– Вот что, сеньора, – строго сказал прокурор, – мы не имеем права искажать истину. А истина в том, что он хотел вас ограбить. А что вы думаете по этому поводу, сеньор Сальватьерра?

– Нет, нет, не для того, – снова вмешалась Марианна. – Это нам так показалось, когда мы увидели его в доме. Он собирался просить нас о помощи, поэтому мой муж и решил забрать заявление. Оно было подано в тот момент, когда мы еще не знали этого мальчика.

– Не понимаю, почему вы с таким пылом защищаете этого молодого человека? Вероятно, существуют какие-то очень весомые причины, ради которых вы позволяете преступнику гулять по улицам.

– Но он не преступник, поверьте мне. – Прижав руки к груди, Марианна умоляюще посмотрела на прокурора.

– Преступник, сеньора. Сначала он без зазрения совести проникает в чужой дом с целью ограбления, потом поднимет руку на беззащитного человека и – покатится по наклонной плоскости…

– Значит, вы считаете, если мальчик голодный, отчаявшийся, с больной матерью на руках, по природе добрый и честный, в первый раз оступился, то его место в исправительной колонии?

– Для таких и существует колония. – Прокурор был непреклонен.

– Неправда! – вырвалось у Марианны.

– Марианна…

– Сеньора…

– Оставьте меня. Исправительные колонии существуют для настоящих преступников, для рецидивистов, которых уже не исправишь. Для таких, как он, исправительная колония – это школа преступлений, из которой он выйдет, познав все детали зла. И не такие, как я, сентиментальные особы, делают из людей закоренелых преступников, вовсе не мы, а общество.

– Марианна, успокойся, пожалуйста, возьми себя в руки. – Глядя на взволнованную, возбужденную Марианну, Луис Альберто пожалел, что уступил ее просьбе и взял ее с собой.

– Простите, сеньора, но общество, как вы выразились, не заставляло этого парня воровать.

– Верно, в первый раз нет, но, если оно пошлет его в колонию, вот тогда оно будет виновато во всем, потому что колония не может исправить… – Марианна чувствовала, что она может исрортить дело, но не могла остановиться. – …наоборот, она может его погубить!

– Супруга ваша возбуждена, сеньор Сальватьерра, пусть она выйдет.

– Да-да, подожди за дверью, Марианна.

– Ах, но почему, Луис Альберто…

– Прошу тебя, подожди меня за дверью, хорошо? Оставь нас на пять минут, – властно сказал Луис Альберто, испытывая острое чувство неловкости за Марианну.

– Хорошо, извините, – Марианна поднялась.

– Я прошу простить мою супругу, она не совсем здорова – знаете, нервы… Примите мои сожаления.

– Не беспокойтесь, сеньор Сальватьерра, я понимаю вашу ситуацию. И все же хочу вам сказать, люди такого типа никогда не меняются к лучшему.

– Насколько я знаю, в то время его мать действительно была при смерти.

– Охотно верю, но сначала – ради матери, потом – из-за куска хлеба, затем вообще войдет в привычку – и обратного пути нет. Повторяю, сеньор Сальватьерра, вы не должны забирать свое заявление.

– Видите ли, супруга вполне убедила меня в том, что, скорее всего, это ошибка.

– Значит, вы окончательно решили отказаться от обвинения?

– Да, сеньор прокурор.

– Что ж, пусть будет по-вашему. Только как бы вам позже не пришлось испытать угрызения совести за то, что, оказав услугу этому преступнику, вы нанесли непоправимый вред нашему обществу.

Прокурор вручил Луису Альберто злополучное заявление, и они раскланялись.

Секретарь прокурора искоса поглядывал на красивую сеньору, которая недавно вошла со своим мужем в кабинет прокурора, а теперь вышла в приемную и так странно себя вела. Она то нервно расхаживала по комнате, то начинала внимательно разглядывать рекламный плакат на стене, то машинально усаживалась на стул против него, глядя ему в лицо невидящим взглядом.

Завидев своего мужа, выходящего из кабинета прокурора, она бросилась к нему:

– Ну что, Луис Альберто?

Секретарь еще ниже склонился над бумагами.

– Выйдем, дорогая, – сказал ее муж, бросив взгляд в сторону секретаря.

– Я ужасно нервничала, когда ты остался наедине с этим прокурором, – говорила Марианна, усаживаясь в машину. – Боялась, что ты поддашься его уговорам и не возьмешь заявления.

– Прокурор действительно советовал мне оставить заявление.

– Аи, надо же какой неприятный человек. Его совершенно не интересуют мотивы поступка, поэтому-то я и сорвалась и наговорила лишнего.

– Надо сказать, я даже немного испугался.

– Я не могла сдержаться, – сожалела Марианна.

– Ладно, хватит об этом, теперь уже, я думаю, все в порядке.

– Спасибо, у меня прямо гора с плеч, – Марианна с благодарностью прильнула к его плечу.

– И, надеюсь, ты больше не будешь видеться с этим молодым человеком? – продолжал Луис Альберто. – Забудешь о том, что он есть. Обещаешь, Марианна?

– Да, да, Луис Альберто, обещаю.

Выходя из машины, Луис Альберто подумал: «Дай бог, чтобы это была правда, и Марианна никогда больше не искала с ним встречи».

На следующее утро, собираясь в контору, он напомнил Марианне об их разговоре:

– Помни, ты обещала: никаких встреч с этим юношей.

– Я постараюсь, но если мы встретимся случайно…

– Если даже это и произойдет, постарайся не общаться.

– Это будет невежливо с моей стороны. Кроме того, мне необходимо позвонить его матери, чтобы успокоить ее. Это-то я могу сделать, надеюсь?

– Да, да, конечно, позвони, если хочешь, но и только. Когда за Луисом Альберто закрылась дверь, Марианна сказала про себя: «Если бы он знал, что спас собственного сына».

Джоана не находила себе места – ее разговор с Умберто оказался безрезультатным. Она решила еще раз поговорить с Марисабель, но тетка отговорила ее:

– Не стоит. Марисабель может заупрямиться еще больше. Ты сама говорила, что она невероятно своенравна и капризна. Значит, если уж она что-то решила, то никому не позволит вмешиваться в свои дела и не станет прислушиваться к чужим советам.

– Не знаю, как быть, но не сидеть же сложа руки? – Джоана с надеждой посмотрела на тетку: может быть, жизненный опыт подскажет ей какое-то решение.

– Придумай что-нибудь другое, – сказала та. – Но с ней никаких разговоров не заводи.

– Что же мне делать, тетя, что? – твердила Джоана.

Неторопливо расхаживая по комнате и сосредоточенно глядя перед собой, Хуан Мануэль диктовал:

– Уважаемый друг…

– «Уважаемый друг», – повторила Сара, старательно выводя слова.

– Зная, что вы человек честный…

– «…что вы человек честный…»

– И как таковой не терпите безделья… Нет, нет, «безделья» не подходит, зачеркни, зачеркни, надо по-другому.

– А, может, написать «не терпите бесстыдных поступков»? Так, вроде, ничего.

– Нет, нет, ты иначе напиши: «…который не потерпит фальши и обмана». Да, выбрось ты этот перечеркнутый лист!

– Это еще зачем?

– Как «зачем»? С поправками, что ли, отправишь?

– Нет уж, сначала давай напишем на черновике, а потом я перепишу, – заупрямилась Сара.

– Хорошо, продолжаем.

– Я набрался смелости, чтобы…

– «Я набрался…»

– Теперь ставь подпись: «Доброжелатель». Ну-ка, давай посмотрим. – Хуан Мануэль забрал у нее лист бумаги, прочитал, довольно потер руки. – Хорошо, отлично. Теперь это нужно переписать. Посмотрим, как отреагирует Луис Альберто, когда получит наше произведение и расскажет обо всем своей женушке. Интересно, она и тогда будет строить из себя недотрогу?

– По правде сказать, ничего особенного в этой анонимке нет, – засомневалась Сара, – ни слова о сути. Я бы напрямую все ему рассказала.

– Слушай, не надо глупить, куколка. Нам с тобой ведь, кажется, нужны деньги? Поэтому давай договоримся, что работать необходимо очень внимательно, вести себя спокойно, дипломатично.

– А если она все-таки откажется платить? – усомнилась Сара.

– Тогда уж мы ей предложим последний шанс.