– Ха-ха, вот именно, – не сдавалась Наташа; в ее сильно накрашенных глазах сверкала злость. – Мужья-то все старую дуру побросали...
– Ну и ну! – не удержалась Рита.
– Что – ну и ну? Правда! Я-то всю подноготную знаю, – неправильно истолковала возмущение девушки Моткова.
– Хватит, Наталья Павловна! Мне стыдно, что я приняла вас и выслушала ваши сплетни! – Поднявшись из кресла, Зоя сделала резкий жест рукой. – Прошу вас покинуть наш дом и больше никогда не приходить сюда!
– Да я и сама сюда больше не заявлюсь! – Наталья тоже вскочила на ноги и завопила голосом базарной торговки: – С кем поведешься, от того и наберешься! Ну и дружите со своей Степановной! Полоумная старуха, начиталась Пикуля – и называет кошаков именами императорских фаворитов! Кому рассказать! Вот и целуйтесь с ней, да еще с прислугой – весь дом знает, как вы тут с горничными нянчитесь! Еще эту прошмандовку, что Орлова уморила, приютите у себя – будет полный комплект!
– Простите, Зоя Петровна, вам ничего не нужно? – подчеркнуто не глядя на орущую гостью, вошла в комнату Анна Осиповна. – Может быть, позвать снизу охрану?
– Посмейте только!.. – задохнулась Моткова и, стуча каблуками, вылетела вон.
– Какая мерзость! Словно в грязи вывалялись. – Прижав руку к груди, Зоя буквально упала в кресло.
– Мамочка! Тебе плохо? – испугалась Рита.
– Может, капель принести? Врача вызвать? – всполошилась и Анна Осиповна.
– Нет-нет, это не приступ. Все в порядке, – дрожащим голосом еле выговорила Зоя. – Больно стало не телу, а душе... Откуда берется в людях такая черствость! Ни малейшего сострадания к ближним!
Рассудив, что маме сейчас лучше остаться одной, Рита поднялась в свою комнату, подошла к окну, но даже обычно согревавший сердце девушки изумительный вид на лес сейчас оставил Риту равнодушной. «Ну почему в этом прекрасном уголке русской природы, под этим великолепным небом люди не могут жить спокойно и мирно! Выдумывают себе претенциозные роли и с увлечением разыгрывают их! Мучают друг друга в припадке мелочного самолюбия», – страдальчески думала Рита; перед ее мысленным взором носились, сменяя друг друга, то озлобленное лицо Шуры, то исполненное глупого самомнения личико Наташи... Отчего-то вспомнился давний рассказ Зинаиды Степановны о том, как появился у нее в доме Граф Орлов: родившегося от элитных кота и кошки британца забраковали из-за обнаружившегося на правой передней лапе беловатого пятна. Пожилая женщина случайно узнала от знакомой, что неудачного котенка заводчики решили усыпить, пока не пронесся слух, что в безупречную чистоту крови их пары производителей вкрался изъян. Ни секунды не раздумывая, Зинаида Степановна помчалась через весь город к абсолютно незнакомым людям, ворвалась в квартиру и почти насильно отобрала обреченного котенка... Потом Зинаида Степановна самолично выкармливала малыша из пипетки...
Окончательно расстроившись, Рита отошла от окна; упрямые мысли, не слушаясь свою хозяйку, переметнулись к незнакомой Рите девушке, повинной в смерти Орлова. И снова Рита удивилась тому, как Зинаида Степановна, так самоотверженно любящая животных, стремится избегать близкого общения с людьми... «Это от того, что люди без конца обижают Зинаиду Степановну, высмеивают ее старость, наивность, любовь к кошкам, – вдруг догадалась Рита. – Зинаида Степановна просто чувствует себя чужой и никому не нужной в нашем кругу, где непосредственность не в чести... В заколдованном кругу... Больше я никогда не стану смеяться над странностями Зинаиды Степановны, даже мысленно», – с раскаянием решила Рита.
Однако настроение было окончательно испорчено; желая забыться, девушка прошла к книжному шкафу, достала томик своего любимого Гумилева и открыла наугад.
В темных покрывалах летней ночи
заблудилась юная принцесса.
Плачущей нашел ее рабочий,
что работал в самой чаще леса...
В пронизанной светлой печалью романтической истории Рита вдруг обнаружила параллели с тем, что волновало ее сердце все эти дни. Да, принцесса блуждала во мраке, не находя верного пути, – точно так же, как и она, Рита; пусть этот мрак иносказателен, но все же... Рита с волнением читала о том, как рабочий привел принцессу в свою хижину, устроил на ночлег. О чем же думала принцесса, оказавшаяся вдали от отцовского замка, за пределами своего «заколдованного круга»?
...Неужели это только тряпки,
жалкие, ненужные отбросы,
кроличьи засушенные лапки,
брошенные на пол папиросы?
Почему же ей ее томленье
кажется мучительно знакомо,
и ей шепчут грязные поленья,
что она теперь лишь вправду дома?
«Потому что в жалкой хижине принцесса нашла Любовь», – догадалась Рита; сладкие слезы подступили к глазам, и девушка не стала сдерживать их – она плакала, на вид страдающая и безутешная, но сердце Риты словно омывалось этим благотворным дождем.
Глава 7
– Ой, Рита, что случилось? – За своими переживаниями девушка не заметила, как в комнату вошла Тося, и при звуке голоса горничной невольно вздрогнула. Тося смотрела на Риту с искренним сочувствием, и Рита поспешила ответить:
– Я просто... задумалась.
– А мне показалось, что ты плачешь... Да плюнь ты на эту Наталью Павловну... Весь дом знает, какая она. Не обращай внимания на то, что она наболтала!
Рита хотела было пояснить, что кривляния Мотковой слишком мелки, чтобы всерьез вывести из равновесия, но тут снизу раздался такой визг, что и Рита, и Тося так и подскочили на месте.
Квартира Шерстневых наполнилась непонятным шумом, нечленораздельным криком – девушке показалось, что это беснуется какое-то некрупное, но донельзя разъяренное животное. Испуганная и взволнованная, Рита почти бегом бросилась к пневматическому лифту, соединявшему три этажа квартиры; девушка так торопилась, что Тося еле успела догнать ее. Рите показалось, что в мешанине звуков ей удалось различить голос Шуры. «Неужели сестра додумалась притащить в дом обезьяну?» – досадуя на чересчур медленный ход мягко двигавшейся стеклянной кабины, не верила собственной догадке Рита.
Оказавшись в холле первого этажа, Рита сделала несколько поспешных шагов ко входной двери и внезапно замерла, словно громом пораженная: увиденное превзошло все самые смелые предположения девушки! Мама, Анна Осиповна и даже обычно не покидающий кухни повар Павел Ильич – все стояли с растерянными лицами, окружая странную пару – Матвея Блинова, который смотрел на Зою Петровну с извиняющейся, растерянной улыбкой на красивом лице, и валяющуюся у его ног... Шуру!
– Что здесь происходит? – властно, невольно подражая отцу, произнесла Рита, стремительно входя в центр маленькой толпы. Матвей, все с той же жалобной улыбкой, повернулся к девушке и, точно признавая в ней человека, способного разобраться в происходящем, коротко выговорил:
– Вот...
– Ты можешь объяснить по-человечески?!
– Да-да, что случилось? Почему Шура в таком состоянии? – вышла из столбняка Зоя.
– Я заехал в спортивный магазин и прямо возле дверей, на тротуаре, нашел вашу дочь! – Голос Матвея обрел уверенность и силу. – Она точно так же валялась прямо на асфальте и кричала!
– Почему же вы сразу не вызвали «скорую»? – воскликнула Зоя. – Анечка, вызовите доктора, немедленно!
– Потому что я увидел, что Шура здорова, – тихо ответил Матвей.
– Здорова? Да она умирает! Это припадок! Девочка моя... – Мама обхватила Шуру руками, пытаясь приподнять, но та оттолкнула ее ногой, продолжая заливаться мелким, бессмысленным смехом.
– Тетя Зоя, мне бы не хотелось обсуждать это в присутствии прислуги, но... – На лице Матвея появилась мучительная гримаса. – Вы понимаете...
