Обѣ дамы зарыдали опять громко, сильно, дружно.
Слезы м-съ Нупкинсъ изливались обильнымъ и быстрымъ потокомъ и, повидимому, совсѣмъ затопили ея мыслительныя способности. Мало-по-малу, однакожъ, несчастная леди пришла въ себя и, получивъ способность размышлять, представила на разсмотрѣніе своему супругу проектъ относительно приглашенія на обѣдъ м-ра Пикквика съ его друзьями: они останутся до вечера, и, слѣдовательно, столкнутся съ капитаномъ Фицъ-Маршаломь. Послѣ продолжительныхъ совѣщаній, на семейномъ совѣтѣ состоялось рѣшеніе такого рода: убѣдившись въ справедливости показаній м-ра Пикквика, прогнать немедленно капитана со двора, стараясь, однакожъ, не дѣлать никакого шума, и потомъ извѣстить Поркенгемовъ, что м-ръ Фицъ-Маршаль, пользуясь огромнымъ вліяніемъ при дворѣ своей аристократической родни, получилъ мѣсто генералъ-губернатора на Сьерѣ-Леонѣ, на мысѣ Доброй Надежды, или на какомъ-нибудь изъ тѣхъ спасительныхъ для здоровья острововъ, откуда европейцы, очарованные, конечно, туземнымъ климатомъ, почти никогда не возвращаются назадъ въ свою отчизну.
Сильно возрадовалось сердце почтеннаго мэра, когда, наконецъ, его дочь и супруга осушили свои слезы: онъ не противорѣчилъ ни въ чемъ и безмолвно согласился на всѣ пункты. М-ръ Пикквикъ и его друзья, изгладивъ всѣ слѣды своего страннаго приключенія, оставшіеся на ихъ лицахъ и костюмѣ, были представлены дамамъ и получили приглашеніе обѣдать. M-ръ Самуэль Уэллеръ, удостоившійся весьма лестныхъ отзывовъ проницательнаго судьи, былъ порученъ радушной заботливости м-ра Моззеля, который и отправился съ нимъ въ нижніе апартаменты.
— Какъ ваше здоровье, сэръ? — сказалъ м-ръ Моззель, провожая м-ра Уэллера на кухню.
— Здравствую, какъ видите, покорно васъ благодарю, — отвѣчалъ Самуэль, — никакихъ особыхъ перемѣнъ не произошло во мнѣ съ тѣхъ поръ, какъ я имѣлъ честь видѣть васъ за стуломъ вашего командира.
— Прошу извинить, сэръ, что я въ ту пору не обратилъ на васъ вниманія, — сказалъ м-ръ Моззель, — мы еще не были отрекомендованы другъ другу. Господинъ мой, кажется, васъ очень полюбилъ, м-ръ Уэллеръ.
— Не мудрено. Онъ славный малый.
— Вы находите?
— Это всякій видитъ. Какой онъ весельчакъ!
— И мастеръ говорить, я вамъ скажу, — добавилъ м-ръ Моззель, — слова y него, что называется, бьютъ ключомъ изъ горла.
— Фонтаномъ бьютъ и брызгами летятъ на воздухъ, такъ что не поймаешь въ нихъ ни одной мысли, — замѣтилъ м-ръ Уэллеръ.
— Въ этомъ-то и штука — говорить такъ, чтобы никто ничего не понималъ, — дополнилъ м-ръ Моззель. — Послѣдняя ступень, м-ръ Уэллеръ, не оступитесь. Не угодно ли помыть руки, прежде чѣмъ я представлю васъ нашимъ леди? Вотъ здѣсь за дверью рукомойникъ и чистое полотенце къ вашимъ услугамъ.
— Всполоснуться не мѣшаетъ, — отвѣчалъ м-ръ Уэллеръ, натирая желтымъ мыломъ свое лицо.- A y васъ много леди?
— На кухнѣ только двѣ,- сказалъ м-ръ Моззель, — горничная и кухарка. Для черной работы мы держимъ судомойку да мальчишку: они обѣдаютъ въ прачешной.
— Такъ вы ихъ не допускаете къ своему столу?
— Нѣтъ, сэръ. Сначала, правда, какъ они пришли, мы попытались пообѣдать съ ними раза два или три, да только не было никакой возможности сидѣть вмѣстѣ съ ними. У судомойки престрашныя манеры и никакого воспитанія, a мальчишка сопитъ, какъ надорванная лошадь.
— Скажите, какой неучъ!
— Что прикажете дѣлать. У насъ въ провинціи много невоспитанныхъ людей, м-ръ Уэллеръ, и это по временамъ бываетъ очень непріятно. Сюда пожалуйте, сэръ, сюда.
И м-ръ Уэллеръ вошелъ въ кухню.
— Мэри, — сказалъ м-ръ Моззель, обращаясь къ хорошенькой дѣвушкѣ, носившей это имя, — вотъ вамъ м-ръ Уэллеръ, джентльменъ изъ Лондона и другъ нашего дома. Господинъ поручилъ намъ угостить м-ра Уэллера и всячески стараться, чтобы ему было весело въ нашей компаніи.
— Господинъ вашъ знатокъ своего дѣла и отлично понимаетъ, гдѣ раки зимуютъ, — сказалъ м-ръ Уэллеръ, бросая удивленный взглядъ на миссъ Мери, — на мѣстѣ хозяина этого дома, я въ жизнь не узналъ бы скуки подлѣ такой красотки.
— Ахъ, м-ръ Уэллеръ! — воскликнула Мери, зардѣвшись яркимъ румянцемъ.
— Ахъ, какіе пассажи! — воскликнула кухарка.
— Извините, сударыня, я совсѣмъ забылъ васъ, — сказалъ м-ръ Моззель. — Позвольте васъ представить, м-ръ Уэллеръ.
— Здравствуйте, сударыня, — сказалъ м-ръ Уэллеръ. — Очень радъ васъ видѣть и надѣюсь, что мы познакомимся надолго: прошу любить и жаловать вашего покорнаго слугу.
Послѣ этой церемоніи представленія горничная и кухарка удалились минутъ на десять за перегородку для взаимнаго сообщенія другъ другу впечатлѣній, произведенныхъ на нихъ визитомъ пріятнаго гостя. Затѣмъ вся компанія усѣлась за столъ, уже давно накрытый для обѣда.
Любезность м-ра Уэллера, его свободное обращеніе и рѣдкій даръ слова произвели могущественное вліяніе на всю компанію, такъ что въ половинѣ обѣда кавалеры и дамы стояли уже на самой короткой ногѣ, знали со всѣми подробностями исторію негодяя, выдававшаго себя за Іова Троттера.
— Не даромъ я его терпѣть не могла, — сказала миссъ Мери.
— Вы и не должны были терпѣть его, — замѣтилъ м-ръ Уэллеръ.
— Отчего?
— Оттого, душечка моя, что красота и добродѣтель ничего не могутъ имѣть общаго съ безобразіемъ и мошенническими продѣлками какого-нибудь голяка бродяги. Согласны ли вы съ этимъ, м-ръ Моззель?
— Совершенно согласенъ, — отвѣчалъ этотъ джентльменъ.
— Здѣсь Мери захохотала и сказала, что смѣшитъ ее кухарка. Кухарка тоже засмѣялась и сказала, что миссъ Мери — презабавная дѣвчонка.
— Я еще не пила, — замѣтила миссъ Мери.
— Не угодно ли со мной изъ одной рюмки? — сказалъ м-ръ Уэллеръ. — Обмочите ваши губки, душенька, и я буду имѣть право поцѣловать васъ въ щечку.
— Стыдитесь, м-ръ Уэллеръ, — сказала миссъ Мери.
— Чего?
— Говорить такія глупости.
— Глупости? Вы ошибаетесь, мой розанчикъ. Натура не терпитъ глупостей, a я, какъ видите, истинный сынъ натуры. Такъ ли, госпожа кухарка?
— Не спрашивайте меня, негодный кавалеръ, — отвѣчала кухарка, утопавшая, повидимому, въ океанѣ наслажденій.
Здѣсь горничная и кухарка залились беззаботнымъ и нѣжнымъ смѣхомъ, вслѣдствіи чего съ прелестной миссъ Мери, не успѣвшей проглотить куска говядины и запить его шотландскимъ пивомъ, случился весьма непріятный припадокъ, изъ котораго едва вывелъ ее м-ръ Уэллеръ, поспѣвшій дать ей три нѣжныхъ тумака по спинѣ и оказавшій другіе знаки обязательной внимательности, столь необходимой въ такихъ случаяхъ.
Среди такихъ забавъ и наслажденій, вдругъ раздался громкій звонокъ y зеленой калитки, оставшейся теперь въ полномъ распоряженіи молодого джентльмена, обѣдавшаго въ прачешной за особеннымъ столомъ. M-ръ Уэллеръ продолжалъ расточать свои комплименты и становился любезнѣе съ минуты на минуту; м-ръ Моззель разливалъ душистое вино въ рюмки и стаканы; кухарка прохлаждалась за шотландскимъ пивомъ и готовилась разрѣзать свою порцію бифштекса… вдругъ, можете представить, дверь кухни отворилась, и въ комнату вошелъ, можете вообразить, не кто другой, какъ м-ръ Іовъ Троттеръ.
Вошелъ, сказали мы; но это слово въ настоящемъ случаѣ не удобно примѣнить къ самому факту. Дверь кухни отворилась, и м-ръ Троттеръ появился. Онъ хотѣлъ идти, да и пошелъ бы безъ всякаго сомнѣнія, но, встрѣтившись съ глазами м-ра Уэллера, невольно отпрянулъ назадъ шага на два и остановился, какъ вкопанный, глазѣя на неожиданную сцену съ чувствомъ невыразимаго изумленія и страха.
— Вотъ онъ, голубчикъ, — сказалъ м-ръ Уэллеръ, быстро вставая съ мѣста.- A мы только что говорили о васъ, сію минуту. Какъ поживаете, м-ръ Троттеръ? Гдѣ погуливали? Просимъ покорнѣйше.
И, положивъ свою могучую руку на сѣрый воротникъ беззащитнаго Іова, м-ръ Уэллеръ потащилъ его на середину кухни. Затѣмъ онъ заперъ дверь и передалъ ключъ м-ру Моззелю, который съ философскимъ равнодушіемъ положилъ его въ свой боковой карманъ.
— Теперь y насъ пойдетъ потѣха, — сказалъ м-ръ Уэллеръ, — вообразите, любезный другъ, что вашъ господинъ наверху встрѣтился въ эту минуту съ моимъ, a вотъ здѣсь внизу мы имѣемъ удовольствіе смотрѣть на вашу прекрасную ливрею. Ну, соколикъ, какъ ваши дѣла? Скоро ли будете торговать пирожками въ мелочной лавкѣ? Охъ, какъ я радъ васъ видѣть, Іовъ Троттеръ! Теперь вы совершенно счастливы, любезный другъ. Вѣдь онъ счастливъ, м-ръ Моззель?
