— Совершенно увѣренъ, — отвѣчалъ м-ръ Винкель.

Завтракъ прошелъ въ глубокомъ молчаніи, потому что всѣ вообще были погружены въ печальную думу. М-съ Поттъ жалѣла о близкой разлукѣ съ любезнымъ джентльменомъ; м-ръ Поттъ обдумывалъ планъ относительно будущей борьбы съ безстыднымъ «Журавлемъ»; м-ръ Винкель досадовалъ въ глубинѣ души на свое неловкое и двусмысленное положеніе въ обществѣ примирившихся супруговъ.

Пробилъ, наконецъ, желанный часъ разлуки. Повторивъ еще разъ торжественное обѣщаніе воротиться при первой возможности подъ гостепріимную кровлю, м-ръ Винкель учтиво раскланялся съ журналистомъ, пожалъ руку его супругѣ и отправился въ гостиницу къ своимъ друзьямъ.

— Если онъ еще когда-нибудь переступитъ черезъ порогъ моего дома, я отравлю его, — думалъ м-ръ Поттъ, отправляясь въ свой кабинетъ, гдѣ нужно было изострить мѣткую стрѣлу для "Журавля".

— Если еще разъ когда-нибудь я вздумаю вступить въ сношенія съ этими людьми, — думалъ м-ръ Винкель на дорогѣ къ своимъ друзьямъ, — чортъ побери, меня стоитъ тогда повѣсить на первой висѣлицѣ. Вотъ все, что я скажу.

Все было приготовлено къ дорогѣ, и уже карета стояла y крыльца. Черезъ полчаса пикквикисты катились по тѣмъ самымъ мѣстамъ, гдѣ еще такъ недавно путешествовали м-ръ Пикквикъ и Самуель Уэллеръ. М-ръ Снодграсъ составилъ поэтическое описаніе живописныхъ луговъ и полей, бывшихъ предметомъ его тщательнаго наблюденія.

М-ръ Уэллеръ, стоявшій y воротъ гостиницы "Вѣстника", встрѣтилъ съ веселымъ лицомъ путешествующихъ друзей и немедленно ввелъ ихъ въ комнату м-ра Пикквика, гдѣ они, къ величайшему изумленію, увидѣли также господъ Трунделя и Уардля. М-ръ Топманъ былъ, казалось, весьма непріятно пораженъ этою нечаянной встрѣчей.

— Какъ ваше здоровье, любезный другъ? — сказалъ старикъ Уардль, радушно пожимая руку м-ра Топмана. — Что прошло, то невозвратимо, и тужить не стоить о томъ, чего говорить нельзя. Все къ лучшему, м-ръ Топманъ, повѣрьте старику. Для нея, разумѣется, я желалъ бы такого жениха, какъ вы, но спаси васъ Аллахъ отъ такой невѣсты, какъ она. Право, я радъ, что вы не сошлись: спасибо этому Джинглю. Вы найдете для себя помоложе и почище, любезный другъ: не такъ-ли?

При этомъ утѣшеніи старикъ Уардль хлопнулъ по спинѣ горемычнаго Топмана и засмѣялся отъ чистаго сердца.

— Ну, a вы какъ, друзья мои! — продолжалъ старый джентльменъ, пожимая въ одно и то же время руки господъ Винкеля и Снодграса. — Я только что говорилъ Пикквику, что всѣ мы должны собраться на святкахъ въ моемъ домѣ. Будемъ праздновать свадьбу, друзья мои, настоящую свадьбу.

— Свадьбу! — воскликнулъ м-ръ Снодграсъ, поблѣднѣвъ, какъ полотно.

— Ну да, свадьбу. Чего-жъ вы испугались? М-ръ Трундель женится на Изабеллѣ и больше ничего.

— Только то? — сказалъ м-ръ Снодграсъ, почувствовавшій въ эту минуту, будто гора свалилась съ его плечъ. — Поздравляю васъ, м-ръ Уардль. Здоровъ ли Джой?

— Какъ откормленный быкъ. Спитъ напропалую съ утра до ночи.

— A ваша матушка? пасторъ? все ваше семейство?

— Всѣ здоровы, какъ нельзя больше.

— A гдѣ, позвольте васъ спросить, — сказалъ м-ръ Топманъ, дѣлая надъ собою нѣкоторое усиліе, — она? гдѣ, сэръ?

Предложивъ этотъ вопросъ, м-ръ Топманъ отворотилъ голову и закрылъ руками лицо.

— Она! — воскликнулъ пожилой джентльменъ, дѣлая лукавую гримасу. — Кого жъ вы разумѣете, любезный другъ?

М-ръ Топманъ, перегибаясь и переминаясь, долженъ былъ произнести имя прелестной Рахили.

— Ея ужъ нѣтъ съ нами, — сказалъ пожилой джентльменъ. — Она живетъ y дальней родни, за нѣсколько сотъ миль отъ Дингли-Делль. Общество молодыхъ дѣвицъ не нравилось моей сестрѣ, и мы снарядили ее въ путь-дорогу. — Но вотъ готовъ и обѣдъ. Вѣроятно, вы проголодались. Садитесь, господа.

За столомъ м-ръ Пикквикъ, къ величайшему ужасу и негодованію своихъ друзей, разсказалъ подробно исторію своихъ несчастныхъ похожденій въ дѣвичьемъ саду, причемъ всѣ единодушно и единогласно подвергли проклятію мошенника Джингля.

— И вотъ, господа, — заключилъ м-ръ Пикквикъ, — теперь я принужденъ хромать на одну ногу.

— Со мной вѣдь тоже случилась довольно забавная исторія, — сказалъ улыбаясь м-ръ Винкель.

И по требованію м-ра Пикквика онъ представилъ подробности относительно гнуснаго пасквиля, напечатаннаго въ безсовѣстной итансвилльской газетѣ.

Чело м-ра Пикквика постепенно хмурилось и приняло самое мрачное выраженіе подъ конецъ непріятнаго разсказа. Замѣтивъ это, почтительные сочлены хранили глубокое молчаніе, не осмѣливаясь представить съ своей стороны никакихъ замѣчаній. Наконецъ, м-ръ Пикквикъ сжалъ кулакъ и, выразительно ударивъ по столу, произнесъ слѣдующую рѣчь:

— Не странно ли, господа, не удивительно ли, что судьба, повидимому, предназначила намъ вездѣ разстраивать спокойствіе честныхъ людей, предлагающихъ намъ гостепріимство? Отчего это происходитъ? Не доказываетъ ли это, въ нѣкоторой степени, нескромность, криводушіе, наглость или, — что всего хуже, — низкую неблагодарность моихъ спутниковъ, готовыхъ безстыдно возмущать спокойствіе женскихъ сердецъ подъ всякой кровлей, гдѣ бы имъ ни было оказано радушное гостепріимство? Не значитъ ли это, спрашиваю я…

М-ръ Пикквикъ, нѣтъ сомнѣнія, представилъ бы своимъ сочленамъ образчикъ великолѣпной рѣчи, если бы въ эту самую минуту не явился въ комнату Самуэль Уэллеръ съ письмомъ въ рукахъ. Прерванный такимъ образомъ на самомъ краснорѣчивомъ мѣстѣ, ученый мужъ взялъ и вытеръ очки, надѣлъ ихъ на носъ и проговорилъ ласковымъ тономъ:

— Чего вамъ надобно, Самъ?

— Бѣгалъ сейчасъ на почту и получилъ письмо, адресованное на ваше имя, — отвѣчалъ м-ръ Уэллеръ. — Запечатано облаткой, сэръ.

— Почеркъ незнакомый, — сказалъ м-ръ Пикквикъ, открывая письмо. — Великій Боже! что это такое? Ну, да… быть не можетъ… да, да, это чья-нибудь шутка и больше ничего.

— Что это за письмо? — вскричали пикквикисты въ одинъ голосъ.

— Не умеръ ли кто-нибудь? — спросилъ старикъ Уардль, пораженный страшнымъ безпокойствомъ, выразившимся на лицѣ м-ра Пикквика.

Не отвѣчая ничего, м-ръ Пикквикъ бросилъ письмо черезъ столъ и приказалъ Топману читать вслухъ. Страшно было въ эту минуту смотрѣть на физіономію великаго человѣка, забросившаго свою голову на спинку креселъ.

М-ръ Топманъ дрожащимъ и прерывающимся голосомъ началъ читать слѣдующее письмо, написанное красивымъ почеркомъ:

"Господину Самуилу Пикквику.

"Корнгильское подворье. Августа 28.

"Годъ 1827.

"Вдова Бардль противъ Пикквика.

"Милостивый государь.

"Уполномоченные вдовою м-съ Мартою Бардль завести съ вами тяжбу по поводу нарушенія вами формальнаго обѣщанія вступить съ нею въ законный бракъ, мы имѣемъ честь извѣстить васъ, что м-съ Бардль полагаетъ свои убытки въ тысячу пятьсотъ фунтовъ стерлинговъ. Жалоба на законномъ основаніи уже поступила противъ Васъ въ Судъ, гдѣ будетъ производиться это дѣло по существующимъ законамъ. Благоволите, милостивый государь, извѣстить насъ по почтѣ объ имени Вашего лондонскаго адвоката, которому вы имѣете поручить ходатайство по вышеозначенному иску.

"Съ глубочайшимъ почтеніемъ, милостивый

"государь, имѣемъ честь быть

"Вашими покорнѣйшими слугами,

"Додсонъ и Фоггъ".

Никакое перо не въ состояніи изобразить нѣмого изумленія, съ какимъ всѣ почтенные гости и сочлены пересматривались другъ на друга и бросали потомъ изумленные взоры на достопочтеннаго президента. У всѣхъ какъ будто отнялся языкъ, и торжественное молчаніе продолжалось нѣсколько минутъ. М-ръ Топманъ первый началъ рѣчь:

— Додсонъ и Фоггъ! — повторилъ онъ машинально.

— Вдова Бардль и Пикквикъ! — сказалъ м-ръ Снодграсъ, погруженный въ глубокое раздумье.

— Возмущать спокойствіе женскихъ сердецъ! — бормоталъ м-ръ Винкель съ разсѣяннымъ видомъ.

— Это заговоръ, — сказалъ м-ръ Пикквикъ, получивъ способность говорить, — низкій заговоръ между этими алчными сутягами… какъ бишь ихъ?