21.15. Раскритиковал черновик Бешеного Пса на чем свет стоит, и мы вместе составили новое письмо. (Пес держал фонарик, я сочинял.)
Дорогие мистер и миссис Баркер!
Позвольте воспользоваться данной мне возможностью и принести искренние извинения в связи с тем, что случайно сломал руку вашему сыну. Однако, несмотря на страдания и боль, которые пришлось вынести нашему другу Генри, я по-прежнему убежден, что спас его от увечий, которые не преминули бы последовать и представляли гораздо большую опасность, не исключено, что смертельную. Позволю предположить, что Генри в испуге бросился с мячом к плавательному бассейну, руководствуясь слепой паникой. Я же отрезал ему дорогу всего в нескольких метрах от смертельной опасности, увы, причинив в процессе некоторую боль.
Еще раз примите мои извинения.
Искренне ваш,
Чарли Хупер.
P. S. Если Генри сейчас рядом, передайте, чтобы возвращался скорее — без него в школе совсем тоскливо стало.
Новый вариант письма поразил Бешеного Пса до глубины души. Особенно ему понравилась та часть про бассейн, согласно которой все выглядело так, будто он спас Геккону жизнь. Насчет постскриптума он засомневался: все же знали, что Геккон не дома, а лежит в школьном медпункте. Однако я заверил Бешеного Пса, что это идеальный пример эмоционального шантажа. Бешеный Пес пришел в полный восторг и поклялся отныне называть меня «мозговиком». В отплату долга он пригласил меня на голубиную охоту в пять утра. Когда я отказался, он набычился, но я поспешно сообщил, что обожаю голубиное мясо, просто у меня сейчас горло болит.
По дороге к своей койке Бешеный Пес вылил на простыню Верна стакан воды и разбудил остальных; они начали смеяться и издеваться над бедолагой Верном, которому снова пришлось менять постельное белье. Я молчал, а потом несколько часов мучился от чувства вины — только трус не заступился бы за своего соседа.
21 января, пятница
За завтраком Верну поставили подножку, и он растянулся по полу со своими котлетами. Последовали оглушительный хохот и дразнилки, пока ворчливый старый учитель биологии, мистер Картрайт, не застучал молоточком и не объявил, что на два дня лишает всех нас приправ. Жиртрест чуть не сошел с ума при мысли, что придется двое суток обходиться без намасленных тостов, варенья, меда, соли, уксуса и томатного соуса. И поклялся смертельно отомстить бедолаге Верну.
11.00. Пошел в библиотеку узнать, кто такой Джон Мильтон. Вообще-то, сперва я по ошибке зашел в учительскую, подумав, что это и есть библиотека, но увидел только препода с длинной бородой, который подбрасывал орешки и ловил их ртом. Тот смерил меня угрюмым взглядом, я закрыл дверь и побежал что есть мочи. Оказалось, что Мильтон — поэт семнадцатого века, а «Потерянный рай» — не роман вовсе, а длинное и нудное стихотворение, в котором я ничего не понял.
11.30. Меня взяли! Взяли в крикетную команду для мальчиков до четырнадцати! Похоже, быть мне последним отбивающим.[9] Саймона выбрали капитаном. Бешеный Пес тоже в нашей команде («А»), а Рэмбо попал в команду «Б». Позвонил предкам сообщить хорошую новость. А мама сказала, что папа провел ночь в тюрьме и она как раз едет вносить за него залог! За что его арестовали, она так и не объяснила. Может статься, папик кого и укокошил!
12.00. Первый урок актерского мастерства с женой Укушенного миссис Уилсон, по прозвищу Ева (это потому что Ева вышла из ребра Адама). В ушах у нее шесть сережек и одна — в носу. Волосы заплетены в косички, и сегодня на ней было коричневое платье с висюльками и толстые серебряные браслеты. На вид Ева по меньшей мере на десять лет моложе Укушенного. (Невероятно, что такая прекрасная женщина, похожая на лесную фею, могла выйти за него замуж.) Гоблин оценил ее грудь как «первоклассную». Должен признать, это действительно так. Не мог не обратить внимания, что Гоблин таращится на нее стеклянными глазами, одновременно украдкой поправляя штаны.
Актерское мастерство просто супер. Мы делали всякие смешные вещи: изображали животных, грозу и булавки. Когда все перестали стесняться, стало просто здорово. Даже Верн правдоподобно изобразил змею, которая рожает чайку.
К сожалению, урок был испорчен, когда Ева заставила нас взяться за руки и сказать, что мы ценим друг друга и любим. Вид Гоблина и Саймона, держащихся за руки, оказался непосильным для Рэмбо, который вылетел из класса, плюясь от отвращения. Ева разрыдалась и сказала, что у нашего класса плохая карма (это объясняет, почему Геккон сломал руку). Затем она догнала Рэмбо и попросила зайти к ней в кабинет после занятий, где стала пытаться научить его медитировать.
19.30. Жиртрест на грани самоубийства. На ужин сегодня котлеты с жареной картошкой (ни соли, ни уксуса, ни томатного соуса). Весь ужин он убивал взглядом Верна и бормотал проклятия в свой тройной подбородок. В конце концов он вылетел из столовой, даже не прикоснувшись к своей картошке. Может, просто свет так падал, но готов поклясться, что Верн усмехнулся краем губ.
22.45. Берт разбудил меня и сказал, что снизу кто-то кричит: мол, мне срочный телефонный звонок. Сердце упало: я вспомнил про папу. (Неужели это его последний звонок перед тем, как он загремит в кутузку?) Спотыкаясь, я побрел к телефону и обнаружил над аппаратом записку: «Встретемся в чулане падлеснецей. Бешеный Пес». (С такой фирменной орфографией мог бы и не подписываться.)
Я прокрался мимо комнаты Гэвина, чокнутого старосты, что живет под лестницей, и со скрипом открыл дверь в чулан, немного похожий на склеп. В дальнем углу колыхалось пламя, и над ним стоял Бешеный Пес в окружении перьев. Он держал над газовой горелкой обугленный труп птицы, насаженный на вертел.
— Ты вроде говорил, что любишь голубиное мясо, — прошептал он и протянул мне поджаристую тушку. Я откусил маленький кусочек. Бешеный Пес кивнул, и я кивнул в ответ; так мы и сидели, кивая, мыча себе под нос и уминая диких голубей, под лестницей в полуночный час.
22 января, суббота
Проснулся, и меня сразу затошнило — то ли от голубей, то ли оттого, что сегодня мой первый матч по крикету.
10.00. Спустя несколько часов мучительного страха наша команда игроков (до четырнадцати лет) наконец вышла на поле в белой форме и голубых кепочках. Мы играли против команды колледжа Вествуд, участники которой явно намухлевали с возрастными ограничениями: их капитан, которому тоже должно было быть меньше четырнадцати, прибыл незадолго до матча на собственном автомобиле.
Первая же свирепая атака Бешеного Пса отправила одного из игроков в медпункт с трещиной ребра. К сожалению, им оказался не один из отбивающих команды противника, а наш тупой принимающий Стивен Джордж; он распластался, сбитый с ног яростно несущимся мячом, который приземлился в двух метрах от поля, врезавшись ему в бок, пока он смотрел в другую сторону. Но мы все-таки разгромили Вествуд на ста двадцати шести очках, а я выбил первую калитку для своей школьной команды.
В обед вернули приправы. Жиртрест обезумел от радости, умял пять порций лазаньи и стащил у Верна хлебный пудинг для полного счастья.
Я отбиваю последним; впрочем, меня это устраивает. Необходимость отбивать мяч наводит на меня ужас, особенно если играешь против шустрого подающего. Пробыв судьей все утро (и приняв несколько весьма сомнительных решений), Папаша удалился на скамейку под высоким дубом, чтобы выкурить трубку и досмотреть матч. После обеда он произнес проникновенную речь о том, как важно быть командой, и даже продекламировал целый отрывок из Шекспира, произнесенный, если ему не изменяет память, королем Генрихом V перед битвой при Азия-Нкуре. Он также пригрозил кастрировать нас в случае проигрыша.
Капитан команды противника (тот, что приехал на своей машине) — самый быстрый подающий из всех, с кем мне приходилось иметь дело. Он выбил Стаббса, нашего первого игрока, вторым же мячом и вслед за ним тут же расправился с Адамом Лесли. Саймон восстановил справедливость, но, к сожалению, обрушил калитку. Дальше — больше: Стивен Джордж был объявлен «непригодным», поэтому мне пришлось отбивать девятым.
