— Лекарство от смерти еще не придумали, моя дорогая, — Зинаида наконец открыла глаза и уставилась в потолок. — Я предчувствовала свою смерть, просто не хотела тебе говорить…

«Нет, она не может умереть! — мысли Раисы бешено метались. — Она просто не может! Она приютила меня, посвятила в ворожеи! Что бы я делала без нее, когда сбежала из Сызрани?!» Бабуля, милая, хорошая! Не умирай, пожалуйста!

— Ничто не вечно под луной, — еле слышно проговорила старуха. — Все когда-нибудь кончается.

Раиса не слушала, она лишь громко рыдала, стоя на коленях перед узкой софой и схватив бледную дрожащую ладонь дорогого ей человека. Человека, который уходил из этой жизни.

— Нет, — шептала Райка. — Нет, нет!

— Слушай меня, дитя мое, — Зинаида уже говорила с трудом, ее голос то и дело прерывался сухим кашлем. — Сейчас я умру, и… В полнолуние отнесите мое тело… на поляну… Управляющий похоронит меня… как подобает… А теперь прощай, Рая… Знай, что я любила тебя, как… внучку или дочь… Будь счастлива…

Такая длинная речь отняла у Зинаиды последние силы. Она закрыла глаза, глубоко вздохнула и замерла.

За окном бушевала гроза, сверкали молнии, но пятнадцатилетняя девчонка по имени Райка Крылова не обращала внимания на это: она рыдала громко, в голос, держась за ледяную руку умершей старой женщины. Сквозь слезы Раиса заметила, что у Зинаиды НЕТ ауры. Нет совсем.

Девчонка поняла, что вместе с аурой из Зинаиды ушла жизнь.

Злата еле успела спрятаться от грозы в каком-то старом, заброшенном одноэтажном домишке с покосившемся забором и выбитой дверью.

«А что, я вполне могу здесь устроиться», — подумала Злата, оглядывая захламленные комнаты. Она уселась на пыльную колченогую лавчонку, положила себе на колени доску для рисования мелом и написала: «Мой рюкзак рядом со мной».

Послышался легкий хлопок, и возле Федотовой шлепнулся ее рюкзак.

«Отлично!» — подумала Злата.

Старательно выведя на доске «В доме с черной крышей на Второй улице, в деревне Гнилая Канава все абсолютно чисто!», Златка отправилась обследовать дом, стараясь отвлечься от печальных мыслей.

Вечером она отложила доску, написав на ней напоследок: «В доме стоит большая кровать с гобеленом».

Кровать появилась мгновенно. Она была покрыта роскошным гобеленом поверх одеяла из искусственного голубого меха и украшена множеством маленьких подушечек-думочек. Забыв удивиться, Златка дошла до кровати, упала на нее, не раздеваясь, и заснула.

Проснулась девочка оттого, что кто-то тормошил ее за плечо. Вообразив невесть что, она вскочила и схватилась за Амулет. Никого не было.

— Кто здесь? — шепотом спросила она, понимая, что не знает ни одного заклинания.

— Это я, — вдруг сказал кто-то. Послышалось шуршание, и посреди комнаты появился… Аскольт.

— Аскольт?! — Злата так обрадовалась ему, что чуть не свалилась с высокой кровати.

— Он самый, — кивнул парень. Федотова с облегчением увидела, что он улыбается.

— Это ты постаралась? — спросил парень, оглядывая чистые комнаты, чуть освещенные лучами рассветного солнца.

— Я, — кивнула Злата. Ей не хотелось ничего говорить. Хотелось просто сидеть и смотреть на Аскольта.

— Ты меня сейчас съешь глазами, — предупредил Аскольт, и они вместе засмеялись.

Пологов неспешно подошел к кровати и сел рядом с Златой.

— Я принес Гоголя, — парень вытащил кролика из-за пазухи и протянул его Федотовой. Златка прижала пушистого зверька в себе, чувствуя, как бьется у того сердечко. Возможно, почти так же билось сердце и у нее, когда Аскольт смотрел на нее.

Они помолчали, ожидая друг от друга непонятно чего.

— Как там Ника? — спросила Злата осторожно.

— Ника? — Аскольт с радостью переключился на другую тему. — Нормально. Живет у Ады.

— Понятно, — кивнула Златка, вздохнув.

— Да ладно тебе, — беспечно проговорил Аскольт. — На ошибках учатся!

Злата ничего не ответила, только снова вздохнула.

— Знаешь, я ведь из дома сбежала… — начала она.

— Что? — не поверил Аскольт, и Федотова рассказала ему о том, как отец накричал на нее, как она собрала вещи и уехала из Березина.

— Кошмар… — Пологов покачал головой и прикрыл глаза. — Они, наверное, тебя ищут.

— Наверное, — кивнула Злата. Ей вдруг стало так сильно жалко себя и родителей, что она не выдержала и разревелась.

— Ты чего? — удивился Аскольт, глядя, как она зарылась носом в голубой мех. — Ну, хватит… Ну, чего ты, как маленькая? Не плачь, а?

Федотова послушно вытерла лицо одеялом, шмыгнула носом и поглядела на Аскольта.

— Знаешь, — начала Злата хрипло и сдавленно. — Спасибо тебе…

— За что?

— Ты один относишься ко мне по-человечески, — ответила Злата, глядя в сторону. — Ада Краснова постоянно требует от меня чего-то, остальным же до меня просто дела нет. А ты.… Хоть меня и Ника ненавидит, ты все равно…

— Да брось, Злата! Ника тебя не ненавидит! Она просто… ревнует, что ли?!

— Ревнует? — Федотова вытаращила глаза и покраснела одновременно. — К кому? Ко мне?!

— Ну… да, — засмущался Пологов и отвел взгляд.

Девочка задумалась, барабаня пальцами по одеялу. Гоголь понюхал ее пальцы, фыркнул и отполз. Неожиданно Злата почувствовала, как чья-то горячая ладонь легла на ее руку. Злата удивленно поглядела на Пологова. Тот мягко улыбался, а взгляд его был теплым и нежным.

Перед ее глазами взрывались фейерверки. Она чувствовала дыхание Аскольта совсем близко. Если бы сейчас с неба посыпались цветы и звезды, Злата бы не удивилась. Ее губы от губ Аскольта разделял лишь миллиметр.

Неожиданно чудесную картину в ее голове нарушило воспоминание: плачущая Вероника накидывается на нее с кулаками. В ее глазах столько ненависти, что создается впечатление, что она может вцепиться ей в горло.

— Нет! — вдруг вскрикнула Злата и отшатнулась от парня

— Что-то не так? — спросил Аскольт, открывая глаза и опуская руки — оказывается, он прижимал Злату к себе.

— Ника, — только и сказала Злата. Не желая, чтобы Аскольт видел ее слезы, она вскочила с кровати и выбежала на улицу.

Этой ночью Веронике не спалось. Комната, где ее поселили, находилась рядом с комнатой Павла. Оттуда раздавались прямо-таки кошмарные звуки — храп и сопение. Ника наконец-то догадалась, почему Ада спит на втором этаже, а ее брат на первом.

Ника встала с кровати, надела тапочки и подошла к окну. Лунный свет пробивался сквозь занавески, освещая палас на полу. Ника, стараясь не шуметь, открыла окно и вдохнула ночной воздух. Ветерок качнул занавески, поиграл в волосах Вероники.

Девочка повернулась, собираясь уже ложиться. Ее взгляд вдруг упал на зеркало в синей раме, скромно стоявшее на полочке рядом с вазочкой сухих цветов. Поверхность зеркала затуманилась, как будто на нее только что подышали.

Вероника медленно подошла к зеркалу. В нем отразилось ее заплаканное лицо и покрасневшие глаза. Ника нахмурилась и протянула руку. Рука прошла сквозь зеркало. Вероника почувствовала холод и резко отдернула руку. В зеркале она уже не отражалась.

Вместо этого появилось лицо Златы. Большеглазое, тонкогубое, неулыбчивое… Локоны волос спадали на худые плечи. Ника неприязненно глянула на новенькую и попыталась смахнуть изображение, но лицо не исчезло. Вокруг него вдруг образовалось странное сияние. Ника придвинулась поближе, вглядываясь в это сияние. Оно обрамляло голову Златы, прилегало плотно, словно кокон. Внезапно оно замерцало и стало темнеть, темнеть, пока не стало совсем черным.

«Странно, — подумала Вероника. — Такое сияние бывает у больных. Но Златка ведь ничем не больна! Наверное… Очень похоже на… проклятие?!»

Неожиданно лицо Златы отошло как бы на другой план, и появилось изображение Аскольта. Вероника с опаской покосилась на лицо Пологова. Аскольт неожиданно повернул голову в сторону Златы, их лица сблизились, и… Вероника чуть не лишилась чувств! Аскольт и Злата целовались…