— Что это такое? — воскликнулъ м-ръ Пикквикъ.
— Бутылка, если не ошибаюсь, — замѣтилъ Бенъ Алленъ, разглядывая съ очевиднымъ участіемъ странный предметъ, — и думать надобно, что эта бутылка принадлежитъ Роберту.
Догадка оказалась совершенно вѣрною. М-ръ Бобъ Сойеръ прицѣпилъ плетеную бутылку къ оконечности своей палки и, постукивая ею въ окно, выражалъ такимъ образомъ безмолвное желаніе, чтобы пріятели его, для общей пользы, освидѣтельствовали содержаніе этого предмета.
— Что-жъ намъ дѣлать? — сказалъ м-ръ Пикквикъ. — Эта выходка опять никуда не годится.
— Надобно, я думаю, взять бутылку, — отвѣчалъ Бенъ Алленъ. — Мы спрячемъ ее и не отдадимъ назадъ: это послужитъ для него наказаніемъ.
— A что? Вѣдь и въ самомъ дѣлѣ!
— Больше тутъ и нечего дѣлать.
Находя этотъ совѣтъ весьма благоразумнымъ, м-ръ Пикквикъ тихонько отворилъ окно и отцѣпилъ бутылку, къ очевидному удовольствію м-ра Боба Сойера, который при этой операціи залился самымъ веселымъ смѣхомъ.
— Что это за неугомонный весельчакъ! — воскликнулъ м-ръ Пикквикъ, посматривая на своего собесѣдника съ бутылкою въ рукахъ.
— Да, нравъ y него очень веселый, — замѣтилъ м-ръ Алленъ.
— На него и сердиться нельзя, — сказалъ м-ръ Пикквикъ.
— Никакъ нельзя, — подтвердилъ Бенъ Алленъ.
Въ продолженіе обмѣна этими коротенькими сентенціями м-ръ Пикквикъ машинально откупорилъ бутылку.
— Что это такое? — спросилъ Бенъ Алленъ безпечнымь тономъ.
— Не знаю, — отвѣчалъ м-ръ Пикквикъ съ такою же безпечностью. — Запахъ, кажется, довольно пріятный.
— Право?
— Кажется, такъ, a впрочемъ, утвердительно нельзя сказать.
— Не лучше-ли вамъ пріотвѣдать, м-ръ Пикквикъ?
— Вы такъ думаете?
— Я именно такъ думаю; иначе нельзя и узнать, что здѣсь такое.
Всегда готовый жертвовать своими личными чувствами и впечатлѣніями въ пользу ближняго, ученый мужъ приложилъ горлышко бутылки къ своимъ устамъ и втянулъ въ себя одинъ или два глотка.
— Ну, такъ Что-жъ это такое? — спросилъ Бенъ Алленъ съ нѣкоторымъ нетерпѣніемъ.
— Не знаю, право, какъ бы не ошибиться, — отвѣчалъ, облизываясь, м-ръ Пикквикъ. — Ну да, да, такъ и есть, — и сказалъ ученый мужъ послѣ вторичнаго эксперимента, — это пуншъ, ананасовый пуншъ.
М-ръ Бенъ Алленъ взглянулъ на м-ра Пикквика, м-ръ Пикквикъ взглянулъ на м-ра Бена Аллена. М-ръ Бенъ Алленъ улыбнулся; но м-ръ Пикквикъ сохранилъ степенный видъ.
— A вотъ, если мы выпьемъ все до капли, такъ это впереди послужитъ ему урокомъ, — сказалъ м-ръ Пикквикъ.
— Скажите, пожалуйста! Вѣдь и мнѣ тоже пришло въ голову, — отвѣчалъ Бенъ Алленъ. — Удивительное сочувствіе.
— Ну, такъ церемониться нечего: ваше здоровье, м-ръ Алленъ.
Съ этими словами, м-ръ Пикквикъ втянулъ въ себя же вдругъ значительное количество глотковъ и потомъ передалъ бутылку Бену Аллену, который не замедлилъ послѣдовать его примѣру. Улыбки на этотъ разъ сдѣлались взаимными, такъ же, какъ постепенный раздѣлъ ананасоваго пунша.
— A вѣдь, если сказать правду, шутки его очень забавны, — замѣтилъ м-ръ Пикквикъ, осушая послѣднюю каплю.
— И остроумны, — подтвердилъ Бенъ Алленъ.
И въ доказательство, что м-ръ Бобъ Сойеръ былъ остроумнѣйшимъ изъ смертныхъ, молодой другъ его разсказалъ м-ру Пикквику презабавную исторію о томъ, какъ однажды этотъ джентльменъ схватилъ отъ пьянства сильнѣйшую горячку и принужденъ былъ обрить себѣ голову. Этотъ разсказъ былъ далеко не оконченъ, когда экипажъ остановился y трактира "Берклейской долины" для смѣны лошадей.
— Здѣсь мы станемъ обѣдать, господа, не такъ ли? — сказалъ Бобъ Сойеръ, заглядывая въ окно.
— Обѣдать! — воскликнулъ м-ръ Пикквикъ. — Какъ это можно? Мы проѣхали всего девятнадцать миль, a намъ еще остается восемьдесятъ семь съ половиною.
— Тѣмъ, значитъ, необходимѣе намъ подкрѣпить силы для такой дальней дороги, — возразилъ м-ръ Бобъ Сойеръ.
— Э, полноте! Что за обѣдъ къ половинѣ двѣнадцатаго? — сказалъ м-ръ Пикквикъ, взглянувъ на свои часы.
— Ну, такъ полдничать, — отвѣчалъ Бобъ. — Эй, любезный! Полдникъ для трехъ персонъ, Лошади пусть постоятъ. Прикажите подать на столъ всѣ холодныя блюда, какія y васъ есть, бутылки двѣ элю, разумѣется, — и дайте намъ отвѣдать вашей лучшей мадеры.
Раздавъ эти приказанія съ необычайною суетливостью, м-ръ Бобъ Сойеръ побѣжалъ въ буфетъ, чтобы лично наблюдать за приготовленіями полдника. Минутъ черезъ пять онъ воротился и объявилъ, что все изготовлено на славу.
Полдникъ, по общему приговору, дѣйствительно оказался превосходнымъ, и всѣ три джентльмена съ величайшимъ аппетитомъ пили шотландскій эль и старую остъ-индскую мадеру. Плетеная бутылочка вновь наполнилась ананасовымъ пуншемъ, и, когда путешественники въ прежнемъ порядкѣ усѣлись на мѣстахъ, кондукторскій рожокъ заигралъ опять, и малиновый флагъ появился на поверхности экипажа уже безъ малѣйшаго сопротивленія со стороны м-ра Пикквика.
Въ городѣ Тьюксбери, въ гостиницѣ "Желтаго хмеля", путешественники остановились пообѣдать.
Шотландскій эль, мадера и портвейнъ были потребованы въ значительномъ количествѣ, и, сверхъ того, плетеная бутылочка наполнилась, какъ слѣдуеть, уже въ четвертый разъ. Подъ вліяніемъ всѣхъ этихъ сердцекрѣпительныхъ напитковъ, м-ръ Пикквикъ и Бень Алленъ покоились сладкимъ сномъ въ продолженіе тридцати миль, между тѣмъ какъ Бобъ Сойеръ и м-ръ Уэллеръ распѣвали дуэты на запяткахъ.
Было очень темно, когда м-ръ Пикквикъ впервые открылъ глаза, и выглянулъ изъ окна кареты. Хижины и сараи, разбросанные по обѣимъ сторонамъ дороги, грязная наружность всѣхъ видимыхъ предметовъ, затхлая атмосфера, груды пепла, извести, мусора, кирпичей, густые клубы дыма, поднимавшіеся къ облакамъ, изъ высочайшихъ трубъ, блескъ и мерцаніе отдаленныхъ огней, громадныя фуры, нагруженныя товарами: все это служило несомнѣннымъ признакомъ, что путешественники быстро приближаются къ большому промышленному городу Бирмингему.
И вотъ, наконецъ, они въ самомъ центрѣ этого коммерческаго круговорота. На улицахъ — многочисленныя толпы ремесленниковъ, купцовъ, фабрикантовъ, рабочихъ. Смутный гулъ разнообразныхъ голосовъ вырывается изъ каждаго дома; свѣчи горятъ ярко во всѣхъ верхнихъ этажахъ; движеніе колесъ и шумъ отъ гигантскихъ машинъ потрясаютъ дрожащія стѣны. Неугомонный стукъ молота, бурное дыханіе паровъ, звонъ и бренчанье многочисленныхъ орудій промышленнаго производства: такова была музыка, оглушившая нашихъ путешественниковъ при въѣздѣ въ Бирмингемъ.
Карета между тѣмъ быстро катилась изъ улицы въ улицу, по направленію къ первой городской гостиницѣ, гдѣ путешественники должны были остановиться. Равнодушный къ окружающимъ предметамъ, м-ръ Пикквикъ успѣлъ углубиться въ сущность деликатнаго порученія, составлявшаго исключительную цѣль его поѣздки.
Деликатная сущность порученія и трудность привести его въ исполненіе удовлетворительнымъ способомъ нисколько ни уменьшались отъ добровольнаго сотоварищества м-ра Боба Сойера. Совсѣмъ напротивъ: м-ръ Пикквикъ чувствовалъ, что присутствіе въ настоящемъ случаѣ, молодого человѣка, было для него такою честью, которой онъ никакъ не сталъ бы добиваться самъ по себѣ и, если сказать правду, онъ былъ бы даже очень радъ заплатить довольно значительную сумму, чтобы удалить м-ра Боба Сойера миль за пятьдесятъ отъ этого мѣста.
М-ръ Пикквикъ до сихъ поръ еще ни разу не видалъ м-ра Винкеля старшаго и не пользовался его личнымъ знакомствомъ, хотя два или три раза онъ писалъ къ нему весьма длинныя письма, въ которыхъ дѣлахъ лестные отзывы о характерѣ и нравственности его сына. Онъ понималъ теперь съ удовлетворительною ясностью, что на его мѣстѣ было очень неловко представляться первый разъ въ сопровожденіи двухъ юношей весьма легкомысленной и вѣтреной натуры.
"Надобно, однакожъ, сдѣлать все, что отъ меня зависитъ", думалъ м-ръ Пикквикъ, успокаивая по возможности свои взволнованныя чувства: — "я долженъ увидѣть его не иначе, какъ сегодня, сообразно съ обѣщаніемъ, даннымъ его сыну. Эти молодые люди, по всей вѣроятности, не отстанутъ отъ меня; но я постараюсь сократить свиданіе и буду надѣяться, что они, изъ уваженія къ самимъ себѣ, станутъ вести себя прилично".
