– Из-за ее болезни. Нервные заболевания могут передаваться по наследству.

– Но я-то абсолютно здорова! Как ты это объясняешь, папа?

– Ну… ты… наш счастливый случай.

В этот миг вошла Марианна, и Луис Альберто вздохнул с облегчением.

– О каком счастливом случае речь? Марисабель, сделав реверанс, затараторила:

– Счастливый случай – это я. К вашим услугам невероятно очаровательная, умопомрачительно обаятельная дочь безупречно красивых родителей. О, посмотрите на них! – она сделала жест в сторону воображаемой публики. – Какая прекрасная пара! Прелестная дама и мужественный кабальеро. Не кажется ли вам, что они сошли со страниц старинного романа?

– Уймись, Марисабель, – засмеялась Марианна, – а то мы с папой, и вправду, заважничаем.

– А я действительно горжусь вами! Ты такая красивая, мама, и так молодо, выглядишь. Больше двадцати семи тебе не дашь. Давай поместим твою фотографию в газете, в разделе светской хроники и мою заодно. И вообще мы идеальная семья… Района и Мария тоже идеальные и тоже члены нашей семьи, правда?

– Может быть, пойдем ужинать? – Луис Альберто направился к двери. – Не то глава идеальной семьи умрет с голоду.

Было уже поздновато для визитов, но Бето в больницу пустили.

О чем может говорить с сыном истомившаяся от ожидания мать? Обо всем и ни о чем.

– Наконец-то, сынок!.. Я так рада!.. Как ты?.. Я волновалась – куда же ты пропал, мой мальчик?..

– А ты как, мамочка?.. Тебе лучше?.. Я так беспокоился…

Потом оба благославляли добрую сеньору – она святая, ей-богу, святая! Таких и не бывает. И почему судьба жестока к хорошим людям?.. У нее ведь сын умер… Такое горе…

Наконец, Чоли заговорила о новой работе Бето.

– Значит, ты теперь садовник. Трудно, небось, с непривычки?

– Да нет, я ведь сильный.

– А почему ты такой бледный? Или тебя там не кормили?

– Как ты могла подумать такое, мама? Просто я сегодня встал очень рано… Кстати, вот деньги, которые я получил за работу. Попроси сеньориту Верхинию купить тебе чего-нибудь вкусного. Нет, нет, мне ничего не надо. Правда, не надо…

– То-то мы с тобой славно заживем, сынок, когда сеньора найдет тебе постоянную работу… – Чоли очень хотелось помечтать, но у Бето слипались глаза, и она отослала его домой. – Иди, выспись, как следует. А завтра увидимся.

Бето оставил себе денег на дорогу. Идти пешком не было сил. В автобусе он задремал и чуть не проехал свою остановку.

Филипе обрадовалась ему, пожалуй, не меньше Чоли, но встретила иначе.

– А-а, явился – не запылился! Не мог сообщить, что работаешь?! У матери-то хоть был? Ну и на том спасибо. А на старую Филипе этому сеньору садовнику, значит, наплевать. У Филипе нервы, что канаты, все выдержат…

– Филипе, ну не сердись, пожалуйста! Так уж получилось. Ты же знаешь, как я тебя люблю!

– Аи, дева Мария, он меня любит! Да я чуть не сдохла от такой любви. Давай сюда твои паршивые уши, я их так надеру, что они в темноте светиться будут!

Она, действительно, взяла его за уши, легонько дернула раз-другой, потом расцеловала в обе щеки.

Ритуал встречи блудного сына был соблюден. Филипе тыльной стороной ладони смахнула набежавшие слезы и принялась накрывать на стол.

– Кроме шуток, Бето, я чуть с ума не сошла. Хожу по кварталу, всех про тебя расспрашиваю, а сама думаю: если с ним что случилось, то и Чоли помрет, как пить дать, помрет. Я даже деньги на похороны начала собирать. Не веришь? Господь свидетель! – Филипе перекрестилась и для вящей убедительности поцеловала ноготь большого пальца. – АИ, какие это деньги! Медяки одни. Но люди от души давали, ты не сомневайся.

– Какой ужас! Похороны… – до Бето, кажется, только сейчас по-настоящему дошло, что пережила Филипе.

– Ладно, не будем об этом. Ой, да ты же еле на ногах держишься! Эта старая карга на тебе воду возила что ли?

– Какая карга?

– Ну, богатая сеньора, которая дала деньги на лекарства.

– Да ты что! Она молодая и красивая. И очень, очень добрая.

– А-а, влюбилась, значит, в пригожего парня. Знаю я таких дамочек.

– Умоляю тебя, Филипе, замолчи. Эта сеньора замужем, у нее дочь есть. Они у меня когда-то лотерейные билеты покупали.

– Ладно, это я так болтаю. Может, ты помоешься? Чистая одежда в шкафу. Пойду-ка включу колонку.

Филипе вышла. Бето, не раздеваясь, прилег на кушетку, закрыл глаза, улыбнулся, да так и заснул на полуулыбке.

Чуть позже Филипе сняла с него ботинки, накрыла пледом и погасила свет.

Хуану Мануэлю истекший день тоже принес удачу. Сара пришла домой уже ввечеру, в тот час, когда небо зажигает звезды, а город фонари. По сверканью ее глаз – Хуан Мануэль чуть было не сравнил их с фонарями, но вовремя спохватившись, ввернул что-то про звезды – он понял, что Сара вернулась домой не пустая. После соответствовавшей случаю порции комплиментов, Хуан Мануэль поинтересовался, на какую сумму чек? Шестьсот тысяч песо его несколько разочаровали.

– Не очень-то жирно. Ведь этот тип по завязку набит деньгами.

Сара сказала, что и это получила с трудом, а главное, в последний раз, так как Луис Альберто заставил ее подписать некий документ, она объяснила – какой.

– На официальном бланке, в присутствии нотариуса и свидетелей?

– Нет, мы были вдвоем. А документ он напечатал на машинке.

– Э-э, киска, это же не документ, а обыкновенная бумажонка. Да и вообще, не станет он затевать скандала. Если дело дойдет до суда, ты выложишь всю правду о его дочери. А нежный папочка как раз этого и боится. Короче говоря, мы с тобой еще не раз будем ловить кайф, вознося молитву о здравии сеньора Сальватьерра.

Этот вечер Хуан Мануэль провел с Сарой. Во-первых, она это заслужила, во-вторых, едва прикрытая двумя параллельными полосками легкой ткани, выглядела очень соблазнительно, в-третьих… Что же в-третьих?.. Быть может, очнувшись от долгой спячки, у Хуана Мануэля заговорила совесть?.. Как бы то ни было, он остался дома. Ничего, завтра он свое возьмет, гульнет на всю катушку.

Прошла неделя. Марианне казалось, что тот счастливый вечер, когда их «идеальная», по выражению Марисабель, семья дружно собралась за ужином, когда все радовались и старались сказать друг другу приятное, отодвинулся куда-то вдаль, стал почти нереальным. Марианна автоматически участвовала в жизни дома, но домашние дела шли как бы по касательной. Она любила близких ничуть не меньше прежнего, но страстно желала лишь одного: сделать что-нибудь для сына. Видеть его тоже очень хотелось, но это сейчас было, пожалуй, не самым главным – лицо Бето все время стояло у нее перед глазами, главным было действие. Защитить его от всего дурного, уберечь от напастей, от нелепых случайностей вроде той, которая чуть не обернулась для него тюрьмой. Кроме того, ей необходимо было избавиться от комплекса вины, мучавшего ее долгих семнадцать лет. В мыслях она выражала это проще: я сделаю для Бето все, что в моих силах, и быть может, он когда-нибудь полюбит и простит меня.

Мысли – мыслями, а действия Марианны носили вполне конкретный характер. В первую очередь она купила Бето одежду – вещи первой необходимости, самые красивые и дорогие, разумеется, с тем, чтобы потом постепенно пополнять гардероб. Договорилась с учителями о частных уроках – невозможно семнадцатилетнему парню сидеть в одном классе с малышней – Бето ведь никогда не ходил в школу, только читать научился. Ему предстояло многое наверстать, – сын повторял ее путь.

Оставалось еще одно немаловажное дело – квартира. И Марианна – по объявлению в газете – нашла и сняла прекрасную трехкомнатную квартиру в новом доме, на одной из центральных улиц Мехико. Рамона чуть в обморок не упала, когда Марианна при заключении контракта с домовладельцем выложила пятнадцать тысяч песо.

– Марианна, неужели нельзя было подыскать что-нибудь подешевле? Такие траты! Меня прямо в дрожь бросает, как подумаю, что будет, если Луис Альберто узнает.