– Ужас! – откликнулась лежавшая на соседнем диванчике дама, с которой Рита не была знакома лично; девушке лишь было известно, что эта соседка такая же не обремененная ни карьерой, ни детьми мужняя жена, как и Наташа.

– И тут я увидела, что эти негодяи держат в руках камни! – продолжала Наташа нагнетать страсти. – Они намеревались закидать ими мою машину, представляете?! А потом вытащить меня из салона и забить до смерти!

– Как не стыдно выдумывать такое! – не выдержала Рита.

– Я никогда не вру, – надулась Моткова. – Тебя там не было! А вот если бы за тобой погнались с палками и камнями эти немытые, небритые, грязные...

– Я тоже проезжала сегодня по дороге и видела пикет, – еле сдерживаясь, чтобы не сорваться, возразила Рита. – Эти люди стояли спокойно, у них не было никаких камней! И вовсе они не грязные. По-моему, скорее наоборот! Вербинцы – вполне достойные, нормальные соседи. Просто мы не хотим уважать их интересы, вот и не можем договориться!

Наташа, воздев глаза к застекленному потолку, театрально вздохнула.

– Рита, как можно в твоем возрасте быть такой наивной?! – укоризненно, словно девушка допустила невесть какую бестактность, воскликнула она. – Все нищие ненавидят тех, кто способен заработать себе на кусок хлеба! – Молодая женщина нервно потерла унизанные дорогими кольцами руки. – А насчет грязи... Я утверждаю: противные и вонючие, как... как хорьки! И такие же злые! Я прямо вся содрогаюсь, когда думаю, что эта банда обитает у меня под боком!

– «Я», «мне», «у меня»... – в этот момент Рита совершенно не думала о правилах хорошего тона; бессмысленный спор было необходимо прекратить. – Считаешь себя центром Вселенной... Между прочим, ты-то как раз не работаешь!

– Роль жены – тяжелый труд, – с обиженной гримаской откликнулась Моткова.

– Да, если это только роль! – отрезав, Рита взглянула на Наташу так, что та отвела глаза. – Очень жаль, что ты не только не жалеешь тех, кому не повезло в жизни, а еще и самоутверждаешься за их счет! Некрасиво!

Несколько мгновений Моткова молчала, очевидно собираясь с мыслями, а затем плаксиво выкрикнула:

– А мне жаль, что, вместо того чтобы дружить с приличными людьми, ты защищаешь этих нищих!.. Вот погоди! Вечером вернется Сашунчик, я попрошу его рассказать твоему папе, что ты себе позволяешь!

...Разумеется, старик Мотков выполнил просьбу жены; вполне естественно и то, что Геннадий Иванович пожурил Риту лишь для вида, явно довольный тем, как ловко сумела его дочь поставить спорщицу на место. Тем не менее после ухода соседа Рите была прочитана очередная нотация.

– Раньше я запрещал тебе приближаться к этим бездельникам, потому что волновался за твою безопасность. А теперь – потому, что вижу у тебя какой-то неестественный, болезненный интерес к ним! – предупредил отец. – Смотри у меня! Я не для того вкладывал деньги в твое воспитание и образование, чтобы ты связалась с кем попало и сломала свою жизнь! Ишь, благотворительница выискалась! Потрудись найти себе другое развлечение, а не то... Господи, хоть бы скорей выдать вас с Шуркой замуж! Все нервы истрепали!

...Теперь по прошествии времени Рита вдруг почти с ужасом обнаружила, что ее мысли снова и снова возвращаются к этому разговору. Несмотря на то что от памятного вечера девушку отделяло уже несколько месяцев, каждое слово отца, словно отпечатавшись в памяти, так и звучало в ушах Риты, словно произнесенное только что. Рита знала, что означают невысказанные угрозы Шерстнева: окончательно разозлившись, он не посмотрел бы на то, что дочь уже совершеннолетняя, и своей властью посадил бы девушку под домашний арест, лишил денег, развлечений, общения с единственной подругой... Стараясь успокоиться, Рита глубоко вздохнула и постаралась переключиться с неприятных, беспокоящих сердце какой-то не оформленной еще тревогой воспоминаний на недавние фантазии – вот она, в старинном платье и маленькой короне на уложенных в сложную прическу волосах, стоит у парапета возвышающейся над сказочным лесом башни замка, а на опушку выезжает на белом коне прекрасный рыцарь... Но воображение, вырвавшись из-под контроля своей хозяйки, немедленно нарисовало печальный конец этого романа: суровый отец отправляет непокорную дочь на вечное заключение в монастырь, а безутешный рыцарь ищет и никак не может найти потерянную возлюбленную...

«Так можно дофантазироваться до невроза. – Рита усилием воли отогнала проплывавшие перед ее внутренним взором картины ужасной жизни средневекового монастыря, в которых не без влияния американских фильмов преобладали лишения и пытки. – Нет-нет, надо быть реалисткой! Над лесом поднялось солнце. Начинается новый день, и надо прожить его с пользой! И надеяться на лучшее. Недаром мама любит повторять старинную пословицу: хорошее сбывается, а плохое случается».

Вернувшись с балкона в комнату, Рита, поглощенная своими мыслями, едва не натолкнулась на Тосю, суетливо прибиравшуюся; стоявшая спиной и не видевшая девушку, горничная испуганно вскрикнула, а затем быстро обернулась.

– Простите меня, Маргарита Геннадьевна!

Брови Риты недоуменно сдвинулись; Тося работала в семье Шерстневых с осени, но девушку до сих пор иногда ставили в тупик поступки и слова горничной.

– За что ты извиняешься?

– Ну как же... Стою вот у вас на дороге.

– Тося, мне прямо неловко становится, когда ты начинаешь вести себя точно крепостная крестьянка, – заметила Рита. – Скорее это я должна просить прощения: ты занимаешься делом, а я мешаю...

– Ой, да что вы, Маргарита Геннадьевна...

– Кстати, я давно хотела сказать, – делая вид, что ничего не слышит, продолжала Рита, – ты не устала все время величать меня по имени-отчеству?

– Да ведь положено!

– Тем более что я младше. Или мне тоже следует называть тебя полным именем?

– Меня в агентстве по найму знаете как дрессировали? – с некоторой обидой в голосе призналась Тося, явно огорченная тем, что ее усилия соблюсти великосветский этикет не оценены по заслугам. – Фамильярность с хозяевами, говорили, – повод для увольнения!.. Да и Геннадий Иванович... Всегда повторяет: «Я человек, я достиг всего! А ты пыль!»

– Тося, милая, да ведь я-то так не думаю! – В приливе чувств Рита горячо обняла окончательно смутившуюся горничную. – Ну... если так уж хочешь, продолжай говорить мне «вы»! Но только и я тогда буду поступать так же. А если вы, сударыня, не можете заставить себя называть меня просто Рита, соблаговолите сообщить мне свое отчество, чтобы я могла именовать вас с должным уважением! – припомнив излюбленные Надей романы, которые подруга обожала цитировать, щегольнула девушка старинным слогом.

Слушая эту тираду, Тося мучительно наморщилась и даже зашевелила губами, очевидно пытаясь выделить зерно информации из потока заковыристых словечек; наконец комизм сказанного дошел до горничной – и она залилась смехом, вслед за ней засмеялась и Рита.

– Тоська, дура, дрянь! – неожиданно прервал веселье долетевший из-за двери сердитый крик, приглушенный расстоянием, но тем не менее хорошо слышный. – Не дозовешься! Немедленно сюда, ленивая тварь!

– Простите, Марга... Прости, Рита, меня Александра Геннадьевна зовет. – В тот момент, когда Тося поправилась, девушка отчетливо прочла в ее глазах удовольствие от налаживающихся отношений с молодой хозяйкой; однако тут же Тосины глаза заметно погрустнели, – очевидно, при мысли о предстоящем общении с «Александрой Геннадьевной».

– Не обижайся на Шуру, – заметила это изменение Рита. – Она еще ребенок, незлой, но достаточно избалованный!

– Можно я пойду? – как-то робко уточнила Тося. – А то мне опять попадет.

Рита сразу же вспомнила вчерашнее отвратительное признание сестры; возможно, излишне резким тоном девушка напутствовала:

– Иди и, когда увидишь Шуру, передай ей от меня, чтобы она не смела больше распускать руки!

– Слушаюсь, – заученно пробормотала Тося, пятясь к двери; это стандартное слово больно кольнуло Риту – девушке было неприятно осознавать себя кем-то вроде старорежимной барыни. Впрочем, здраво рассудив, что исправить общественные предрассудки за один раз невозможно, Рита заставила себя выбросить инцидент из головы и переоделась в костюм для тенниса. С некоторого времени у Риты вошло в привычку подниматься до завтрака на теннисный корт, чтобы сыграть с утра гейм-другой; перед этой разминкой девушка выпивала стакан молока, который должен был ожидать ее на кухне – Рита не желала ни тратить время, заходя в столовую, ни понапрасну гонять горничных. Сегодня, как обычно, Рита направилась на кухню и, поздоровавшись с уже корпевшим над плитой поваром Павлом Ильичом, присела за стол, на котором стояло молоко.