На крыльцо вышел редактор. Он подозвал Ринтына.

— Видишь, что наделал дождь?

— Если хотите, я могу снова выбелить стены, — предложил Ринтын.

— Но у нас нет больше денег, — вздохнул редактор.

— Так я бесплатно побелю.

— Бесплатно? — редактор оживился. — Только надо подождать, когда подсохнет штукатурка.

Но Ринтыну так и не пришлось снова выбелить дом редакции. Пришла шхуна «Чукотка». На крыльце райисполкома висело объявление: желающие могут приобрести билеты до порта Гуврэль.

У Ринтына не набралось денег и на четверть стоимости билета. А назавтра в полдень шхуна снимается с якоря. Ринтын договорился с доктором райбольницы перенести тонну угля с берега. Двадцать пять мешков!

Он взял мешок, лопату и отправился на берег. После недавней бури уголь еще не успел высохнуть, и даже наполовину наполненный мешок тащить было тяжело.

Когда Ринтын наполнил пятый мешок и попытался взвалить его на спину, он поскользнулся и упал.

Ринтын лежал на земле и лихорадочно прикидывал в уме: если за час он перетащил пять мешков, значит работы ему еще на четыре часа. Сейчас около десяти часов вечера — можно немного сбавить темп. При всех обстоятельствах можно успеть до утра перенести всю тонну.

Ринтын отпихнул ногой упавший мешок и сел на землю. В море, вдали от берега, светились огни "Чукотки".

На память пришло воспоминание далекого детства. Пароход привез в Улак Лену, радистку полярной станции, и Анатолия Федоровича — замечательных русских людей, от которых Ринтын впервые узнал о Ленинграде и университете. Теперь они живут в Гуврэле. Лена говорила, что они увидятся там, когда Ринтын поедет в университет…

Передохнув, юноша взвалил мешок на спину и зашагал в темень — к больнице. Теперь он старался не торопиться: после каждого мешка отдыхал. Пять мешков — и более продолжительный отдых.

Поздно ночью Ринтын постучал в окно доктору.

— Кто там? — раздался сонный голос.

— Это я, — ответил Ринтын, — уголь весь в сарае. Заплатите, пожалуйста, деньги.

— Приходите завтра, — сказал доктор.

— Я хочу немедленно получить деньги, — требовал Ринтын, — мне некогда ждать до утра.

— Вы с ума сошли! Кто платит деньги среди ночи.

— Я не сошел с ума. Мне срочно нужны деньги на билет. — Ринтын постучал пальцем в окно.

— О черт! — выругался доктор и зажег свет.

Ринтын нащупал в коридоре дверь и вошел в ярко освещенную комнату. Доктор, в накинутом на белье белом халате, рылся в ящике стола. Подняв голову, он вдруг сделал напуганное лицо и крикнул:

— Стойте там, около двери!

Ринтын положил в карман деньги и, весело насвистывая, пошел домой. Он тихонько открыл дверь и на цыпочках вошел в комнату. Заскрипела кровать.

— Это ты, Ринтын? — спросил Теркинто.

— Я, — шепотом ответил Ринтын.

Теркинто встал с кровати и зажег свет.

— Ты что улыбаешься? Посмотри лучше на себя в зеркало, на кого ты похож! Настоящий Кикиру.

Теркинто взял за локоть Ринтына и подвел к большому зеркалу, купленному для обозрения милицейской формы. Оттуда на Ринтына глядело грязное, все в угольной пыли, но веселое лицо. Матерчатая одежда, приобретенная на деньги улакского колхоза, превратилась в грязные отрепья.

— Где ты пропадал? — сердито спросил Теркинто. — Я весь вечер искал тебя. Ты что, пьяный валялся в угольной куче?

Вместо ответа Ринтын выложил на стол пачку денег.

— Вот. Здесь даже больше, чем на билет.

— Дурак, — выругался Теркинто и полез под подушку.

Он протянул под нос Ринтыну бумажку с бледно-голубым флажком.

— Вот билет.

…"Чукотка" медленно выходила из Кытрынского залива. Из-за холма виднелась вышка метеостанции. Ринтын, облаченный в старую, но чистую гимнастерку Теркинто, в широкие его галифе, стоял на палубе и смотрел на берег.

Шхуна «Чукотка» вошла в бухту Гуврэль рано утром. Бухту укрывал низкий плотный туман. Шхуна шла медленно и через равные промежутки времени подавала протяжные гудки. Наконец «Чукотка» остановилась посреди бухты и бросила якорь. Слева от борта темнел большой океанский пароход. То и дело пронзительно ревели сирены проходящих катеров.

Ринтын стоял на палубе и наблюдал, как постепенно рассеивался туман. За множеством пароходов показались железные скелеты портальных кранов, а за ними разбросанные по склону высокой сопки каменные дома, поднимались трубы электростанции. Немного правее, ближе к углу бухты, стояли большие палатки. Гуврэль строился. Ринтын об этом слышал и знал, что Гуврэль должен стать самым большим портом на Чукотке. На противоположном низком берегу виднелись высокие мачты радиостанции, а под ними — знакомые будки для метеорологических приборов. Где-то там работают Анатолий Федорович и Лена.

К полудню «Чукотка» встала к причальной стенке, и Ринтын сошел на берег. Невообразимый грохот ошеломил юношу. Над головой с лязгом проносились крепко зажатые челюсти ковша угольного крана, под ним сновали автомобили и тракторы. От причала к высокой угольной куче по самодвижущейся ленте тянулся поток угля.

Ринтын вышел на улицу. Повсюду были видны следы большой стройки. Высились недостроенные здания, по бокам улицы лепились временные бараки и ветхие, сколоченные на скорую руку домишки.

Невдалеке от большого каменного здания с вывеской «Столовая» стоял старый катер. Из его выхлопной трубы вился дымок. Ринтын остановился перед катером, стараясь разгадать его назначение. Может быть, это какое-нибудь историческое судно, совершившее знаменитое плавание? Название катера было старательно соскоблено и вместо него написано черной краской: "Улица Дежнева, дом 14". Пока Ринтын читал эту загадочную надпись, открылась дверь капитанской рубки и оттуда вышла женщина. Она вела за руку маленькую девочку.

— Гуляй только на палубе! Не смей спускаться на землю! — строго сказала женщина.

Оказывается, катер был просто жильем! Такое можно было встретить только в Гуврэле!

Ринтын прошел через весь поселок. Здесь на склоне сопки пасся табун лошадей. Ринтын остановился. Вот они какие, эти самые кони, которых он видел только в кино!

Лошади мирно щипали чахлую северную травку и громко чавкали. Ринтын не решался подойти ближе и наблюдал за диковинными животными издали. Да, лошади, видно, очень сильны. Один даже самый маленький конь запросто может тащить нагруженную нарту и по заснеженной и по мокрой тундре и сколько хочешь времени.

Из стоящего поодаль домика вышел маленький кривоногий человек и подошел к лошади. Огромный зверь не обратил никакого внимания на человека. Человек спокойно взял лошадь за веревку, висевшую под подбородком, и повел за собой. Ринтын невольно двинулся следом.

За домиком он увидел некое сооружение, которое должно было изображать телегу. На раму, укрепленную на четырех колесах, были настланы доски. На досках разбросана охапка сена.

Ринтын приблизился к телеге. Маленький человек запрягал лошадь, кряхтел и ругался вполголоса. Судя по акценту, с лошадью возился земляк Ринтына.

— Откуда ты здесь появился? — спросил маленький человек, увидев Ринтына.

— Приехал сегодня, — ответил Ринтын. — Из Улака я, племянник дяди Кмоля.

— О, Кмоля я знаю! А куда путь держишь? Или грузчиком в порт завербовался?

— Нет, — ответил Ринтын. — Я еду учиться в Ленинград.

— Куда? — недоуменно переспросил человек с лошадью.

— В Ленинград.

— Но это ведь очень далеко!

Ринтын догадался, что его новый знакомый даже не может себе представить, где находится Ленинград.

— Ну, садись на телегу, до порта довезу.

Ринтыну впервые приходилось ездить на телеге, которую тащила настоящая живая лошадь. Копыта громко стучали по камням. На память пришла картина далекого детства. Новогодний вечер в Улакской школе. Он, маленький мальчик, еще дошкольник, сидит в первом ряду и слушает, как во время исполнения "Марша буденновцев" балалаечник-бухгалтер изображает цоканьем языка стук конских копыт…