– Я понимаю только одно: ребенку требуется медицинская помощь! – возбужденно крикнула Зоя. – Аня, ради бога, скорее!

– Зоя Петровна, Матвей Андреевич прав, – негромко и как-то смущенно произнесла Анна Осиповна. – Александра Геннадьевна, она того... Это самое... К утру все будет нормально, словом. Зачем же доктор? Чаю крепкого с лимоном, минералочки...

Словно не веря услышанному, Зоя переводила взгляд со спокойного, хмурого лица домоправительницы на извивающуюся на полу младшую дочь и обратно; подойдя к матери, Рита взяла ее под руку.

– Тетя Зоя, Шуре действительно не нужен врач, – негромко, печально промолвил Матвей. – Она же... просто пьяна, вот и все!

– Аж отсюда запах слышно, – пробурчал из-за спины хозяйки Павел Ильич; Зоя растерянно обернулась, но не сказала ни слова. – Позвольте, я ее в комнату отнесу, – предложил повар.

– Я и сам вполне могу справиться, – сдержанно запротестовал Матвей. – Спасибо тебе...

На мгновение Рите показалось, что мама сейчас упадет в обморок; действительно, Зоя даже пошатнулась, и Рите пришлось поддержать ее, однако женщина тут же взяла себя в руки.

– Павел Ильич, сделайте, пожалуйста, лед для компресса! – решительно произнесла она. – Тосенька, беги и проветри Шурину спальню, но окна открытыми не оставляй – мало ли что...

Все пришло в движение; люди, которым указали план действий, оживленно засуетились, а Матвей, подняв вяло отбивавшуюся и все еще повизгивавшую Шуру, направился вслед за указывавшей дорогу Анной Осиповной к лифту. Зоя Петровна и Рита остались в холле одни.

– Невероятно! – простонала мать и вдруг снова пошатнулась, Рита удержала ее.

– Пойдем в гостиную, мамочка! – стараясь говорить как можно ласковее, предложила девушка. – Или, если хочешь, я отведу тебя в твою спальню...

Ангельский тон давался Рите с огромным трудом, несмотря на то что ее жалость к матери была велика и неподдельна.

– Я должна быть около Шуры, пойдем к ней... Ох нет, ноги не держат... Риточка, помоги добраться до гостиной, я посижу немного... Надо держаться... – словно в забытьи, бормотала Зоя. – Какая мерзость! Моя Шура! Нет, не может быть, это она не сама! Ее кто-то нарочно напоил, мою бедную девочку! Вот говорила же я ей, чтобы она не водилась с этой мерзкой компанией! «Золотая молодежь»! Да просто бездельники, пьяницы! И ведь наверняка многие видели, как Матвей ее нес! Какой позор! Теперь весь дом будет пальцем показывать!

– Я позвоню папе! – Рите показалось, что это наилучший выход из ситуации: уж отец-то придумает, как сделать так, чтобы все обошлось!

Сорвавшийся с работы Геннадий действительно нашел решение; правда, по мнению Риты, оно больше подходило для руководителя компании, разбирающегося с ЧП в своей фирме, чем для строгого, но любящего отца. Девушка не смогла бы сказать, какое чувство говорило сейчас в ее душе громче – огорчение за сестру, жалость к маме или элементарное возмущение ситуацией. Рита покосилась в сторону Матвея, с добродетельным видом восседавшего в гостиной напротив нее. Перехватив ее взгляд, молодой человек ослепительно улыбнулся:

– Ритуля, я знаю, что ты дуешься на меня за тот разговор на корте... Ну прости. Вот такой я дурак. Говорю, а потом думаю...

В другое время Рита обязательно возразила бы Блинову, что есть вещи, говорить которые недопустимо даже в шутку, однако сейчас ей было не до дискуссий на моральные темы. Поэтому девушка ограничилась легким кивком.

– Не по словам надо судить человека, а по делам, – тихонько вздохнула Зоя.

– Да! – веско высказался Шерстнев. – Большое тебе, Матвей, спасибо! Если бы не ты... Кто знает, что с этой идиоткой случилось бы – одна в бессознательном состоянии на улице... Надеюсь, ты не станешь рассказывать об этой истории?

– Ну что вы, дядя Гена! – Матвей даже покраснел, и на его лице появилось выражение благородного негодования. – Разумеется, я буду молчать как рыба! Да вы не ругайте Шуру слишком сильно... Мне кажется, дело обстоит не так уж страшно. Ну молоденькая девушка решила попробовать запретный плод – и переборщила по неопытности... С кем не бывает!

– Ты хороший парень и настоящий друг, – одобрительно отметил Шерстнев. – Но должен предупредить: моя Шурка вовсе не такая милая кошечка, какой, возможно, ты ее считаешь! Я давно догадался о твоих чувствах к ней... И как сыну своего старого друга, должен откровенно сказать: я приказал прислуге сообщать мне о выходках Шуры. Поверь, Матюша, ее шалости не всегда безобидны! Ох, намается с ней кто-то!

– Вы, очевидно, имеете в виду свою горничную, эту, как ее... Тасю? – попытался припомнить Матвей. – Лично мне она всегда казалась неуравновешенной, глуповатой и не очень честной! Когда я был у вас в гостях на Новый год, у меня из сумки пропал плеер. Не Анна же Осиповна его взяла?

– Ничего себе! – неприятно поразился Шерстнев. – Дрянь какая! Жалко, что ты сразу не рассказал. Но что касается Шуры, Тоська не врет, – неохотно признал он. – Я и сам несколько раз заставал ее то подвыпившей, то с сигаретой во рту... Видно, попала девка в нехорошую компанию...

– Вы не очень-то верьте россказням прислуги, – уже стоя в дверях, проговорил Матвей. – Неуклюжая слежка оскорбит Шуру, и она может натворить еще большие глупости!

– Дельный он парень, – с затаенной горечью проговорил Шерстнев, когда вдали хлопнула входная дверь. – Эх, и повезло Блинову с наследником! Не то что мне.

– Однако твои дочери учатся в университете, а Матвей, с грехом пополам получив диплом менеджера, уже третий год болтается без дела, – заметила Зоя.

– Ну что ж, достойные вакансии на дороге не валяются, – возразил Шерстнев. – Почем ты знаешь, может, я к себе его возьму! Главное, что Матвей вежливый, честный, уважает старших... Рита, а ты что думаешь о своем друге?

– Он благовоспитанный и симпатичный, но какой-то скользкий, – честно ответила Рита. – И вообще никакой мне не друг!

Шерстнев надул щеки и шумно выдохнул:

– Вот молодец, дочка, высказалась... Спасибо хоть за откровенность! Две поганки! Одна творит невесть что, а другая ее покрывает!

Неожиданно Рита почувствовала, что не может больше сдерживать все, что накипело на сердце. Пусть отец кричит и топает ногами!

– Шура давно не обращает внимания на то, что я ей говорю! – выпалила девушка. – Мои советы ее только раздражают! А если я начну ябедничать, это окончательно оттолкнет ее! И потом, разве у меня часто бывает возможность поговорить с тобой по душам? Мне еле удается вставить слово в твои монологи! Даже у мамы и то это редко выходит...

В этот момент Рита как никогда ясно поняла, какой смысл содержится в поговорке «правду скажешь – дружбу потеряешь»: отец, побурев от ярости, сжал кулаки, явно готовясь устроить непочтительной дочери очередной разнос. Но тут без стука распахнулась дверь кабинета, и мутный от злости взгляд Шерстнева тяжело остановился на простодушном личике Тоси.

– Как себя чувствует Шура? – немедленно взволновалась Зоя. – Пожалуй, я поднимусь к ней, – словно испрашивая разрешения, посмотрела она на мужа и тут же прибавила: – Риточка, и ты сходи со мной к сестре!

Мама явно хотела увести Риту до того, как разразится буря.

– Анна Осиповна велела передать, что Александре Геннадьевне уже лучше. А ходить туда, она говорит, не надо. Там такое... Анна Осиповна только успевает тазы менять. Не стоит вам на это смотреть, – неосторожно хихикнула Тося.

– Вас что, радует ситуация? – в тоне отца Рита уловила злость на безвинную женщину.

– Ну а как же! – простодушно разъяснила не ведавшая беды Тося. – Раз тошнит, значит, отрава из организма выходит.

– Я имею в виду не ваши действия по уходу за Александрой, а то, каким тоном вы позволяете себе тут разговаривать! Подготовьтесь к тому, чтобы завтра же передать свои обязанности новому человеку, – отбросил околичности Шерстнев. – Я полагаю, что агентство по найму пришлет мне другую горничную уже утром...

– Вы меня увольняете? – переспросила пораженная Тося. – За что?