошла поближе.

— Герр Виктор иметь какие-нибудь замечаний или пожеланий?

— Никаких. Считайте, что утренний вопрос полностью исчерпан.

— Я могу быть свободная?

— Да, конечно. Данке шен. Ауфвидерзеен.

…Виктор спокойно мерил шагами аккуратные серые дорожки и посматривал на небо, где с юга тянулась стая перелетных птиц. «Раньше здесь весна наступает, намного раньше. И чего этим европейцам все время не хватает, что они лезут в передел мира?»

Захрустел гравий. Наташа, одетая в легкое серое пальто, спешила от двери дома, держа под мышкой кожаную папку, а на плече ее висела дамская сумочка.

— Извините, я, наверное, долго возилась и заставила себя ждать…

— Все нормально. Наташа, это скорее я должен перед вами извиняться. Дело в том, что вас наняли в основном в качестве собеседницы. Но переводчик здесь тоже может понадобиться, и к тому же вы знаете обычаи рейха и можете разъяснить и помочь объясниться.

— Не стоит извинений. Это не самое плохое, что могут предложить. Правда, от «самого плохого» я всегда отказываюсь.

— Естественно. Ваш супруг, наверное, такого бы не понял.

— Возможно… Он погиб три года назад.

— Простите. Я не хотел напоминать…

— Ничего. Пауль Вольф был репортер «БФП», это здесь третий частотный канал. Может, слышали?

— Телерепортер?

— Да. Снимал военные сюжеты на Ближнем Востоке. Хорошие гонорары, известность, лучшее время в программе — это затягивало его, как морфий наркоманов. Арабы подстерегли группу машин, в одной из которых он ехал к месту съемок, и расстреляли из панцерфаустов и штурмовых винтовок. Никто не уцелел.

— Печально. Мои искренние соболезнования…

— Все уже в прошлом. Надо как-то жить. После Пауля остался коттедж, текущее содержание которого взяло на себя министерство пропаганды, некоторая пенсия… но все равно надо подрабатывать и копить.