Из короткой и не очень содержательной, а потому не интересной речи директора Гарри узнал, что незнакомца зовут Уоррен Грей. Юноше от этого имени было мало проку, так что оно немедленно забылось, надёжно схоронившись где-то на задворках сознания.
Даже после выступления директора никто не торопился добровольно открыть мероприятие. В итоге, насмотревшись на скорбно-испуганные мины собравшихся учеников, директор, как и любой другой преподаватель, решил воспользоваться самым действенным в сложившейся ситуации методом — «пальцем в небо».
В итоге почётная роль первопроходца со всего размаху рухнула на не слишком крепкие плечи ученицы Хафлпаффа. Гарри, за компанию с собравшимися по поводу проведения опроса экзаменаторами, с неподдельным интересом внимал захватывающему, но, увы, довольно сбивчивому повествованию о свойствах целебных трав на примере ацеласа. После этого та самая Сандра Робинсон осчастливила публику не более содержательным рассказом о каких-то настойках. Дамблдор, кажется, даже не заметил, что ораторствующий следующим юноша очень изобретательно пользовался шпаргалкой, благодаря которой, собственно, его ответ и представлял собой несколько большую ценность для магической науки, нежели предыдущие два. Надо сказать, что Дамблдор, казалось, мало что замечал вообще. У Гарри немедленно создалось впечатление, что профессор просто-напросто заснул, продолжая, тем не менее, с неподдельным интересам глядеть на отвечающего и время от времени ободряюще кивать. Потом комиссии был представлен прочувствованный, но абсолютно бессмысленный рассказ Робби Корса, уже через несколько секунд перешедший в восторженную повесть о квиддиче. Немалый интерес у собравшихся вызвала работа Кетрин Амос с Ревенкло, чётким, хорошо поставленным голосом прочитавшей неплохую и занимательную лекцию о некромантии, завершившуюся информацией о том, что некромантов осталось совсем не много и они объявлены вне закона.
— Отлично, мистер Уильямс, — как всегда вежливо обратился к очередному ученику ненадолго вынырнувший из сладкой дрёмы Дамблдор. — Сейчас мы выслушаем шестикурсника Гарри Поттера, ученика колледжа Гриффиндор, получившего задание от профессора Макгонагалл.
Общая сонливость с собравшихся немедленно слетела. Ученики отвлеклись от повторения или просто отстранённого перечитывания своих работ и с интересом вытаращились на медленно поднявшегося с места юношу.
Гарри прошёл ближе к учителям, как и все отвечавшие до него. Когда юноша замер, Дамблдор вновь обратился к нему, точно так же, как и к тем, кто отвечал до Поттера:
— Какая у вас тема, мистер Поттер?
— Сравнительный анализ высших чар оживления неживого и Патронуса, — отозвался Гарри, поворачиваясь лицом к учительскому столу и равнодушно скользя взглядом по лицам тех, кто его занимал. Многие были заинтересованы, некоторые, в частности Снейп, равнодушны. Гризельда Марчебенс, повидавшая на своём веку практически всё, величественно и непроницаемо взирала на отвечающего. Грей едва заметно подался вперёд, но больше ничем не выдал своей заинтересованности, впрочем, уже через несколько секунд равнодушное выражение сменилось скептическим. Аллерт смотрел на него как козёл на новые ворота.
«Что-ж, громкое имя теперь ещё надо оправдать…»
Проигнорировав этот скептический взгляд, Гарри приступил к воспроизведению своих записей, изредка разбавляя его изображением формул на доске. Юноша так и не удосужился научиться создавать записи взмахом палочки, так что выводил их от руки, слегка поскрипывая мелом по доске. В итоге записи получились зазубренные, кривые и весьма слабо поддающиеся дешифровке.
Завершено выступление было вызовом Патронуса и оживлением вездесущих лат.
— …как уже было мною отмечено, одним из значимых отличий этих чар является то, что при оживлении неживого волшебник может продолжать использовать другие заклинания, не ослабляя, однако, мысленный контроль над объектом, в то время как Патронус использования инородной магии не допускает. У меня всё.
После подобного ответа учителям осталось только умилённо разрыдаться и выставить юноше все «П» за грядущие ЖАБА.
Разумеется, ни того, ни другого никто не сделал.
Украдкой усмехнувшись в бороду, директор вежливо произнёс:
— Великолепно, мистер Поттер, а теперь мы выслушаем мисс Аннию Томпсон с Хафлпаффа…
Гарри коротко кивнул аудитории и вновь занял своё место за третьей партой, откуда продолжил слушать ответы товарищей по несчастью, лениво подперев голову кулаком.
Большинство ответов Гарри, вместе с профессорами, проспал с открытыми глазами. Аллерт время от времени метал в сторону юноши хитрые взгляды, говорящие о том, что он просто не может дождаться окончания выступлений, когда можно будет задавать вопросы студентам. Гарри же усиленно делал вид, что не замечает напряжённого ожидания, в котором пребывает преподаватель ЗОТИ. Наконец, когда Чжоу Чанг закончила своё выступление по поводу истории магии (и как только смогла всё это вызубрить?…), профессора заметно оживились. Первый вопрос, как и следовало ожидать, был адресован Гарри, но поступил, как ни странно, не от Аллерта.
— Откуда же у вас такие познания, мистер Поттер? — участливо поинтересовался Грей.
Если честно, то подобного вопроса юноша ожидал от преподавателя ЗОТИ.
«Может они сговорились?» — немедленно предположил Поттер, но, тем не менее, сухо ответил, предварительно поднявшись с места:
— Чары Патронуса я изучал вместе с профессором Ремусом Люпиным, а чары оживления — по «Магистрам трансфигурации».
— Ещё вопросы? — лукаво подмигнув Гарри, обратился к присутствующим директор.
— А приходилось ли вам использовать эти заклинания, мистер Поттер?
«А вот и провокационный вопрос от министерского крыса…» — отметил Поттер.
— Чары Патронуса мною несколько раз применялись по прямому назначению, — ответил Гарри, глядя в глаза Аллерта.
— А как насчёт чар оживления? — хитро прищурившись, продолжил допрос Аллерт.
— Эти чары я применял только в стенах школы на стадии их отработки, — отчеканил Поттер.
На большую часть последовавших за этим провокационных вопросов Гарри ответил уклончиво, но придраться было не к чему. Другие же вопросы, как правило заданные хогвартскими учителями, получали полный, исчерпывающий, хоть и прохладный ответ.
Когда до некоторых, всем хорошо известных, субъектов наконец дошло, что заваливать Гарри — дохлый номер, они дружно принялись за утративших бдительность семикурсников. Впрочем, от них получить было нечего, так что вскоре ученикам было торжественно дозволено расходиться.
Гарри поспешил убраться из аудитории со всей скоростью, на какую был способен в данный момент. Оказавшись перед входом в гостиную, он привычно впустил туда солидную группу гриффиндорцев. Когда юноша смог-таки пролезть в помещение, через образовавшуюся толчею, он оглядел гостиную, желая найти Рона, дабы довести до его сведения своё отношение к подобным предприятиям и профессору ЗОТИ лично, а потом, может быть, сыграть в шахматы. Однако Поттер этого не сделал. Рона он нашёл сразу — друг сидел на дальнем диване и о чём-то тихо разговаривал с изредка смущённо хихикающей Парватти. В руках девушка сжимала куцый, но всё же довольно симпатичный букетик каких-то непонятных сиреневых цветов.
Гарри осталось только мысленно пожелать Рону удачи и отправиться искать Гермиону, потому что именно сейчас парень меньше всего хотел сидеть в одиночестве и думать. Сегодня ему хотелось общения, или, на худой конец, чтобы рядом был кто-то. Он надеялся, что Гермиона его не прогонит, загородившись толстенным фолиантом столетней давности и сомнительной свежести.
Как и предполагал Поттер, староста была в библиотеке. Она сидела за одним из столов и методично что-то строчила на полуисписанном листе пергамента. Прогонять примостившегося рядом парня она не стала, охотно сообщив, что сейчас пишет реферат по травологии.
Юноша лишь фыркнул. Травологию он не считал серьёзным, заслуживающим внимания предметом, так что и особых усилий к его изучению не прилагал. В группе он числился если не среди отстающих, то, по крайней мере, среди плетущихся в хвосте процессии. Юноша справедливо полагал, что лейкой и удобрениями он вряд ли сможет привести Вольдеморта в панический ужас и заставить биться в истерике, каясь во всех грехах. Поэтому старался не слишком утруждать себя написанием сочинений, просто перекатывая из энциклопедий свойства той или иной травы. Другое дело, если трава, подобно «дьявольским силкам» могла послужить орудием убийства. Но, хоть подобных растений было и не мало, все их «убивательные свойства» были приблизительно одинаковыми, то есть учить, в основном, ничего не надо было.
