— Несчастным случаям, — закончил за Аду Павел. — Знаю. Но я же не дурак. Я заклинанием «Ачаду» запасся!

— А, ну раз «Ачаду»… — протянула Ада.

— Гномьи Копи — это далеко? — спросила Ника.

— В Скандинавии, — ответил Алик. Ника тихо присвистнула.

Крылова поспешно надела различитель и стала похожа на сумасшедшую сову.

— Так… — бормотала она. — Аура темно-синяя, ярко выраженная… Дар — управление водой… Группа Нейтральная… Амулет силы — бирюза.… Является ведуном уже четырнадцать лет… Ого!

— С самого рождения, — подтвердил Аскольт. — Меня посвятила моя мать.

— Да, народ, похоже, это и вправду ведун, — признала Крылова, все еще рас-сматривая Аскольта. — Только я вижу лишь его ауру…

— Мой облик можно увидеть только во время затмения солнца, — грустно сказал Пологов. Ника про себя отметила, что надо бы узнать, когда ближайшее солнечное затмение. Секунду все молчали, затем Павел сказал:

— Ну, что ж, Аскольт Пологов! Добро пожаловать в нашу компашку!

Ника потянулась и зевнула, поерзав на жестком полу. Было тихо. За окном весело щебетали птицы, мычали коровы. Соседка баба Роза покрикивала на коз, выгоняя их в поле.

Рядом посапывала Краснова, по-детски подперев щеку кулаком. В унисон ей похрапывал Горелыч. Ника улыбнулась, вспомнив вчерашний вечер, когда ребята приняли Аскольта как своего и полетели на луг праздновать встречу, благо гроза миновала. На этом лугу всегда пасли лошадей местные фермеры, жившие за лесом. Таунс «уговорил» лошадей покатать их ради хохмы. Кони согласились, посовещавшись. Усевшись на лошадей, ребята отправились на гору, что в конце леса. Сначала шагом, а затем припустили галопом. Ника подскакивала на своей вороной кобылке, совсем еще молодой, а потому излишне игривой. Лошадь то и дело переходила на галоп, отчего Ника под-скакивала с большим рвением. Сзади понуро летела вешалка, а рядом трусил гнедой конь, на котором, как казалось, никто не сидел. Только где-то в полуметре от спины коня прямо в воздухе болтался венок из левкоев. Пологов согласился нацепить его, чтобы на него никто не натыкался и не наступал на ноги.

А потом, когда стемнело, они полетели к Нике домой, проникнув в комнату через окно и начертив на двери руну защиты и звуконепроницаемости. Ребята расстелили на полу одеяло и до утра играли в карты на поцелуи. Аскольт все еще был в венке, но поцеловать его было сложно, поэтому он, уже на правах своего человека, согласился сам целовать девчонок.

Когда Ада уже заснула на плече у Брайана, а у Ники путались крестовая девятка с червовой шестеркой, народ засобирался.

— Может, останешься? — спросила Ника у Аскольта, подавив зевок.

Вредный Павел пошленько захихикал. Ника, не оглядываясь, швырнула в него колодой карт.

— Не-а, — сказал Аскольт, — я лучше утром прилечу.

Ника помнила, как заснула под шум океана, и чьи-то невидимые руки на-крыли ее одеялом…

Девочка потянулась, вынырнув из воспоминаний. Быстро одевшись, Ника спустилась вниз. На столе белела записка: «Не стали тебя будить. Сэлли взяли с собой. Мобильный заряжается. Деньги в буфете, в коробке из-под чая. Не скучай. Целуем. Папа и мама». Девочка захлопала дверцами холодильника и шкафчиков, планируя придумать что-нибудь на тему завтрака.

Поставив на газ сковороду, Ника достала из холодильника упаковку холодных блинчиков, которую купила вчера в вечерней автолавке. Поместив блины в сковороду, Ника вдруг остановилась. Кроме запаха пышных блинчиков, было еще что-то знакомое и неуловимое. Прислушавшись, девочка закрыла глаза. Перед глазами покатились темные волны, с шумом обрушивающиеся на берег.

«Аскольт!» — мелькнуло у Ники в голове. Сердце радостно подпрыгнуло. Перевернув блинчики, она сделала вид, что у нее чешется глаз. Таким образом, незаметно прищурившись, девочка увидела темно-синюю ауру, совсем близко, на расстоянии вытянутой руки.

Аскольт подошел ближе. Казалось, Ника слышит его дыхание.

Ника, как ни в чем ни бывало, продолжала хлопотать над блинами. Аскольт был рядом, она это ощущала, и от этого у нее тряслись руки. Наконец, девочке все это надоело. Она, ловко изловчившись, схватила кувшин с водой и плеснула прямо в центр ауры, постаравшись не промахнуться.

От неожиданности Аскольт завопил, попятился и упал: Ника услышала грохот.

— Ты чего?! — ошалело спросил он.

— Нет, это ты чего? — возразила Ника. — Скажи, ты специально, да? Подкрался?

— Я не хотел тебе ничего плохого!

— Ну, конечно! Расскажи это русалке Белова, она наивная, точно поверит. И нечего ныть, ты даже не пострадал! Управляешь водой — значит, высушишься! Кстати, верни воду обратно в кувшин.

Возникшая из воздуха вода прозрачным пузырем вылилась в кувшин.

— А как ты узнала, что это я?

— Как узнала, так и узнала! — пробурчала Ника. Ну не говорить же, в самом деле, что когда Пологов рядом, она слышит и видит море?

— Вообще, хорош дуться, лучше блинчика поешь! — примирительно пропела Вероника.

— Ладно, — согласился Пологов.

Закутавшись в любимый халат Никиной мамы — красный, с желтыми крокодильчиками, Аскольт уселся за стол.

Ника забегала вокруг плиты, чувствуя на себе пристальный взгляд Пологова.

«Смотрят тут всякие!», — непонятно отчего рассердилась Ника.

Послышался бодрый топот и хлопанье крыльев.

В кухню вбежала Ада, за ней спешил Горелыч, роняя мебель и задевая хвостом стены.

— Привет, Ника! Привет, халат тети Сони! — завопила Краснова, усаживаясь за стол. — А что у нас тут такое? Блинчики? С чем? Умм-м-м… Вкуснотища!

— Я не халат, я Аскольт! — обиделся Пологов, получая свою порцию блинов.

— Представь себе, я знаю, — ответила Ада, слизывая варенье с блина. — Я сначала прибежала, думаю: ой, халат сидит! Ну и сказала: «Привет, халат!». А потом сообразила: блин, это же Пологов! Исправляться было поздно.

Горелыч при виде блинчиков засуетился, уронив при этом холодильник.

— Да, надо с ним что-то делать, — резюмировала Ника, когда они, рискуя нажить себе грыжу, подняли холодильник.

— А что, если отпустить его? — предложила Ада.

— Ты что, спятила? Такая махина на свободе, да еще и невидимая! Он же все посжигает! — возразила Ника.

— Но ты же научила его не выпускать пламя при людях! — ответила Ада.

— Долго без огня он не протянет, — сказал Аскольт. — Это его дар, его магия и его среда обитания… Он без огня — это то же самое, что мы без своего дара. Понимаете?

— Понимаем, — кивнула Ника.

— Я же еще вчера предложил отправить Горелыча к Управляющему. Пом-нишь? И ты одобрила эту идею.

— Можно, конечно… — протянула Ника, взглянув на дракона.

Конечно, ей будет тяжело расстаться с ним. Но иначе никак.

— Но до ближайшего полнолуния он вымахает настолько, что развалит дом, — напомнила Ада. — Хотя…

— Что? — забеспокоилась Ника. — Что «хотя»?

— Можно самим вызвать Управляющего, — нехотя ответила Ада. — Но это сложно.

— Сложнее уже некуда, Ада, — ответил Пологов.

Как будто подтверждая его слова, Горелыч неуклюже повернулся и сшиб хвостом заварочный чайник. На полу образовалась большая коричневая лужа.

— Кто хочет чаю? — грустно спросила Ника. — Правда, заварку придется слизывать с пола, ну, да это ничего, справитесь…

Ада, Ника и Аскольт вышли на улицу. Был жаркий солнечный день. Солнце палило так нещадно, как будто обиделось на все человечество и теперь старательно мстило ему. Девчонки ныли и жаловались на жару. Аскольту приходилось поливать их, вызывая небольшую тучку только над ними.

Посовещавшись, они решили пойти к Алику.

Они нашли ребят около дома Белова, в беседке, выкрашенной в белый цвет и увитой сине-голубым вьюнком. Ника тотчас залезла в беседку, за ней Аскольт. Об этом свидетельствовала большая джинсовая кепка, позаимствованная у Ники и парящая сейчас в воздухе.