— Ну, Томми, здравствуй, мой милый, — сказала м-съ Клоппинсъ. — Здорова-ли твоя маменька?

— О, да, совершенно здорова, — отвѣчалъ мастеръ Бардль. — Она теперь въ гостиной, совсѣмъ готова. Я тоже совсѣмъ готовъ.

Здѣсь мастеръ Бардль величаво засунулъ руки въ карманы и молодцовато повернулся на одной ногѣ.

— Еще кто ѣдетъ, Томми? — спросила м-съ Клоппинсъ, поправляя свою пелеринку.

– Ѣдетъ м-съ Сандерсъ, — отвѣчалъ Томми. — И я также ѣду.

— Что это за несносный мальчикъ! — воскликнула м-съ Клоппинсъ, — только и думаетъ, что о себѣ! послушай, душенька Томми.

— Что?

— Кто еще ѣдетъ, мой милый? — сказала м-съ Клоппинсъ вкрадчивымъ тономъ.

— М-съ Роджерсъ ѣдетъ, — отвѣчалъ мастеръ Бардль, широко открывая глаза на любознательную гостью.

— Какъ? Та самая леди, что наняла недавно квартиру y твой мамы? — воскликнула м-съ Клоппинсъ.

Мастеръ Бардль еще глубже засунулъ руки въ карманы и подмигнулъ въ знакъ утвердительнаго отвѣта.

— Ахъ, Боже мой, да вѣдь это будетъ цѣлая компанія! — воскликнула м-съ Клоппинсъ.

— Это еще ничего; a вотъ если бы вы знали, что y насъ тамъ въ буфетѣ-то! Вотъ что… — сказалъ мастеръ Бардль.

— Что жъ тамъ такое, Томми? — сказала м-съ Клоппинсъ ласковымъ и нѣжнымъ тономъ. — Ты вѣдь мнѣ скажешь, мой милый: не правда-ли?

— Нѣтъ, не скажу, — отвѣчалъ мастеръ Бардль.

— Отчего же?

— Мама не велѣла.

— Ну, она не узнаетъ: скажи, мой милый.

— Нѣтъ, послѣ сами узнаете, — отвѣчалъ мастеръ Бардль, дѣлая отрицательный жестъ.- A ужъ есть тамъ и на мою долю славныя вещички: вотъ что!

Радуясь этой перспективѣ, веселый мальчикъ еще разъ повернулся на одной ногѣ и побѣжалъ домой.

Въ продолженіе этого интереснаго разговора съ возлюбленнымъ сыномъ вдовы, м-ръ и м-съ Раддль вели оживленную бесѣду съ упрямымъ извозчикомъ относительно платы, которую онъ долженъ былъ получить за свою ѣзду. Окончивъ этотъ споръ въ пользу безсовѣстнаго возницы, м-съ Раддль, размахивая руками, приблизилась къ подъѣзду.

— Ахъ, Мери-Анна, что это съ тобою, моя милая? — спросила м-съ Клоппинсъ.

— Охъ, ужъ не спрашивай! я вся дрожу, Бетси, — отвѣчала м-съ Раддль. — Муженекъ-то мой хуже всякой бабы: вездѣ и всегда я обязана хлопотать одна по его милости.

Иначе и не могло бы быть: при самомъ началѣ непріятнаго спора съ извозчикомъ м-съ Раддль сказала своему супругу, чтобы онъ держалъ языкъ на привязи и не совался не въ свое дѣло; но когда, въ настоящемъ случаѣ, онъ хотѣлъ представить въ свое оправданіе этотъ извинительный пунктъ, м-съ Раддль немедленно обнаружила несомнѣнные признаки обморока, предшествуемаго сильнымъ взрывомъ истерическаго припадка. И лишь только это обстоятельство было замѣчено изъ окна маленькой гостиной домика съ красными воротами и принято къ свѣдѣнію м-съ Бардль, жилица ея, Сандерсъ и жилицына служанка бросились стремглавъ за ворота и потащили гостью въ домъ, разговаривая всѣ вдругъ, испуская вопли, стоны, жалобные крики, какъ будто м-съ Раддль была безпримѣрной страдалицей между всѣми смертными, обреченными страдать и мучиться цѣлую жизнь. Гостью положили на софу, расшнуровали, разстегнули, приставили бутылочку къ ея ноздрямъ, скляночку къ ея рту, и потомъ всѣ вмѣстѣ принялись растирать ея виски съ такою дружною дѣятельностью, что м-съ Раддль, чихая и зѣвая, принуждена была объявить наконецъ, что ей, слава Богу, гораздо лучше.

— Ахъ, бѣдняжка! — воскликнула м-съ Роджерсъ. — Я слишкомъ хорошо знаю, отчего она страдаетъ.

— Охъ, кто-жъ этого не знаетъ! — воскликнула м-съ Сандерсъ. — Бѣдная, бѣдная страдалица!

И затѣмъ всѣ леди простонали вкупѣ, и всѣ объявили единодушно, что жалѣютъ несчастную страдалицу отъ всего сердца и отъ всей души. Даже маленькая горничная жилицы, дѣвчонка тринадцати лѣтъ отъ роду и трехъ футовъ ростомъ, поспѣшила выразить свое соболѣзнованіе плачевнымъ тономъ.

— Однако, что-жъ такое случилось? — спросила м-съ Бардль.

— Что это васъ разстроило, сударыня? — спросила м-съ Роджерсъ.

— Охъ, меня ужасно растревожили! — отвѣчала м-съ Раддль болѣзненнымъ тономъ жалобы и упрека.

Всѣ леди бросили негодующій взоръ на м-ра Раддля.

— Позвольте, сударыня, я вамъ объясню все дѣло, — сказалъ этотъ несчастный джентльменъ, выступая впередъ. — Когда мы подъѣхали къ этому дому, y насъ, видите ли, вышелъ споръ съ кучеромъ кабріойля {Вмѣсто кабріолета. Несчастный джентльменъ промолвился весьма неудачно, придавъ этому французскому экипажу англійское окончаніе совершенно извращающее смыслъ предмета. Онъ сказалъ cabrioily (oily — масляный) вмѣсто cabriolet и этимъ натурально обнаружилъ крайнее невѣжество, поразившее непріятнымъ образомъ утонченный вкусъ его благовоспитанной супруги. Вотъ почему она и взвизгнула тотчасъ же по произнесеніи этого слова. Прим. перев.}…

Громкій и пронзительный взвизгъ изъ устъ раздраженной супруги сдѣлалъ дальнѣйшее объясненіе совершенно невозможнымъ.

— Вы ужъ лучше бы оставили насъ, м-ръ Раддль, — сказала м-съ Клоппинсъ, — въ вашемъ присутствіи, я полагаю, ей никогда не придти въ себя.

Съ этимъ мнѣніемъ согласились всѣ безъ исключенія леди, и м-ръ Раддль принужденъ былъ выйти. Ему отрекомендовали удалиться на задній дворъ, гдѣ онъ и погулялъ около четверти часа. По истеченіи этого времени, м-съ Бардль воротилась къ нему съ торжествующимъ лицомъ и объявила, что онъ можетъ, если угодно, войти въ комнату, но съ условіемъ — вести себя какъ можно осторожнѣе въ отношеніи своей жены. Конечно, онъ не думаетъ оскорбить грубымъ обхожденіемъ деликатныя чувства бѣдной женщины, но Мери-Анна имѣетъ, къ несчастью, такую слабую комплекцію, и если не заботиться о ней, какъ о нѣжномъ цвѣточкѣ, м-ръ Раддль можетъ потерять ее совершенно неожиданнымъ образомъ, и это, разумѣется, будетъ служить ему горькимъ упрекомъ на всю жизнь. Всѣ эти и подобныя рѣчи м-ръ Раддль выслушалъ съ великою покорностью и скоро воротился въ гостиную, кроткій и смирный какъ ягненокъ.

— A я вѣдь еще васъ не познакомила, м-съ Роджерсъ, — сказала м-съ Бардль. — Вотъ это м-ръ Раддль, сударыня; м-съ Клоппинсъ, сударыня; м-съ Раддль, сударыня…

— Родная сестрица м-съ Клоппинсъ, сударыня, — дополнила м-съ Сандерсъ.

— Право? — сказала м-съ Роджерсъ граціознымъ тономъ. — Скажите пожалуйста, какъ это мило!

М-съ Раддль улыбнулась очень сладко, м-ръ Раддль поклонился, м-съ Клоппинсъ съ неописанною любезностью выразила убѣжденіе, что ей чрезвычайно пріятно познакомиться съ такою очаровательною леди, какъ м-съ Роджерсъ, о которой она уже давно наслышалась самыхъ лестныхъ отзывовъ. Этотъ комплиментъ былъ принятъ съ граціозной снисходительностью.

— A вы что скажете, м-ръ Раддль? — спросила м-съ Бардль.

— Я, сударыня? Ничего. Я очень радъ.

— Чему-жъ ты радуешься, болванъ? — проговорила м-съ Раддль.

— Помилуй, душа моя, какъ же ему не радоваться? — подхватила м-съ Бардль. — Онъ, да еще Томми, будутъ единственными нашими кавалерами, когда мы поѣдемъ теперь въ Гемпстедъ, въ "Испанскую гостинницу". Всякому порядочному джентльмену должно быть очень пріятно сопровождать столькихъ дамъ. Вы какъ объ этомъ думаете, м-съ Роджерсъ?

— Я совершенно согласна съ вами, — сказала м-съ Роджерсъ.

И согласились всѣ до одной, что м-ръ Раддль долженъ считать себя счастливѣйшимъ изъ смертныхъ, по поводу этой поэтической прогулки.

— Вы угадали мои чувства, милостивыя государыни, — сказалъ м-ръ Раддль, самодовольно потирая руки и обнаруживая желаніе выставить себя съ выгоднѣйшей стороны въ глазахъ прелестныхъ собесѣдницъ. — Только вотъ видите, если сказать правду, въ ту пору какъ мы ѣхали сюда въ кабріойли…

Но при повтореніи этого слова, возбудившаго такія печальныя воспоминанія, м-съ Раддль испустила опять пронзительный звукъ, и приставила платокъ къ своимъ глазамъ. М-съ Бардль сердито нахмурила брови на м-ра Раддля, въ ознаменованіе, что ему ужъ было бы лучше воздержаться отъ всякихъ замѣчаній. Затѣмъ жилицына служанка получила приказаніе подчивать гостей.