Рита нервно бегала по столовой.

– Мама! Я удивляюсь тебе! Как ты можешь спокойно сидеть, когда все пропало!

– Да ничего не пропало, Рита! Я ведь недаром все эти годы прожила рядом с твоим папой. Уж кое-чему научилась... Нам надо просто выиграть эти торги, и все.

– Нам? – Рита остановилась, непонимающе глядя на мать.

– Конечно, – молодо улыбнулась Зоя. – Садись-ка и позавтракай как следует. А после поедем в Вербино!

Ким Тимофеевич Крушинин был удивлен и польщен, когда к его домишку подкатил роскошный лимузин и вышедшие из него две элегантно одетые дамы попросили хозяина дома принять их.

– Уж не знаю, чем вас и угостить... – суетился он. – Я ведь сколько лет бобылем живу, после того как старуха-то померла... Вот сушки есть, да вы, поди, такое не едите...

– Отчего же, едим. – Зоя храбро сунула в рот засохшую баранку и едва не сломала зуб. – Ким Тимофеевич, а вы не обидитесь, если Рита сходит в магазин и купит чего-нибудь к чаю?

– Рита? – близоруко сощурился общественник. – Имя знакомое... И с лица вы, девушка, похожи на ту Ритку, с который Витька Долонин гуляет... Может, хе-хе, она, как в сериалах, ваша потерянная сестра?

Еле удерживаясь от смеха, Рита поспешила в магазин.

Душистый запах хлеба, распространявшийся по поселку, безошибочно подсказал девушке, где находится булочная. Рита вошла внутрь; у прилавка стояла небольшая очередь.

– Вы последняя? – машинально уточнила Рита у стоявшей позади остальных женщине.

– Как в гробу тапочки, – неуклюже пошутила та, оборачиваясь на голос. – Рита! Это ты?!

– Тетя Люба!

– Разоделась-то как! Что, опять Витьку изводить явилась? – нахмурилась женщина.

– Что вы, тетя Люба... Мы с мамой приехали к Киму Тимофеевичу по делу.

– Хотите компромисса? Не выйдет! Через месяц мы вам покажем! – вмешалась в разговор еще одна женщина из очереди.

– Марин, ты что, сдурела? Это же Рита, она сама нас обо всем предупредила. Она нам не враг, – одернула говорившую Люба, уже менее сердито взглянув на Риту. – Всем ты, девушка, хороша – и добрая, и не гордая, и прилежная... Зачем только Витьку мучаешь?

– Да не мучаю я его! – жалобно воскликнула Рита. – Он, если хотите знать, сам...

– Что, Любаша, со снохой разбираешься? – поддела продавщица. Люба покраснела.

– И правда, что это мы при всех... Пошли на улицу.

Она подождала, пока Рита купит большую медовую коврижку, и вышла следом за девушкой.

– Витюша весь извелся, – с ходу объявила она Рите. – Только о тебе и думает. Ездил тебя искать в библиотеку, а ты там, оказывается, уже не работаешь... Уж и я его ругаю, и Галина Васильевна отчитала, и Славка... А Никола чуть по шее не надавал. Теперь не разговаривают. Ну помирись ты с ним первая, а? Я понимаю, между вами серьезных отношений быть не может, уж больно мы для вас бедны... Да Витя и сам не пойдет зятьком в богатую семью! Но хоть расстаться по-человечески ты с ним можешь?

– Тетя Люба, да Витя сам не хочет со мной разговаривать! – в отчаянии выкрикнула Рита.

– А вот погоди, я его самого сейчас приведу, – пообещала Люба. – Только, Рита, прошу тебя: режь по-живому. Чтобы разом – и все. Как зубы рвут. А начнешь тащить по ниточке – совсем парня мне доконаешь.

– Я не хочу ничего рвать, – взмолилась Рита. – Я... люблю Витю, тетя Люба... – Последние слова девушка произнесла так тихо, что их еле можно было расслышать.

– Да ведь твои родители нипочем не согласятся на ваш брак! – покрутила головой Люба. – Что же ты, в любовники себе Витю наметила?

– Как вы можете так говорить! – отшатнулась Рита. – Да не нужны мне эти деньги!

Но тут девушке вспомнилась ее мечта, ее картинная галерея... «А не будь у меня папиных денег, смогла бы я так запросто решить вопрос с помещением?» – спросила сама себя Рита. Люба, зорко наблюдавшая за девушкой, заметила ее сомнения, но истолковала их превратно.

– Что, без брильянтов и черной икры тяжеловато будет?

– Зачем вы так, – расстроилась Рита.

– Ну вот и наш пирожок! – подходя, издалека крикнул Крушинин. Рядом с ним шла улыбающаяся, довольная Зоя.

– Простите, я задержалась, – смутилась Рита. – Тетя Люба, вот моя мама.

– Здрасте. – Было заметно, что и Люба не в своей тарелке.

– Ну что ж. – Зоя подошла к женщине поближе. – Посмотрите на меня хорошенько. Ни щупалец, ни острых зубов, кажется, не видно?

– Что я, Белозериха – выдумывать о людях, что у них щупальца есть? – неловко отмахнулась Люба.

– Тогда почему ваш сын представляет нас себе в виде чудовищ? Не вы ли наговорили ему, что все жители кондоминиума – жадные буржуи? Что же удивляться, что наши дети никак не могут договориться?

– Да я что, я не нарочно... В сердцах чего не скажешь, – пробормотала Люба. – По вашей-то Риточке не скажешь, что она в роскоши росла. Такая трудяга, а уж скромница-то! Да ведь все равно ваш муженек не допустит, чтобы она за Витю пошла. Что же нам обсуждать?

Зоя Петровна обняла Любу так, что ее холеная щека прижалась к морщинистому, рано увядшему лицу обитательницы поселка.

– А вот как раз это и обсуждать, – заговорщицки прошептала она. – Мы должны победить моего мужа дважды – один раз на торгах, а другой – устроив свадьбу детей.

– Ну не знаю я... – сомневалась Люба. – Как это – чтобы дочь да шла против отца?

– А если отец неправ? Если он такой же упрямый, как твой Виктор? Подумай, ведь наши мужики сами потом будут нас благодарить! Мой Геннадий совсем запутался с этим своим строительством. А твой сын собственными руками отталкивает счастье...

– Господи! – вдруг воскликнула Люба. – Зоя Петровна! Ты что же это, получается, сватьей моей станешь?

И обе женщины дружно рассмеялись.

– Чудеса, – бормотал Крушинин, растерянно бродя вокруг с коврижкой в руках. – Ругали мы, ругали этих Шерстневых... А они сами к нам навстречу идут, да еще и помогают... Ну бабы! Не понять мне их никогда!

Казалось, дело шло к чудесному примирению; но что-то, возможно, именно слишком гладкое завершение истории, тревожило Риту. «Не может быть все настолько хорошо, – промелькнула у девушки мысль. – Не сказка же это, в самом деле».

И опасения Риты оказались небеспочвенными. Уже и Люба зазвала будущих родственников к себе, и Крушинин, которого тоже позвали, чтобы не обижать старика, успел сбегать в магазин и купить бутылку «шикарного», по его мнению, бренди, а Виктора, за которым Люба послала пробегавшего мимо Марата, все не было. Рита задумчиво стояла у окна, созерцая пустынную улицу. Люба развлекала Зою Петровну разговором:

– А вот это у нас сервант... Еще от бабушки достался.

– У нашей соседки когда-то был точно такой же, – оживленно подхватила Зоя. – Я, бывало, каждый раз, когда выходила на кухню, завидовала. И думала: «Нет, будь у нас такой красивый, мы бы держали его в комнате».

– Что-то я не пойму, – удивилась Люба. – Вы говорите так, словно в коммуналке жили...

– Жила, конечно, – подтвердила Зоя Петровна. – Наша семья переехала в отдельную квартиру, когда я уже школу заканчивала.

– Вот чудеса!

– Что же тут чудесного? А Геннадий Иванович вообще в бараке рос.

– И все же, что ни говори, он эксплуататор, – вклинился Крушинин.

– Да почему эксплуататор? – Зоя даже растерялась. – Он предоставляет людям рабочие места. Разве это так уж плохо?

– Все под себя потому что гребет... Для него наш лес – недвижимость, вот и решил захапать, – ворчал Крушинин.

– Гена – заядлый охотник. Он всю жизнь мечтал о маленьком домике в лесу, – кашлянув, пояснила Зоя.

– Лес-то общий... И если каждый построит в нем по домику... – завел Крушинин.

– Ким Тимофеевич! Бога побойся! – решительно сказала Люба. – А ты сам?

– А я чего? Я ничего...

– Егерь уже плюнул на тебя... Он ведь, – обратилась женщина к Зое, – Ким-то Тимофеевич... тоже охотничий домик имеет. Уже лет десять, как сколотил его из досок.