– Потому что она не оправдала моих надежд, – опасно спокойным голосом объяснил отец. – Я уже почти поставил на этой безобразнице крест. А ты знаешь, что я вкладываю в это понятие! Еще пара выходок – и мои юристы добьются, чтобы Александру признали недееспособной. Пусть продолжает резвиться в специальном учреждении для алкоголиков. Так что, раз уж тебя так соблазняет пример Александры, задумайся над тем, к чему приводит слишком веселая жизнь! – угрожающе закончил отец.

Глубоко оскорбленная, Рита решила обсудить свой разговор с отцом с матерью. «Возможно, будет лучше, если при этом будет и Шура, – подумала девушка. – Пусть знает, на что способен в случае чего папа. Может быть, хотя бы страх за свою судьбу образумит ее!»

– Сейчас сюда заходила эта проныра Инна Аркадьевна, – продолжал между тем Шерстнев. – Глазенки так и сверкают от счастья! Ты вообще думаешь о том, как твои похождения выглядят со стороны, или нарочно решила опозорить меня вконец? С Надей она сидела! Шлялась с каким-то проходимцем по кустам!

– Вот уж этого Инна Аркадьевна знать не может! – вспыхнула Рита.

– Разговаривай еще! Явилась вся рваная... Шлюха!

Рита прижала ладонь к щеке, словно отец оскорбил ее не словами, а пощечиной.

– Почему ты сразу подумал обо мне такую гнусность? Даже не спросил, в чем дело, – с горечью отметила она.

– Да потому, что я прекрасно знаю, каков нравственный уровень нынешних девиц, – фыркнул Шерстнев. – Твои ровесницы нагишом по казино танцуют да стены на Тверской подпирают! Не то что в наше время... Тогда девушки были скромные, соблюдали себя. Я-то думал уберечь вас с Александрой, воспитывал в строгости, да все прахом пошло! – Он безнадежно махнул рукой. – Прямо удивительно, как у этого недотепы Блинова уродился хороший сын. Видно, что от природы заложено, то и вырастет. В кого вы только такие дряни?

– Если хочешь знать, мое платье порвал твой обожаемый Матвей! – выпалила Рита.

– Чушь!

– А вот послушай...

...Рита поведала все, не упуская ни малейшей подробности; стенографическая точность изменила девушке, лишь когда рассказ дошел до встречи с Виктором.

– Я выбежала на шоссе, и меня едва не сбила машина, – коротко закончила девушка. – Водитель пожалел меня, отвез домой. Между прочим, он посоветовал мне обратиться в милицию!

– Зачем ты клевещешь на Матвея? – устало спросил Шерстнев. – Неужели не можешь простить ему, что он выбрал не тебя, а сестру? Какая мелкая месть!

– По-твоему, я сама себя поранила? – удивилась Рита.

– Откуда я знаю! Ты ведь так и не рассказала правду о том, что произошло! Матвей на нее напал, надо же такое выдумать! И ты еще советуешься с первым встречным... Вот в чем беда: ни ты, ни Александра не доверяете самому близкому для вас человеку – мне. Своим умом мечтаете прожить! А вы сначала докажите, что он у вас есть, ум этот! Короче говоря, так. Не хватало, чтобы еще и ты мне нервы трепала, Маргарита! – Голос отца стал сердитым. – Отныне все те меры, которые я решил применить к Александре, можешь считать наказанием и для себя. Никаких денег, звонков, гостей. Из дому ни ногой – только на занятия!

– Спасибо тебе, папа, – с глубокой иронией ответила Рита.

– Не за что, – устало вздохнул Шерстнев. – Хоть бы хны! Совсем очерствела. Иди отсюда.

Рита расплакалась уже в лифте; еле держась на ногах, она пересекла холл и, войдя в свою комнату, сразу повалилась на кровать. Девушка не знала, долго ли она пролежала, заливаясь слезами; не слышала, как заглянувшая в комнату Тося испуганно охнула и пробормотала, что сейчас же сбегает за Зоей Петровной... Чья-то цепкая рука встряхнула лежавшую ничком Риту за плечо.

– Что, зубрилка, кисло стало? А ну-ка расскажи, как тебе понравилось с Матюшей!

Рита рывком села на кровати и, отведя с покрасневшего лица спутанные локоны, уставилась на торжествующе усмехавшуюся Шуру.

– Ты что, подслушивала?

– Вот еще! – вызывающе хмыкнула девица. – Не суди по себе! Я выше этого! Нет, просто это я посоветовала Матюше сбить с тебя спесь. Что, приятно было?

Рите показалось, что весь мир вокруг с грохотом рушится, распадаясь на куски. Обида, презрение, гнев – все смешалось в едином порыве, когда Рита, налетев на сразу растерявшую весь запал сестру, повалила ее на пол и принялась неумело таскать за волосы, царапать, бить по лицу... Вереща от боли и испуга, Шура извивалась как червяк и вдруг, изловчившись, больно укусила Риту за щиколотку. Совершенно машинально Рита провела прием, которому научилась на курсах самообороны, и вбежавшие в этот момент мать и Анна Осиповна испуганно отшатнулись, когда отброшенная сильным ударом Шура с визгом покатилась прямо им под ноги.

– Рита! Я тебя не узнаю! – ахнула Зоя.

Неуклюже поднявшись на ноги, Шура бросилась к ней в объятия.

– Я ей ничего не сделала, мам, – загнусавила девица, возя растрепанной головой по материнской груди. – Только спросила, как дела... А она распсиховалась...

– Ты что же думаешь, – с негодованием обратилась Зоя к старшей дочери, – если папа наказал Шуру, то теперь любой может ее обижать? Как тебе не стыдно! Ты старше, сильнее!

– Да ведь она... – начала было Рита и осеклась. Мамочка, милая, любимая мамочка! Сколько она выстрадала из-за своих избалованных дочек! А ведь у нее больное, слабое сердце. Нет, Рита не сможет сказать ей страшную правду, это просто убьет мамочку...

Видимо, осознав, что Рита по какой-то причине будет молчать, Шура нагло усмехнулась.

– Надеюсь, ты сможешь объяснить свое поведение, – настаивала мама.

– Риточка, а ты случайно не встречалась с Матвеем Андреичем? – осторожно спросила встревоженно поглядывавшая на девушку Анна Осиповна. – Потому что я сегодня узнала...

– Мы встретились, но все обошлось, – устало ответила Рита, как-то сразу догадавшаяся, что Анна Осиповна в курсе дела. Впрочем, сейчас девушка ощущала такую всепоглощающую усталость, что это даже не удивило ее.

Незаметно для стоявшей у нее за спиной матери Шура сделала Рите неприличный жест.

– Что это у вас за секреты? – встревоженно спросила мама Анну Осиповну.

– Я, Зоечка Петровна, должна рассказать вам такое... Давно собираюсь, да Геннадий Иванович приехал, не дал...

– Что там еще случилось? – взялась за виски Зоя.

– Пойдемте в вашу спальню, об этом надо наедине...

– Ну что, зубрилка? – хихикнула Шура, прежде чем уйти из спальни сестры вслед за остальными. – Теперь ты больше не папочкина любимица! Ох как он орал! Просто кайф! Теперь я буду делать что захочу, а тебе больше никто не поверит!

Как ни обидно было Рите признать Шурину правоту, но сестра сделала верный вывод – ни мама, ни тем более папа больше не верили Рите. Анна Осиповна и Тося взволнованно поведали Зое Петровне о подслушанном разговоре, и встревоженная мать не нашла ничего лучшего, чем побежать за советом к Геннадию Ивановичу. Несмотря на то что она уже много раз убеждалась в том, что педагогическими талантами ее супруг не отличается, женщина по намертво усвоенной привычке считала своим долгом сообщать мужу обо всех значительных происшествиях в жизни семьи. Геннадий Иванович решительно отмел обвинения Тоси.

– Я, конечно, осознаю, что Александра отнюдь не святая, – вынес он свой приговор. – Но в то, что утверждает Анна Осиповна, просто поверить не могу. Матвей? Нет, бред какой-то!

– Ты же не думаешь, что Анна Осиповна лжет? – осторожно уточнила Зоя.

– Да, ей я могу доверять, – признал Шерстнев. – Но вот подумай, откуда у Анны эта информация? От Тоси! А ее правдивость мне никто не гарантирует. К тому же не люблю я тех, кто подслушивает...

– Ты же сам заставлял Тосю шпионить за Шурой, – не выдержала Зоя; Геннадий поморщился.

– Как ты любишь громкие слова, Птичка. Не «шпионить», а проследить... А сейчас я ничего ей не поручал! Да еще эта история с пропавшим у Матвея плеером... Выдумала со злости, и все! Не исключено, кстати, что они с Маргаритой попросту стакнулись.