Верн так и не вернулся. Укушенный то и дело проводит совещания с Лутули и Глокеншпилем. Преподобный Бишоп даже провел в часовне молитвенную службу за здравие моего пропавшего соседа. Мы посчитали, что должны прийти, чем, ясное дело, тронули преподобного до слез. Он был особенно рад видеть Жиртреста и даже предложил ему зачитать отрывок из Библии.

Часами изучал гигантский словарь в библиотеке и наконец обнаружил, что то слово, которое говорил Папаша, на самом деле пишется как «аллегория» и означает «иносказание, символ или метафору».

Перед отходом ко сну Джулиан сообщил, что Геккону удалили из задницы большой камень в больнице Грейс в Питермарицбурге. И попросил молиться о его заднице, сказав, что сам лично никогда о ней не забывает. С усмешкой он выключил свет и ускакал прочь, напевая песенку «АББЫ» «Подарите мне мужчину в полночь».

По-прежнему нет новостей от Человека Дождя. Мнения в школе разделились пополам. Половина мальчиков верит

Щуке и считает, что он мертв. Другая половина верит Саймону и его теории о том, что Верн — инопланетянин и был всего лишь плодом нашего воображения. А по-моему, он просто сел на ночной поезд и уехал домой. Хотя зная Верна, можно ждать и самого неожиданного.

Всей школе приказали собраться в общих гостиных — новый президент де Клерк[15] должен был произнести свою первую парламентскую речь. Лысый белый африканец сообщил гражданам страны, что намерен изменить порядок в Южной Африке и покончить с апартеидом. Одним щелчком своих пухлых пальцев он вернул запрещенный Африканский национальный конгресс и заявил, что освободит Нельсона Манделу. Белым мальчикам, глядевшим в телевизор, было не особенно важно, что он говорит, но судя по лицам четверых черных, включая нашего главного старосту Лутули, то были великие и невероятные слова. После выступления старшеклассники собрались на улице и стали серьезно обсуждать речь, держа руки в карманах. Гэвин, староста, живущий под лестницей, кажется, рассердился и тихо разговаривал с Грегом Андерсоном, рассеянно поглаживая Барри, свою ручную лягушку. Лутули с другими чернокожими мальчиками прошагали по двору, взволнованно переговариваясь. Горячий ветер разметал бумаги и листья по галерее, и в воздухе повисло предчувствие опасности, точно что-то вот-вот должно было случиться.

15.00. Тренировочный матч с командой пятнадцатилетних. Я сбил четыре калитки хитрым крученым броском с ноги. Тренер команды пятнадцатилетних — не кто иной, как Укушенный. Его весьма впечатлило мое выступление. И куда меньше то, как я отбивал (отбивал первым, и на этот раз не было никаких незасчитанных мячей, которые могли бы меня спасти). Нас разбили на 56 очках; Саймон заработал нам 41. Папаша сказал, что мы старались как могли, но продули лучшим и более опытным игрокам. И добавил, что, если мы проиграем команде колледжа Дрейк в воскресенье, он распустит команду и отрубит нам головы.

Кое-как наспех сделал домашку, чтобы поскорее вернуться к «Над пропастью во ржи». Это клевая книга о парне, который не ладит со сверстниками и убегает из школы. Невольно вспомнил о Человеке Дождя. Интересно, где он сейчас и чувствует ли он себя счастливее, чем когда был здесь? Как легко быть Холденом Коулфилдом — убежать и скитаться в большом незнакомом мире. Дикая игра моего воображения была резко прервана Бертом, который вызвал Рэмбо подраться на кулаках. Рэмбо выиграл, и взбешенный Берт приказал ему написать эссе на пять тысяч слов об уважении к старшим.

Глокеншпиль собрал в большом зале экстренное школьное собрание. Ожидая услышать трагические новости о судьбе Человека Дождя, мы поплелись в зал, приготовившись к худшему. Вместо этого наш директор разразился тирадой о вандализме и разрушении собственности. Со свирепым видом он разглядывал ряды лиц перед ним. Никто не осмеливался встретиться с ним взглядом, отчего все мы казались виноватыми. Он проревел, что кто-то сунул банан в выхлопную трубу его «тойоты-крессиды», и когда он завел мотор, тот взорвался. Я глядел в пол, чтобы ненароком не встретиться с кем-нибудь глазами и не прыснуть со смеху. Школьные работники за спиной Глокеншпиля сидели с мрачным видом, хотя я и заметил, что Папаша краем губ улыбался — ему так же хотелось расхохотаться, как и всем нам.

Директор потребовал, чтобы вандал немедленно поднял руку и принял наказание, как мужчина. Разумеется, никто в здравом уме не согласился поднимать руку в присутствии этого охваченного приступом ярости ненормального. Повисло долгое молчание: все озирались, не выдаст ли себя нарушитель. Но никто не признался, поэтому взбешенный Глокеншпиль сел на стул и заявил, что все будут ждать в зале, пока преступник не признается.

09.00. Преступник так и не признался. Вся школа сидела в смущенном молчании, кроме Папаши, который беззаботно развернул утреннюю газету. Но есть и плюсы — мы уже пропустили двадцать минут сдвоенного урока математики у Психа.

09.45. Все еще ждем. Очень завидую Папаше, у которого есть газета. Жаль, что не захватил «Над пропастью во ржи». С начала урока математики прошло шестьдесят пять минут. Вот бы нарушитель продержался еще сорок пять…

10.06. Маленький мальчик в первых рядах робко поднял руку. Четыреста учеников, пятьдесят учителей и Глокеншпиль, как один, воззрились на дрожащего от страха малыша. Глокеншпиль аж с места вскочил:

— Да?

Бедный мальчик сглотнул и пропищал:

— Извините, сэр. Мне нужно в туалет.

Глаза Глокеншпиля превратились в щелочки, и, не говоря ни слова, он собрал бумаги и выбежал из зала. Учителя последовали за ним, и так великая осада была прорвана. Героя звали Бен Томас, он был первокурсником из корпуса Вудалл и носил прозвище Головастик.

15.00. Укушенный приказал нам оставаться в спальне — должны были прийти полицейские, расследовавшие исчезновение Человека Дождя. Стоило ему уйти, как Бешеный Пес бросился к своему шкафчику и выбросил в окно четыре голубиных головы. Он думал, что иначе его посчитают психопатом и решат, что он прикончил Верна.

Двое здоровых полицейских с большими пышными усами перерыли вещи Верна. Один, по имени де Кок, все время расспрашивал меня и делал записи. Его очень заинтересовал тот факт, что у Верна было недержание. Бешеный Пес спросил, можно ли ему пострелять из полицейского пистолета. Полисмен отказал. Тогда Пес поинтересовался, нельзя ли приковать меня наручниками к кровати. Полисмен снова сказал «нет». Тогда Пес спросил его, приходилось ли ему убивать человека. Полисмен вытаращился на него и ответил, что убивает только тех, кто задает слишком много вопросов. Тогда Пес (вот идиот) спросил почему. Де Кок ткнул своего напарника локтем и буркнул: «Неудивительно, что бедный парень сбежал отсюда».

Саймон поймал Гоблина, когда тот мастурбировал в его носок (носок Гоблина, я имею в виду, не Саймона).

18.00. Вся школа затянула гимн «Он — дрочила», когда Гоблин вошел в столовую. Мистер Криспо (без слухового аппарата) ничего не услышал и продолжил спокойно есть макароны, не замечая хаоса вокруг.

Когда выключили свет, я прокрался вниз, в душевые, и изучил в зеркале свой член. Волос по-прежнему нет, нет и признаков, что он становится как все. Рэмбо говорит, что, когда у меня опустятся яички, мне дадут другое прозвище. Интересно, когда можно будет начать мастурбировать? Подергал пару раз за хоботок, но ничего не случилось. Вернулся в кровать и прочел еще одну главу «Над пропастью во ржи», пользуясь фонариком Верна.