— Какъ это жаль… право, — сказалъ незнакомецъ съ глубокимъ вздохомъ.
— Конечно, жаль, — повторилъ Лоутонъ, выводя своимъ перомъ какія-то каракули на косякѣ двери. — Не хотите-ли заочно передать ему ваше порученіе?
— A когда, примѣрно сказать, онъ долженъ воротиться назадъ? — спросилъ незнакомецъ.
— Не знаю, право, — отвѣчалъ Лоутонъ, дѣлая мистическіе знаки м-ру Пикквику, когда незнакомецъ потупилъ свои глаза.
— И вы полагаете, что мнѣ было бы безполезно дожидаться его здѣсь? — продолжалъ незнакомецъ, тоскливо посматривая на дверь конторы.
— О, да, я въ этомъ совершенно увѣренъ, — отвѣчалъ конторщикъ, продолжая рисовать каракули на косякѣ. — На этой недѣлѣ уже нечего ждать, а, пожалуй, можетъ случиться, онъ не воротится и на будущей недѣлѣ, потому что вообще, уѣзжая за городъ, Перкеръ никогда не торопится возвращеніемъ домой. Ужъ таковъ его обычай.
— Какъ? Онъ за городомъ! — воскликнулъ м-ръ Пикквикъ. — Боже мой, что-жъ теперь намъ дѣлать?
— Не уходите, м-ръ Пикквикъ, — сказалъ Лоутонъ, — y меня для васъ письмо.
Переминаясь съ ноги на ногу, незнакомецъ еще разъ потупилъ глаза въ землю, и въ это мгновеніе смѣтливый конторщикъ бросилъ многозначительный взглядъ на ученаго мужа, давая такимъ образомъ знать, что онъ разыгрываетъ плутовскую роль, которой однакожъ м-ръ Пикквикъ не могъ постигнуть.
— Войдите, м-ръ Пикквикъ, прошу покорно, — сказалъ Лоутонъ. — Что-жъ, вы оставите какое-нибудь порученіе, м-ръ Уатти, или потрудитесь завернуть въ другой разъ?
— Будьте такъ добры, попросите его сказать, что тамъ y нихъ сдѣлано по моему дѣлу, — сказалъ незнакомецъ умоляющимъ тономъ: — да, ради Бога, не забудьте этого, м-ръ Лоутонъ, — вѣдь отъ этого зависитъ судьба цѣлаго семейства.
— Нѣтъ, не забуду, положитесь на меня, — отвѣчалъ конторщикъ.
— Войдите, м-ръ Пикквикъ. Прощайте, м-ръ Уатти; вы, вѣрно, пройдетесь по бульвару; погода превосходная, не такъ ли?
Но такъ какъ незнакомецъ все еще медлилъ и былъ, очевидно, въ нерѣшительномъ положеніи, то м-ръ Лоутонъ безъ церемоніи захлопнулъ дверь въ ту минуту, какъ Самуэль Уэллеръ успѣлъ войти въ контору за своимъ господиномъ.
— Уфъ, надоѣлъ, проклятый! — сказалъ Лоутонъ, бросая перо на столъ, съ видомъ оскорбленнаго человѣка. — Въ жизнь не видалъ такого неотвязчиваго банкрота! Его дѣла ужъ года четыре лежать у насъ подъ спудомъ, a онъ, чего добраго, еще снова притащится сюда недѣли черезъ двѣ. Такой неотвязный, право! Пожалуйте сюда, м-ръ Пикквикъ. Перкеръ дома и, разумѣется, будетъ радъ васъ видѣть. Съ этимъ банкротомъ — можете вообразить! — я проваландался y дверей минутъ двадцать и промерзъ чуть не до костей.
Говоря это, конторщикъ поворочалъ уголья въ каминѣ и потомъ, бросивъ кочергу, пошелъ въ комнату своего принципала; м-ръ Пикквикъ послѣдовалъ за нимъ.
— А, это вы, почтеннѣйшій, — воскликнулъ м-ръ Перкеръ, шумно приподнимаясь со своего стула. — Ну, почтеннѣйшій, какъ идутъ ваши дѣла? Нѣтъ-ли чего новенькаго насчетъ нашихъ пріятелей въ Корнгиллѣ? Додсонъ и Фоггь, я слышалъ, держали ухо востро. О, это славные ребята, я знаю!
Говоря это, маленькій адвокатъ засадилъ въ носъ огромную щепоть табака, какъ будто въ доказательство своего почтенія къ искусству господъ Додсона и Фогга.
— Это отчаянные мошенники, — сказалъ м-ръ Пикквикъ.
— То есть, почтеннѣйшій, вы смотрите на нихъ со своей, джентльменской, точки зрѣнія, не углубляясь въ сущность юридическаго искусства, и по-своему вы правы, м-ръ Пикквикъ. Ну, и мы тоже не дремали все это время. Я завербовалъ на свою сторону сержанта {Такъ называется адвокатъ высшаго разряда.} Сноббина.
— Хорошій это человѣкъ? — спросилъ м-ръ Пикквикъ.
— Хорошій человѣкъ? — возразилъ м-ръ Перкеръ. — Сержантъ Сноббинъ, почтеннѣйшій, стоитъ, такъ сказать, выше всѣхъ юридическихъ профессій. Онъ сдѣлаетъ втрое противъ всякаго адвоката второй руки, и такого доки, смѣю увѣрить, не найти намъ съ вами на всемъ пространствѣ Трехъ Соединенныхъ Королевствъ. Сержантъ Сноббинъ водитъ за носъ всѣхъ этихъ судей, и уголовныхъ, и гражданскихъ.
Новая щепоть табака скрѣпила окончательно высокую рекомендацію адвоката.
— Они требуютъ въ судъ моихъ друзей, — сказалъ м-ръ Пикквикъ.
— Такъ и должно быть, отвѣчалъ Перкеръ, — Додсонъ и Фоггъ не прозѣваютъ этого случая. Друзья ваши могутъ быть отличными свидѣтелями, такъ какъ они видѣли васъ въ интересномъ положеніи.
— Но вѣдь она упала въ обморокъ по собственной волѣ,- замѣтилъ м-ръ Пикквикъ, — она сама бросилась въ мои объятія.
— Очень вѣроятно, почтеннѣйшій, — возразилъ Перкеръ, — очень вѣроятно и даже очень естественно. Я, съ своей стороны нравственно убѣжденъ, что иначе и не могло быть; но кто же это можетъ доказать, почтеннѣйшій?
— Они также требовали въ судъ моего слугу, сказалъ м-ръ Пикквикъ, приведенный въ нѣкоторое затрудненіе неожиданнымъ вопросомъ своего адвоката.
— Самуэля? — сказалъ Перкеръ.
М-ръ Пикквикъ отвѣчалъ утвердительно.
— Ну, да, почтеннѣйшій, это ужъ само собою разумѣется. Я могъ вамъ предсказать за цѣлый мѣсяцъ, что они не прозѣваютъ этого случая. Додсонъ и Фоггъ понимаютъ свое дѣло. Я имѣлъ честь вамъ докладывать, почтеннѣйшій, что благоразумный джентльменъ отнюдь не долженъ вмѣшиваться въ свое дѣло, какъ скоро онъ ввѣрилъ его адвокату. Теперь вы сами должны отвѣчать за послѣдствія, каковы бы они ни были.
Заключивъ эту сентенцію, м-ръ Перкеръ вытянулъ съ большимъ достоинствомъ шею и стряхнулъ табакъ съ воротниковъ своей рубашки.
— Зачѣмъ же, скажите на милость, имъ понадобился мой слуга? — спросилъ м-ръ Пикквикъ послѣ молчанія, продолжавшагося двѣ или три минуты.
— Но вѣдь вы посылали его на свою прежнюю квартиру?
— Посылалъ.
— Изъ этого, на основаніи юридическихъ соображеній, прямо слѣдуетъ, что вы предлагали вдовѣ Бардль мировую сдѣлку, на которую она, разумѣется, не согласилась. Впрочемъ, я не думаю, чтобы судьи могли что-нибудь вытянуть отъ вашего слуги.
— И мнѣ тоже кажется, — сказалъ м-ръ Пикквикъ, улыбаясь при мысли, что Самуэль долженъ будетъ свидѣтельствовать противъ него. — Что-жъ мы будемъ дѣлать?
— Да намъ, почтеннѣйшій, остается только одно: подвергнуть свидѣтелей вторичному допросу, положиться на краснорѣчіе Сноббина и бросить какъ можно побольше пыли въ глаза судьямъ.
— Ну, a если приговоръ будетъ окончательно противъ меня? — сказалъ м-ръ Пикквикъ.
М-ръ Перкеръ улыбнулся, понюхалъ табаку съ продолжительными разстановками, помѣшалъ огонь кочергой, пожалъ плечами и обнаружилъ намѣреніе хранить выразительное молчаніе.
— Неужели вы думаете, милостивый государь, что я долженъ, въ такомъ случаѣ, заплатить за убытки? — сказалъ м-ръ Пикквикъ, наблюдавшій съ напряженнымъ вниманіемъ эту многознаменательную форму телеграфнаго отвѣта.
Перкеръ опять принялся безъ всякой видимой надобности мѣшать огонь и сказалъ:
— Не мудрено, почтеннѣйшій, не мудрено.
— Нѣтъ, очень мудрено, и я объявляю вамъ заранѣе мое неизмѣнное намѣреніе — не подчиняться суду крючкотворовъ, — сказалъ м-ръ Пикквикъ выразительнымъ тономъ. — Да, Перкеръ, я не буду тогда отвѣчать ни на какія требованія, и ни одинъ пенни не перейдетъ изъ моего кармана въ сундуки Додсона и Фогга. Это моя рѣшительная, непреложная воля.
И въ подтвержденіе этой непреложности м-ръ Пикквикъ ударилъ кулакомъ по столу.
— Очень хорошо, почтеннѣйшій, очень хорошо, сказалъ Перкеръ. — Вы можете дѣйствовать по благоусмотрѣнію.
— Конечно, могу, — отвѣчалъ м-ръ Пикквикъ скороговоркой. — Гдѣ живетъ сержантъ Сноббинъ?
— Въ Линкольнской Палатѣ, на Старомъ скверѣ.
— Я желаю немедленно видѣть его, — сказалъ м-ръ Пикквикъ.
— Видѣть сержанта Сноббина! — воскликнулъ Перкеръ въ припадкѣ величайшаго изумленія. — Какъ это можно, почтеннѣйшій! Видѣть сержанта Сноббина! Да понимаете-ли вы, почтеннѣйшій, что тутъ нужна особая консультація, требующая значительнаго времени и даже значительныхъ издержекъ? Нѣтъ, нѣтъ, почтеннѣйшій, и не думайте теперь о такомъ свиданіи.
