— Красавица, почтеннѣйшій, красавица, — отвѣчалъ адвокатъ. — Не будь я самъ женатый и семейный человѣкъ, я позавидовалъ бы вамъ отъ всей души, любезный другъ.

Выразившись такимъ образомъ, Перкеръ задалъ тумака въ грудь любезнаго друга, и тотъ поспѣшилъ возвратить комплиментъ съ одинаковою ловкостью и любезностью. Послѣ чего они оба засмѣялись очень громко; но все же не такъ, какъ м-ръ Самуэль Уэллеръ, который только что успѣлъ влѣпить нѣсколько поцѣлуевъ хорошенькой горничной подъ прикрытіемъ буфетной двери.

— Я очень, очень благодарна вамъ любезный Самуэль, — сказала Арабелла съ граціозной улыбкой. — Никогда я не забуду, что вы сдѣлали для меня въ клифтонскомъ саду.

— О, это намъ было ни почемъ, сударыня, — отвѣчалъ Самуэль. — Я только помогалъ природѣ, сударыня, какъ выразился однажды докторъ передъ матерью мальчика, котораго онъ уморилъ, выпустивъ изъ него кровь.

— Что вы стоите, Мери? Садитесь, душенька, — сказалъ м-ръ Пикквикъ, прерывая эти комплименты. — Ну, начнемъ теперь съ начала. Какъ давно вы обвѣнчались?

Арабелла бросила робкій взглядъ на своего счастливаго властелина, и тотъ отвѣчалъ:

— Третьяго дня только.

— Только третьяго дня! — повторилъ м-pъПикквикъ. — Что-жъ вы дѣлали всѣ эти три мѣсяца?

— Вотъ именно такъ: отдайте намъ отчетъ во всемъ, что вы дѣлали, — перебилъ Перкеръ. — Пикквику, видите ли, нужно знать, на какіе пустяки вы потратили это драгоцѣнное время.

— Исторія очень проста, — отвѣчалъ м-ръ Винкель, взглянувъ на свою застѣнчивую подругу, — прежде всего я не вдругъ уговорилъ Арабеллу бѣжать со мною, и когда, наконецъ, она согласилась, мы долго не могли найти удобнаго случая привести въ исполненіе свой планъ. Мери также должна была выждать срокъ {Въ Англіи слуги и служанки, перемѣняя свои мѣста, обязаны извѣщать объ этомъ своихъ господъ по крайней мѣрѣ за одинъ мѣсяцъ впередъ. Господа, въ свою очередь, отсылая слугъ, предупреждаютъ ихъ объ этомъ мѣсяцемъ раньше. Прим. перев.}, прежде, чѣмъ могла она оставить свое мѣсто; a безъ ея содѣйствія мы ничего бы и не сдѣлали.

— Выходитъ, стало быть, — сказалъ м-ръ Пикквикъ, успѣвшій этимъ временемъ надѣть свои очки и еще разъ полюбоваться на юную чету, — выходитъ, стало быть, что вы дѣйствовали систематически и методически. Очень хорошо. A знаетъ-ли вашъ братъ обо всѣхъ этихъ вещахъ?

— О, нѣтъ, нѣтъ! — воскликнула поблѣднѣвшая Арабелла. — Добрый м-ръ Пикквикъ, онъ долженъ узнать объ этомъ отъ васъ, только отъ однихъ васъ. Братъ мой слишкомъ вспыльчивъ, необузданъ въ своихъ дѣйствіяхъ, и притомъ онъ такъ заинтересованъ въ пользу этого друга своего, м-ра Сойера, что, право, мы можемъ опасаться отъ него ужасныхъ послѣдствій, если онъ не услышитъ объ этой исторіи изъ собственныхъ вашихъ устъ, добрый м-ръ Пикквикъ.

— Конечно, конечно, — сказалъ Перкеръ съ важностью. — Вы должны принять это дѣло на себя, почтеннѣйшій. Эти молодые люди будутъ, натурально имѣть уваженіе къ вашимъ лѣтамъ, и вы можете привести ихъ въ предѣлы приличнаго благоразумія. Вамъ надобно предупредить зло въ самомъ началѣ и вы одни только въ состояніи охолодить горячую кровь.

Адвокатъ понюхалъ табаку и сомнительно покачалъ головою.

— Вы забываете, мой ангелъ, — сказалъ м-ръ Пикквикъ кроткимъ и нѣжнымъ тономъ, — вы забываете, что я арестантъ въ долговой тюрьмѣ и, слѣдовательно, не могу распоряжаться своими дѣйствіями.

— О, нѣтъ, добрый м-ръ Пикквикъ, я никогда не забывала этого, — отвѣчала Арабелла. — никогда я не переставала думать, какъ вы должны были страдать и мучиться въ этомъ страшномъ мѣстѣ; но я надѣялась и была увѣрена, что, принимая участіе въ нашей судьбѣ, вы откажетесь отъ жестокихъ плановъ относительно своей собственной жизни. Вы только одни можете помирить меня съ братомъ. Онъ единственный мой родственникъ, м-ръ Пикквикъ, и безъ вашего великодушнаго ходатайства я подвергаюсь опасности потерять его навсегда. Что дѣлать? Я поступила неосторожно, слишкомъ неосторожно, и чувствую, что виновата передъ нимъ кругомъ.

Съ этими словами бѣдняжка Арабелла закрыла свое личико платкомъ и заплакала горько.

Эти слезы произвели, казалось, могущественное впечатлѣніе на воспріимчивую душу великаго человѣка; но когда м-съ Винкель, осушивъ заплаканные глазки, принялась ласкать его и упрашивать самыми нѣжными и мелодическими звуками, какіе когда-либо вырывались изъ женской груди, м-ръ Пикквикъ почувствовалъ внезапно какую-то странную неловкость и, не зная, повидимому, что ему дѣлать, началъ энергически потирать свои очки, носъ, подтяжки, затылокъ и штиблеты.

Замѣтивъ эти несомнѣнные признаки нерѣшимости и душевнаго колебанія, м-ръ Перкеръ, извѣщенный, повидимому, заблаговременно обо всѣхъ подробностяхъ, относившихся къ настоящему положенію молодой четы, привелъ въ юридическую ясность и то не менѣе важное обстоятельство, что м-ръ Винкель старшій до сихъ поръ еще не зналъ ничего о роковой перемѣнѣ въ судьбѣ своего сына, который, по естественному ходу вещей, основываетъ всѣ свои будущія надежды на любви и неизмѣнной привязанности отца. Очень и очень вѣроятно, что отецъ перестанетъ однажды навсегда питать родительскую любовь къ сыну, какъ скоро этотъ сынъ будетъ хранить въ тайнѣ великое событіе своей жизни. На этомъ основаніи м-ръ Пикквикъ, дѣйствуя по долгу совѣсти и чести, долженъ сперва поѣхать въ Бристоль къ м-ру Аллену и потомъ немедленно отправиться въ Бирмингемъ для свиданія съ м-ромъ Винкелемъ старшимъ. Не подлежитъ ни малѣйшему сомнѣнію, что м-ръ Винкель старшій имѣетъ основательное и законное право считать м-ра Пикквика, въ нѣкоторой степени, опекуномъ, совѣтникомъ и наставникомъ своего сына и, слѣдовательно, м-ръ Пикквикъ, какъ честный и благородный человѣкъ, обязанъ лично сообщить старику изустно обо всѣхъ подробностяхъ этого дѣла и равномѣрно показать степень участія, которое онъ самъ непосредственно принималъ и принимаетъ въ судьбѣ молодой четы.

Къ этому времени весьма кстати подоспѣли м-ръ Топманъ и м-ръ Снодграсъ, которые, съ своей стороны, каждый по своему, подтвердили и укрѣпили всѣ доказательства краснорѣчиваго адвоката. Наконецъ, м-ръ Пикквикъ, совершенно запутанный и сбитый съ толку, заключилъ Арабеллу въ свои объятія и объявилъ положительно, что она можетъ дѣлать съ нимъ все, что ей угодно.

Лишь только это слово сорвалось съ языка почтеннаго старца, Самуэль Уэллеръ бросился со всѣхъ ногъ въ галлерею и отправилъ Іова Троттера къ знаменитому м-ру Пеллю съ порученіемъ, чтобы этотъ ученый джентльменъ вручилъ подателю формальную бумагу, по которой онъ, Самуэль, имѣетъ право выйти изъ тюрьмы вслѣдствіе удовлетворенія своего кредитора. Нѣтъ надобности говорить, что эта бумага, на всякій случай, изготовлена была заблаговременно въ тотъ же самый день, когда совершился достопамятный арестъ. Устроивъ это дѣло, Самуэль поспѣшилъ употребить весь свой запасъ наличныхъ денегъ на покупку двадцати пяти галлоновъ пива, предложенныхъ на угощеніе всѣмъ обитателямъ Флита, безъ различія возраста и пола. Затѣмъ м-ръ Уэллеръ прокричалъ «ура» и, удовлетворивъ такимъ образомъ первымъ порывамъ восторженнаго чувства, погрузился мало-по-малу въ свое обычное созерцательное состояніе духа.

Въ три часа пополудни м-ръ Пикквикъ бросилъ прощальный взглядъ на свою маленькую комнату и отправился въ тюремную контору, сопровождаемый на дорогѣ многочисленной толпою арестантовъ, изъ которыхъ каждый усердно добивался чести пожать ему руку на прощаньи. Великій человѣкъ раскланивался со всѣми, и взоръ его, казалось, повсюду распространялъ утѣшеніе и отраду.

— Перкеръ, — сказалъ м-ръ Пикквикъ, подзывая къ себѣ изъ арестантовъ одного молодого человѣка, — вотъ это м-ръ Джингль, о которомъ я говорилъ вамъ.

— Очень хорошо, почтеннѣйшій, — отвѣчалъ Перкеръ, вглядываясь пристально въ физіономію Джингля. — Завтра поутру я увижусь съ вами, молодой человѣкъ. Надѣюсь, это свиданіе никогда не исчезнетъ изъ вашей памяти, сэръ.

Джингль почтительно поклонился и, прикоснувшись дрожащею рукой къ протянутой рукѣ м-ра Пикквика, удалился молча.