Дракончик хищно заурчал и набросился на еду. Павел едва успевал открывать банки.

Первое кормление дракончика продолжалось минут двадцать. Никто ничего не говорил, ребята только молча смотрели, как дракончик кушает. Наконец, на-сытившись, малыш повалился на стол и сыто икнул. Следующие полчаса друзья до хрипоты орали «Спят усталые игрушки» и «В лесу родилась елочка». Наконец дракончик засопел, свернувшись клубком.

— Ну, что, Ника, — прошептала Ада, — придется тебе его взять к себе домой, раз он только в тебя огнем не плюет. За родителей не беспокойся: обычные люди его не увидят…

Ника вздохнула.

— Ладно, — прошептала она. — Алик, ты можешь сделать так, чтобы коробка то-же невидимой стала? Мне не нужны лишние вопросы.

Алик кивнул.

— Как ты его назовешь? — шепотом спросил Брайан.

— Что?

— Дай ему имя! У него же должно быть имя!

— Ладно, — пожала плечами Ника и, поглядев на «сыночка», сказала: — Нарекаю тебя Горелко!

Пока дракончик спал, Ника рассказала ребятам о русалке, которую видела на озере.

— Хм… — задумался Алик. — Думаешь, это ее мы видели тогда ночью?

Вероника кивнула. Павел захмыкал, хитро поглядывая на Алика и Нику.

«На дураков обижается лишь тот, кто соответствует им разумом», — подумала Вероника, подходя к спящему Горелке и поглаживая его по крыльям.

— Эй, поаккуратней, не разбуди, — предупредил Брайан. — Вдруг проснется не в настроении, а я не хочу иметь дело с бешеной зажигалкой!

— Но ты ведь мне поможешь? — забеспокоилась Ника, протягивая Таунсу руку: ей вдруг ужасно захотелось, чтобы Алик поревновал. — Должен же кто-то перево-дить мне, чего он хочет? А?

Таунс улыбнулся и, взяв ее за руку, притянул к себе. Веронике вдруг стало не-приятно, и она вырвалась.

«Что же со мной такое?» — испугалась Ника.

Горелко проснулся, расправил крылья и подлетел к «маме». Он уселся Нике на плечо и, спрятав голову в ее кудри, заурчал.

— Какой же он миленький! — еще раз восхитилась Ника.

— Ой, уноси, уноси его скорей! — замахала руками Ада.

День начался, как обычно, и ничто не предвещало разыгравшейся потом бури.

Ника сидела дома у Алика, поглаживая верного Горелко.

— Знаешь, что я думаю, Ника? — подала голос Краснова.

— Что?

— Думаю, тебя уже учить ничему не надо! Вот.

— Как это?

— Ты знаешь уже больше нас самих. Вот.

Вероника давно заметила, что Ада любит прибавлять к предложениям слово «вот». Они получались более назидательными.

— Ладно, — пожала плечами Ника.

Она взяла стакан и налила себе еще сока, попутно скормив Горелко конфету.

— Давайте решать, как быть с этой русалкой, — предложил Брайан. — Предлагаю подкараулить ее, изловить и выяснить, что к чему.

— Ну, зачем же сразу ловить? — спросила Раиса, помахивая крыльями.

— Можно просто дать ей знать, что мы не причиним ей вреда, и нормально по-говорить, — подхватила Ада. Брайан мягко улыбнулся.

— Ада, послушай! Русалки не говорят на русском, а значит, им невозможно что-либо объяснить. Да и потом, русалка — это нечисть!

— Ну и что? — заспорила Краснова. — Нечисть не такая уж и тупая, если ты не знал! Лешие ухаживают за лесом, домовые — за домом…

— И что с того?! — Таунс вскочил, — больше нечисть ничего не может, поэтому и церемониться с ней не нужно!

— Да перестаньте вы оба орать! — попробовал вмешаться Алик, но его не слу-шали. Банальный спор стал постепенно переходить в настоящий конфликт.

— Ты рассуждаешь, как Светлая ворожея! — крикнул Таунс.

Павел, Раиса, Алик и Ада уставились на него так, как будто он выругался в присутствии президента.

Ада часто-часто задышала. Она была близка к тому, чтобы разреветься.

— А ты — как Темный… — еле слышно проговорила она. Но Таунс ее прекрасно услышал. Лицо у него посерело.

— Заткнись!!! Что ты вообще понимаешь?!!! — заорал он и, шагнув к Аде, толк-нул ее в грудь. Не устояв на ногах, Краснова повалилась на пол, больно ударив-шись при этом. Слезы невольно потекли у нее по лицу…

Гневно засопев, Павел, размахнувшись, засветил Таунсу в глаз так, что того отбросило к окну. Быстро поднявшись, Брайан вылетел из комнаты. Ада шумно дышала, поднимаясь и утирая слезы.

— Я его убью! — заорал Павел, бросаясь вдогонку за Брайаном.

— Нет!!! — крикнула Ада, вытянув руки в Знаке запрета.

Ника почувствовала, как неудержимая энергия полилась из ладоней девочки. Эта сила удержала Павла.

— Убьешь его, — четко и серьезно проговорила Ада, удерживая братца, — убей и меня!

Павел удивленно посмотрел на сестру. Он не мог пошевелиться: сила Красно-вой сдерживала его.

— Поклянись, что не тронешь Брайана, — велела Ада. По ее лицу текли слезы, но карие глаза смотрели серьезно.

— Клянусь… — выдохнул Павел, — но почему?

Вместо ответа Ада отпустила брата и снова опустилась на пол, давясь слезами. Все помолчали.

— Ада, — подала голос Крылова, — немедленно прекрати! Из-за какого-то там…

— Нет! — воскликнула Ада, закрыв лицо руками, — не произноси его имени! Пошли все прочь! Вон!!!

Ребята переглянулись.

— Я сказала — вон!!! — громко завопила Ада, хватаясь за амулет Силы.

Внезапно у Ники закружилась голова, ее как будто подхватила бешеная кару-сель. Пол ушел из-под ног. Неожиданно девочка поняла, что стоит вместе со все-ми на другой улице. Вдалеке виднелась крыша дома Красновых.

— Во дает! — присвистнул Павел. Его сестренка тоже выгнала.

— Принудительная телепортация! — восхищенно воскликнул Алик. — Вот что значит высшая ворожба!

— И чего она бесится? — пожал плечами Краснов.

Ника задумалась, прикусив губу. Похоже, только она понимала, в чем тут де-ло…

Нике не спалось. Она лежала, открыв глаза и уставившись в потолок. Горелко посапывал у себя в коробке. Он оказался неплохим «сыночком». В еде не приве-редничал — ел все, что дают. Спал тоже хорошо. Достаточно было спеть песенку, и Горелко отрубался на всю ночь. Иногда, правда, на него накатывало, и он при-нимался летать по комнате, норовя сжечь все на своем пути. Нике приходилось пользоваться противоожоговыми заклинаниями и запасаться водой в ведрах.

Ника любила летать вместе с Горелко, но с условием, что тот не поджигает деревья. Постепенно дракончик привык и к друзьям своей «мамочки» и терпели-во позволял себя гладить.

Мама и папа не замечали Горелко, поэтому дракон мог летать по всему дому, где ему вздумается. Ника по-своему привязалась к нему и даже полюбила малы-ша. Горелко уже понимал такие слова, как «хорошо», «плохо», «нет», «да» и «умница». Нике нравилось иметь собственного дракона, и даже болонка Сэлли казалась ей теперь скучной и банальной…

Заснуть Ника так и не смогла. Промаявшись пару часов, она села в постели, болтая босыми ногами и поглядывая на Горелко. Тот уже вымахал до размеров собаки, хотя совсем недавно был ростом с дамский ридикюль.

Почувствовав ее взгляд, дракон поднял голову, будто спрашивая: «Чего не спим?». Ника улыбнулась и прижала палец к губам. Горелко понял, что надо вес-ти себя потише, и тихонько выполз из коробки.

Ника подошла к окну и распахнула форточку, вдыхая ночной аромат цветов. Теплый ветерок проник в комнату. Рыжие волосы распушились, ночная рубашка заколыхалась.

«Полетать, что ли?» — подумала Ника, глядя на звезды. Она обула кроссовки и натянула прямо на ночнушку свитер и длинную цыганистую юбку, найденную в шкафу у мамы. Прихватив вешалку, девочка задумалась, как ей проникнуть на улицу.

«Спускаться вниз нельзя: двери закрыты на засов, — рассуждала девочка, — ос-тается через окно».

Она распахнула створки окна. Горелко наблюдал за ее действиями, усевшись на комод. Ника запихнула бересту и перо в карман юбки, затем остановилась по-среди комнаты, проверяя, не забыла ли чего.