Во время охоты на куропаток Бешеный Пес нашел дохлую кошку, которую, видимо, прикончили собака или шакал. После самостоятельных занятий он подвесил трупик над кроватью Верна, и мы стали ждать, пока тот вернется из туалета.

К сожалению, шутка сработала совсем не так, как нам хотелось бы. Увидев повешенного кота, Верн вконец обезумел, и с ним случилось нечто вроде эпилептического припадка. Вне всякого сомнения, он подумал, что Роджера убили. Берт ворвался в спальню, схватил Верна и попытался перевернуть его вверх ногами, чтобы тот не проглотил собственный язык, но в результате лишь шмякнул Верна головой об пол. С глухим звуком тот брякнулся о бетонный пол и потерял сознание. Вбежал Джулиан, увидел Верна и кота, завизжал и тоже упал в обморок. Потом прибежал Геккон, бросил один взгляд на раскачивающийся кошачий трупик, сделался бутылочно-зеленым и бросился к окну, но не добежал и сблевал на постель Бешеного Пса. Тот погнался за бедным Гекконом с охотничьим ножом, служившим ему также ножом для разделки мяса. Но на бегу его схватил Укушенный, который чуть не задохнулся от злобы и приговорил Пса к неделе общественных работ. Такие вот дела. Еще один день в жизни Безумной восьмерки.

09.00. Урок актерского и ораторского мастерства. Ева нарядила Рэмбо в костюм актера шекспировского театра и даже заставила его надеть огромный гульфик. (Это нечто вроде мешочка для крикетного мяча, только больше и плотнее!) Она все поправляла Рэмбо брюки и возилась с его гульфиком, к радости глумившегося над ними класса. Впервые за весь год Рэмбо сделался ярко-пунцовым.

В дурбанском автобусе сидел рядом с второкурсником по имени Морган Говендер. Он сказал, что уходит из школы, так как его родители решили эмигрировать в Англию прежде, чем в стране начнется революция. Я ответил, что Ман-дела наведет в Южной Африке порядок, но Морган лишь рассмеялся и пригласил меня в гости отведать индийского карри.

Мама встретила меня на нашей машине, которая выглядела так, будто на ней посидел слон. Она сообщила, что ручной тормоз отказал и наш доисторический драндулет скатился по дорожке и въехал в старую акацию в дальнем углу сада. Папа в ужасе — машина только что из ремонта. Дерево не пострадало.

17.00. Ходил навестить Русалку. Она лежала на кровати в пижаме, пустым взглядом уставившись в окно, и выглядела ужасно. Я даже сразу ее не узнал. Она страшно похудела и была бледной, как привидение. Глаза ввалились и сильно покраснели. Вокруг глаз залегли темные круги, а губы были бледно-голубого цвета.

Я нежно поцеловал ее в щеку, а потом она начала плакать и никак не могла остановиться. Она была похожа на хрупкую старушку, умирающую от страшной болезни. Куда подевалась прекрасная девушка из моих снов? Где тот светлячок, что был светом всей моей жизни? Его больше не было. Моей Русалки больше не было.

Я сидел на кровати, держал ее за потные ладони и рассказывал все истории, какие только мог вспомнить. Но моей смеющейся красавицы больше не было — Русалка лишь хмурилась и кивала, слушая мои рассказы (даже смешные). О себе она говорить отказалась, только пробормотала, что «всё в порядке». Не надо было быть Эйнштейном, чтобы понять — ничего с ней не в порядке. Мне лично показалось, что она очень, очень больна.

Прошла целая вечность, прежде чем Мардж вошла и сказала, что мне пора идти. Она поцеловала дочь, и я тоже. Когда мы уходили, Русалка опять начала плакать. Мардж печально покачала головой — она надеялась, что хоть я смогу немного приободрить Русалку. Мардж отвезла меня домой и снова поблагодарила за то, что я хоть попытался. Я улыбнулся и поблагодарил ее за то, что она меня подвезла, но мы оба чувствовали грусть и разочарование, поскольку мой приход не произвел ожидаемого действия на Русалку. Я медленно пошел к дому, жалея о том, что не присутствовал при встрече нашего «рено» с деревом. Вот небось было зрелище!

09.00. Пошел в торговый центр поискать подарок для Русалки. Наконец решил купить световую призму, отражающую все цвета радуги. (Конечно, полезным этот подарок не назовешь, но при одном только взгляде на призму ей наверняка полегчает.) Направившись к выходу, я вдруг застыл на месте. Кровь отхлынула от лица; язык высунулся изо рта и повис. Снова овладев конечностями, я бросился в ближайший же магазин — это оказалась лавка, торгующая вяленым мясом. Высунувшись из укрытия, я бросил всего один взгляд, чтобы убедиться, что глаза меня не обманывают. К сожалению, это было не так.

Громко звеня монетами в жестяной банке, мой папа раздавал листовки, напечатанные на красной бумаге, всем тем несчастным, до кого мог дотянуться. За его спиной красовался огромный плакат с толстыми красными буквами, гласивший: «ОТПРАВИМ МАЛЬКА В КЕЙПТАУН!» Как будто этого было недостаточно, он еще и вымогал у людей деньги силой. Словно спятивший цирковой конферансье, он расхаживал по торговому центру, выкрикивая бредовые лозунги и нападая на старушек. Я выскользнул из лавки и побежал домой.

Когда я наконец изложил увиденный только что кошмар маме, та лишь улыбнулась и произнесла:

— Твой папа молодец, правда? Он уже собрал почти шестьсот рандов на поездку, а в городе еще столько торговых центров!

На смену стыду пришло чувство вины — ведь папа готов ходить с протянутой рукой, лишь бы оплатить мне поездку с командой по крикету! Это доказывает, что он прекрасный отец. (Возможно, следует поделиться им с каким-нибудь другим мальчиком, который этого больше заслуживает.)

12.00. Папа вернулся, торжествуя: в его жестянку сегодня опустили двести двадцать рандов и пластиковую пуговицу! Он был очень горд своими достижениями, и мне не хватило духу признаться ему, что он меня позорит.

Начал читать «В ожидании варваров», но через десять страниц книга так и не перестала казаться мне очень странной. Тем не менее решил дочитать до конца. Уверен, мне эта книга еще пригодится в качестве темы для сверхинтеллектуальной литературной беседы с Амандой или умниками из общества «Африканская политика».

12.00. Что за выходные без обеденного барбекю с Вомбат? Старушенция прибыла, вырядившись в выцветшее зеленое бальное платье и малиновый фрак (видимо, возомнила, что едет на долгожданный ланч в Букингемский дворец). К сожалению, ей пришлось довольствоваться лишь изъеденным термитами стулом, жестким бифштексом и куском жареной колбасы!

Вомбат вне себя от злости: полицейский, которого она вызвала расследовать пропажу коврика в ванной, умудрился скрыться с банкой клубничного варенья. Она предъявила ему обвинение в краже. Мало того, бабуля уверена, что кто-то угнал ее машину. (Машины у нее нет; она даже водить не умеет.)

Чтобы посмеяться еще, спросил ее про пасхальные яйца. Она придвинулась поближе и шепотом сообщила, что кто-то положил их сначала в стиральную машину, а потом (хитрец!) перепрятал в другое место. (Ну хоть сериал про нее снимай — «Инспектор Вомбат».) Папа предположил, что это дело рук пасхального зайца. Вомбат поразмышляла и уверила, что не потерпит животных в доме, даже в религиозный праздник.

Вомбат снова спросила, есть ли у меня девушка, и набросилась на меня с руганью, чтобы не смел жениться рано. Вот мой дедушка, заметила она, сделал предложение четырем женщинам и бросил их всех у алтаря, прежде чем жениться на ней. (Интересно, что это были за женщины и пожалел ли он когда-нибудь о своем решении.)

После обеда, во время которого Вомбат сказала, что папа «скользкий, как кошачье дерьмо», и обозвала его «жадюгой, которому и снега зимой жалко», он предложил ей поучаствовать в лотерее, где главным призом была поездка в Букингемский дворец на неделю. Бабуля (она в деньгах катается) купила десять билетов за двести рандов. Подмигнув мне, папа воскликнул: «Держись, Кейптаун, мы идем!» Мама недовольно покачала головой и убрала грязные тарелки.