– Все это сплошь комедия, притворство, – гнула свое Белозерова. – Эта фифочка мне сразу подозрительной показалась! Еще когда она кривлялась тогда, помнишь, у контейнера!

– Да что ты на нее накинулась! Очень старательная девочка, если хочешь знать мое мнение! – вспылила Люба.

– Нет, ты мне дай договорить! Я разузнала. Никита Федотыч Тимохин в тот день ее видел. Вылезла из кустов. Он спрашивает: откуда ты, мол? А она ему прямо так и отвечает: я всю ночь по лесу таскалась, не знаете, где можно похмелиться?

Рита растерянно оглянулась на Клару – та смирно стояла рядышком, с безмятежным видом выслушивая поток клеветы.

– Врешь! – кипятилась между тем Люба. – Нонка! Мало того что ты сплетни собираешь, ты еще и от себя прибавляешь невесть что! Не мог дед Тимохин такое сказать! Что я, похмельных не видела? Трезвая Рита была!

– Темная она личность, – упорствовала Белозерова. – В общем, когда я в библиотеке ее увидала, то решила проследить – куда она после работы пойдет, что делать будет...

– И тебе не стыдно в таком сознаваться?

– Пусть будет стыдно тому, кому есть что скрывать! – отпарировала Нонна. – Я за ней, как уж, в метро проскользнула, а она и не заметила. Приехала в самый центр. И только за угол свернула, как к ней сразу мужик пристроился. Солидный такой... Она в подъезд, и он за ней.

– Может, просто сосед. Ну что за характер у тебя, право!

– А дом какой был, знаешь? Шикарный, как в кино! Окна зеркальные, у дверей охрана... Я было сунулась – меня сразу в шею погнали. Но я во двор успела заглянуть. Все иномарки стоят.

«Очевидно, Белозериха увидела следившего за мной Алексеева», – сообразила Рита. Тон женщины был обвиняющим, но девушка не могла уяснить, что крамольного содержалось в этой информации. Видимо, и Люба Долонина разделяла это же мнение.

– Ну богатый дом. Ну зашла. И что?

– А то! Газеты не читаешь, что ли? Это дом свиданий! Теперь их развелось столько!.. Богатые мужики там не живут, а с любовницами встречаются. Вот с такими, как эта Ритка.

– Нонна, ты понимаешь, в чем обвиняешь девушку? – сурово проговорила Люба. – Или ты свои слова подтвердишь, или я всем расскажу, какие ты гнусности наговариваешь на людей! Посмотрим, станет ли с тобой общаться после этого хоть кто-нибудь! Уж слишком ты за край переваливаешь!

– Ладно, я докажу! – зло ответила Нонна. – Вот поймешь тогда, на кого твой Витька мою Клашку променял!

– Да он сроду в ее сторону не смотрел!

– Посмотрел бы, если бы эта фря тут не вертелась!

– Пойдем отсюда, – дернула Риту за рукав Клара. – Я не могу...

В глазах худышки стояли слезы. Ритино сердце сжалось при виде жалкой гримаски на личике Клары.

– Тебе нехорошо? – Забыв на время о своих неприятностях, она подвела Клару к скамеечке и осторожно усадила.

– Мама... Она сейчас начнет ругаться и кричать... – простонала Клара. – Я не могу этого выносить!

– Ну покричит и перестанет... – попыталась успокоить ее Рита.

– Нет, не перестанет. Однажды, когда я еще училась в школе, девочки подговорили меня пойти вечером без спросу в кино. Мама три дня кричала без остановки!

– Клара, что ты выдумываешь? Человек не может трое суток кричать! Разве твоей маме не надо есть и спать, как всем прочим? – засмеялась Рита, хотя на душе у нее было невесело.

– Ну она, конечно, спала. А все остальное время кричала, даже за едой. Так стыдно было! Вся улица слышала.

– Тебе-то чего стесняться? Ведь это не ты, а она себя некрасиво ведет! – удивилась Рита.

– Ты не представляешь себе, что она наговорить может. – Тихий голосок Клары задрожал. – Всю тебя наизнанку вывернет. Если хоть малейший недостаток найдет, раздует его как гору. Поди потом объясняй людям, что это не так!

– Нельзя же придавать такое значение словам. И потом, это было давно. Сколько можно помнить старые обиды? Ты уже взрослая. Поселись отдельно.

– Я не могу. У меня паспорта нет.

– Сколько же тебе лет?

– Двадцать два, но это не важно. Мама все у меня забрала – паспорт, школьный аттестат... Я на зоотехника учиться хотела, а она запретила. «Хочу, – говорит, – чтобы ты была всегда у меня на глазах».

– Чтобы заботиться о дочке, защищать, – предположила Рита.

Клара вздохнула:

– Нет, чтобы командовать. Я должна все делать, как мама велит, она даже платья мне выбирает. Заставила на хлебозаводе работать, а когда ко мне грузчик один приставать начал, я же у нее и виноватой оказалась. Теперь все Вербино знает, что я женатому мужчине глазки строила. Вот она какая, будет стоять на своем, пока всех не убедит.

«Еще один заколдованный круг, – подумала Рита. – Клара живет в мире своих собственных кошмаров, и никто не поможет ей переступить запретную линию, пока эта трусиха сама не решится сделать это».

Клара все бормотала себе под нос, приводя различные примеры властности и нетерпимости Белозерихи, и Рита, и без того издерганная тревожными предчувствиями, вскоре ощутила, что больше не в силах выносить это нытье.

– Зачем ты мне все это рассказываешь? – немного резко спросила она. – Я уже поняла, что твоя мама – человек вздорный. Но какое отношение имеют ко мне твои бесконечные истории?

– Самое прямое, – неожиданно ответила Клара. – Ведь ты Рита.

– Ну да! – От неожиданности девушка рассмеялась.

– В том-то и дело, – горько вздохнула Клара. – Мама вбила себе в голову, что я должна выйти замуж непременно за Витю Долонина. То все ругалась, стоило мне хоть на кого-нибудь глаза поднять, шлюхой обзывала, а теперь так и гонит каждый день: зайди к Долониным то за солью, то за сахаром... Тетя Люба все понимает, но только посмеивается.

– А Виктор? – тревожно спросила Рита. Клара не успела ответить, как Долонин собственной персоной подошел к девушкам:

– Вот куда вы спрятались! Ну пора идти. Все ждут только вас.

Рита демонстративно взяла Виктора под руку и вызывающе вскинула голову:

– Я готова!

Марьин бугор оказался округлым зеленым холмом, с трех сторон окруженным неширокой речушкой. Сзади к холму вплотную подступал лес. На вершине холма была расчищена площадка, на которой под навесом размещались посеревшие от времени лавки и стол, укрытые навесом. Немного в стороне было сложено из кирпича что-то наподобие летней кухни. Молчаливый Никола достал из своего рюкзака приготовленную растопку и развел огонь. Некоторое время все сосредоточенно занимались приготовлением шашлыка. Рита немножко брезговала брать в руки сырое мясо и нанизывать его на острые металлические палочки, поэтому ей и безропотной Кларе было предложено поджарить на таких же палочках картошку. Рита справилась с этим блестяще, ничего не подгорело! Сердито поглядывавшая на девушку Аня накрывала на стол. Было заметно, что ее просто распирает от желания продолжить обличительные речи, но вслух она ничего не произносила. Однако Никола, очевидно неравнодушный к Ане, не спускал с нее пристального взгляда и не мог не заметить странного выражения ее лица.

– Ань, тебя что, обидел кто? – наконец спросил он.

Рита замерла; Аня еще раз посмотрела в сторону девушки, словно давая понять, что в любую минуту готова выдать ее, а затем, точно наслаждаясь растерянностью Риты, медленно и раздельно произнесла:

– Со мной-то все в порядке...

– А что, кому-то нехорошо? – оживленно уточнил Максим.

– И этот кто-то не хочет, чтобы ему помогли, – с намеком произнесла Аня.

– Мы что, играем в загадки? – весело спросил Виктор. – Все готово, прошу к столу!

Рита заняла место рядом с ним, но от волнения кусок не шел ей в горло. Разговор вертелся вокруг местных проблем – предстоящего освящения храма, новой дороги, которую собиралась прокладывать администрация поселка, наконец заговорили о незаконном строительстве в лесу...

– Что за гад этот Шерстнев! – разгорячась, стукнул кулаком по столу Максим.

– Да уж! Даже его соседи по кондоминиуму и те уговаривали его бросить эту затею. А он уперся... – поддержал приятеля Никола.