14.30. Второй прием у доктора Зу. Сегодня мы говорили о том, что я — единственный ребенок в семье, и обсуждали, как это повлияло на мое развитие. В конце концов мне так надоели его свист и тупые вопросы, что я заорал, что, мол, хватит трепаться о моих родителях и пора наконец помочь мне решить мои проблемы с противоположным полом! Он улыбнулся и заметил, что моя маленькая истерика весьма «показательна», а потом исписал в своем блокноте целую страницу. В конце приема я попытался вежливо отказаться от нашего дальнейшего общения, но доктор Зу настаивал, что «продолжать просто необходимо», и записал меня на следующую неделю. Еще пара таких сеансов, и я вслед за Верном отправлюсь в психушку!

У меня депрессия. В личной жизни творится фигня. Я ужасный актер, мой сосед окончательно съехал с катушек, и я хожу к чокнутому психиатру, который копается в моем бессознательном. Волосы отросли, как у девчонки, — и пяти минут не пройдешь без похабного комментария от одного из учителей или старшеклассников. Теперь, когда я стал похож на девочку, Джулиан взял привычку увязываться за мной в душ и мыть свое хозяйство, разговаривая со мной. Проблема в том, что больше он ничего не моет.

Интересно, каково это — покончить с собой?

Приснилось, что мы с Русалочкой спрыгнули со скалы. Она умерла, разбившись о землю, но я лишь медленно поплыл вниз. Когда я приземлился, меня ждала Аманда. Она открыла сумку, достала свой пакетик с бутербродами и предложила откусить кусочек гамбургера! Должно быть, до безумия уже недалеко.

По жестокому стечению обстоятельств первым уроком в среду назначили физкультуру — другое название садистских пыток. Нашего шизанутого физкультурника зовут мистер Ламберт (по кличке Цербер — первоначально это было имя трехглавого пса, охранявшего вход в царство мертвых, но впоследствии стало обозначать любого тупого, бесстрашного и свирепого вышибалу). Цербер сражался на стороне Иена Смита[45] в войне с Зимбабве 1980 года и по-прежнему люто ненавидит всех черных, считая их террористами. Бедолага Блейд Нкоси, добродушный, но пухлый наш одноклассник, был прямо-таки похоронен под градом его оскорблений. Цербер назвал его вороватым, ленивым и тупым толстяком и приказал отжаться двадцать раз. Один раз глянув на мои волосы, он назвал меня педиком (развеселив весь класс). Мне приказали бегать на месте до дальнейшего уведомления — дальнейшее уведомление последовало в конце урока. Рэмбо с Бешеным Псом произвели на Цербера большое впечатление, и он приказал нам стараться во всем им подражать. Бешеный Пес тут же почесал яйца, и все остальные сделали то же самое. Цербер взбесился и приказал Псу десять раз переплыть бассейн. На рассвете посреди зимы это было равносильно смертному приговору. Бешеный Пес плыл очень быстро, а потом выскочил из воды (кожа его стала удивительного ярко-голубого цвета) и поплелся в душ, оплакивая себя и свое мужское достоинство (которое, как он нам потом признался, скукожилось до микроскопических размеров).

23.00. Вылезли из окна спальни (Жиртрест рискнул и пошел по лестнице) и, проделав обычный путь через часовню, встретились под лимонным деревом во дворе Глока. На этот раз купаться мы не собирались и, обогнув директорский особняк, перебежали три крикетных поля и очутились за кладовыми у поля сборной старшеклассников. Если кому интересно, это все были приготовления к субботнему вызову духов.

Тихим шепотом Жиртрест снова озвучил план субботнего вечера. (Почему мы не могли планировать в спальне? Да потому, что Жир заявил, что это слишком близко к «эпицентру» сеанса и Манго может услышать, как мы шепчемся.) Гоблин закурил сигарету с каким-то странным запахом и передал по кругу. Геккон закашлялся, и мне пришлось сделать очень глубокий вдох, чтобы не последовать его примеру. Спустя несколько минут все вокруг стало каким-то странным, как во сне. Гоблин снова закурил, я затянулся еще раз, а после этого уже не чувствовал ничего… я словно парил. Потом я понял, что мой сон сбывается — я умею парить! Где Аманда и ее гамбургер? М-м-м, гамбургер. Что-то я проголодался…

Внезапно Рэмбо бросился на меня. Все запаниковали и зашикали друг на друга. Луч фонарика приближался, прыгая по полю. В моей груди забился барабан. У меня закружилась голова, перед глазами поплыло — все это было слишком похоже на сон. Лучик был все ближе, он танцевал со мной. Меня словно загипнотизировал этот пляшущий огонек. Потом я понял — это не фонарик, а гигантский светлячок, который прилетел за мной. Он отвезет меня домой. Рэмбо зажал мне рот, и лишь секунду спустя до меня дошло, что я пел «Вези меня, моя колесница»!

А потом мы побежали — вокруг были одни пятки. Я слышал за спиной какое-то сопение. Охранники спустили собак. В любой момент зверь мог повалить меня на землю и вцепиться в глотку. Я бежал и плакал, пытался закричать, но понял, что не могу произнести ни звука… Я боялся обернуться и посмотреть, что там, позади. Но если бы я не обернулся, то так бы не узнал свою смерть в лицо… По крайней мере, если бы я взглянул в глаза той собаке, она бы увидела, что я плачу, и, может, остановилась бы, склонила голову набок, как делают собаки, и даже сочувственно поскулила бы. Умри, как мужчина, Мильтон, услышал я чей-то голос — неужели свой? Собравшись с духом, я обернулся, но не увидел никакой собаки, только Геккона — моего друга Геккона. Его глаза горели, а по лицу текли слезы.

Так мы и стояли, вцепившись друг в друга, обнявшись. И плакали.

Проснулся свеженьким и довольным. Потом посмотрел вниз и увидел, что проспал всю ночь в кроссовках. Воспоминания о вчерашней ночи пришли вспышками, как кошмарный сон, который вспоминается по частям. Перед перекличкой взглянул на Геккона; тот отвел глаза. Значит, мне это все не приснилось. Воспоминания всплывали одно за другим: фонарик, вонючие сигареты, собаки, которые оказались вовсе не собаками…

Перед уроком английского все-таки нагнал Геккона. Но не успел и слова вымолвить, как он похлопал меня по спине и сказал:

— Все нормально, Малёк. Я тоже ничего не помню.

Мы пожали друг другу руки и разошлись. Когда больше ничего не помогает, попробуйте, как страус: голову в песок — и делов-то.

18.00. Верн явился на ужин и сел за стол вместе со всеми. Он выглядел намного нормальнее, не нес бредятину и даже попросил Саймона передать ему томатный соус. Может, доктор Зу все-таки не шарлатан? Я видел, что у Рэмбо руки чешутся врезать Верну, но, поймав на себе ястребиный взгляд Лутули, он передумал.

Опять приснилось, что я парю в небе с Амандой и ее гамбургером. Уверен, во всем этом есть скрытый смысл. Может, рассказать об этом сне доктору Зу? И тогда он наконец посоветует мне что-нибудь насчет отношений с девочками?