В очередной раз зевнув, Поттер повалился на кровать, предварительно героически найдя в себе силы скинуть ботинки и мантию, и снять очки. Наутро рубашка, без сомнения, будет наводить на мысли о верблюде, старательно пережевавшем её не далее как час назад, однако сегодня юноше до этого не было совершенно никакого дела. Рухнув носом на кровать, Гарри немедленно провалился в сон.

Очисткой сознания перед сном он заняться, разумеется, и не подумал, за что и поплатился. Жизнерадостная чушь юноше, увы, не снилась уже довольно давно, но отличить собственный сон от чужеродного наваждения Гарри был вполне в состоянии. Во всяком случае, когда некий полуразрушенный замок с обшарпанными серыми стенами, по запутанным переходам которого гриффиндорец плутал последние несколько часов, сменился на мрачного вида подземелье, по всей видимости призванное удручающе воздействовать на неокрепшую психику юного Поттера, Гарри догадался, что его сновидение кто-то почтил своим присутствием. Надо полагать, собственный сон Гарри неведомый творец грёз не видел, иначе давно бы расписался в том, что оное подземелье на юношу впечатления не произведёт: слишком обыденно.

Чужеродное присутствие Поттер ощущал абсолютно явственно, однако идентифицировать ночного гостя пока не смог. Впрочем, в непонятках он пребывал недолго: уже через минуту Гарри ощутил неприятное, но пока вполне терпимое жжение в области лба. Это всё объясняло.

— Здравствуй, гадость моя, — приветливо поздоровался Гарри. — Чему обязан?

— Здравствуй, — раздалось непонятно откуда хорошо отрепетированное неприятное, леденящее душу шипение.

— Да, интонации у тебя отменные, — фыркнул Гарри. — С чем пожаловал?

— Как обычно, в общем-то, — усмешка окончательно перекорёжила черты змеиного лица Вольдеморта, наконец явившего свой лучезарный лик из ближайшей стены просвещённому собранию в лице Гарри Поттера.

Общественность, вопреки ожиданиям, не возликовала и даже не разразилась бурными овациями. Вместо этого юный нахал в довольно неприглядных выражениях порекомендовал чёрному магу поскорее приступать к тому, зачем явился, и не портить по-своему замечательный сон, а то ему, Гарри, завтра ещё на ЗОТИ идти, а это не шутки.

— А ты в этот раз хорошо подготовился? — дотошно осведомился Гарри. — Не будет у тебя потом голова болеть сильнее, чем у меня? А то неудобно даже как-то, ты старался, заклинания искал… А получилась какая-то фигня несусветная…

Договорить Поттеру не дали. Его вторая половина, взвалившая на себя нелёгкую обязанность Фредди Крюгера, решила не устраивать псевдонаучный диспут о том, как, когда и почему он всех победит и зло восторжествует. Тем более что оный диспут традиционно уже на второй минуте превратился бы в образцовую агитационную речь предводителя нацистов. В общем, Вольдеморт, не мудрствуя лукаво и не тратя времени на беседы с лучшим врагом о жизни и смерти, атаковал. Причём атаковал на удивление действенно. Поттеру на мгновение показалось, что какой-то полоумный Ангел Мщения устроил у него в голове музыкальную прелюдию к Страшному Суду. Во всяком случае, трубу пресловутого Вестника он слышал вполне отчётливо.

Когда у тебя в голове происходит такой кошачий концерт, сопротивляться оказывается довольно трудно. Однако, увы, необходимо. Гарри честно попробовал, однако, ничего толкового не вышло. Удалось лишь слегка приглушить жуткую какофонию, но, увы, ничего, способного спасти его бесценную шкурку, юноша сделать не успевал: Вольдеморт уже извлёк откуда-то волшебную палочку и направил её на схватившегося за больную голову противника.

— Avada kedavra.

Церемониться Томас в этот раз не стал. Даже злодейских планов не изложил, как велит закон жанра. Просто убил.

Что-то больно ударило юного мага в солнечное сплетение, и мир вокруг померк, стремительно погружаясь в темноту.

«Ну, вот вам и великая битва, — фыркнул про себя юноша. — Даже вякнуть не успел. Спаситель человечества, право слово… смотреть противно…»

Как ни странно, это не было последней мыслью в его жизни. И даже предпоследней. Следующей мыслью юноши было то, что ему всё-таки чертовски везёт, что бы он там раньше не думал. А следующей — что можно бы попробовать себя в азартных играх. Вдруг и там везти будет?

А дело было в том, что Гарри в очередной раз оказался в самом странном месте, какое ему доводилось видеть в своей жизни. На Оси Времён. Как только тьма вокруг рассеялась, Гарри вновь увидел перед собой золотой замок и красное небо над ним. А ещё он смог различить уже знакомую клепсидру, расположенную на верхушке центральной башни. И неподвижно замершую рядом с часами человеческую фигуру. Попытавшись рассмотреть неизвестного получше, Гарри досадливо поморщился: возможно, это его единственный шанс узнать, как всё-таки выглядит Страж этого странного места, и оный шанс юный маг профукал самым бездарным образом: на нём не было очков, и он попросту ничего толком не видел.

Зато слышал юноша всё великолепно. Неведомые уста в очередной раз повторили, куда и когда Гарри должен явиться. Всё та же загадка, однако, в этот раз юноша был уверен, что должен шагнуть в Арку во время парада планет. А вернётся он оттуда, или нет — по-прежнему неизвестно.

…А потом юноша попросту проснулся в своей собственной кровати в спальне шестикурсников Гриффиндора. И проснулся он отнюдь не в лучшем расположении духа: в последний раз, когда он оказался на Оси, будучи привязанным к кому-то легилименцией, Снейп — а именно к нему он был привязан — видел то же, что и сам Гарри, разве что с некоторыми незначительными поправками. Так что Томас сейчас, по всей видимости, должен танцевать на столе от радости: он давным-давно хотел узнать побольше про Ось Времён, а тут такой подарок судьбы…

Гарри огляделся. В трёх кроватях мирно храпели Дин, Симус и Невилл, не обременённые тайнами мироздания и потому совершенно безмятежные.

Юноша сидел на кровати, плотно замотанный в простыню. Одежда безнадёжно пропиталась потом, дышать было тяжело и неприятно, как будто воздух в комнате был раскалён. Поттер сделал глубокий вдох, на середине которого грудь заныла, а из горла вырвался сдавленный хрип: глубже вздохнуть он не мог. Казалось, на грудь ему какая-то добрая душа установила горячий утюг.

Судя по ощущениям, Гарри вполне мог поздравить себя с инсультом, хотя, конечно, это было совершенно невозможно… впрочем, стоит признать, что его не каждый день убивали во сне, так что могло быть всякое.

Когда боль и тяжесть немного отступили, Гарри завозился, пытаясь высвободиться из плена измятых простыней. Осторожно, стараясь не делать резких движений, юноша задрал рубашку. Слава Мерлину, второго шрама ему не досталось. Однако синяк, простирающийся по всей груди, потрясал воображение. Как размерами, так и богатством оттенков фиолетового.

«Поздравляю тебя, — горько сказал сам себе Гарри. — Ты снова выжил».

До того момента, когда Гарри снова смог почувствовать себя относительно полноценным человеком, прошло полчаса и пять обезболивающих заклинаний. Наконец юноша решил, что он вполне в состоянии добраться до зоны медитации, верой и правдой служившей многим поколениям гриффиндорцев. До уборной, иными словами. Медитировать, однако, юноша не стал, а направился к душевым кабинкам, то есть чуть дальше по коридору.

На дороге к светлой цели Гарри остановился перед ростовым зеркалом, висящем в помещении служащим своеобразным предбанником. Из простой деревянной рамы на Поттера смотрел угрюмого вида усталый подросток. Худой, бледный, заросший и с тусклыми глазами, в глубине которых тлели до поры угольки гриффиндорского безумия, заставлявшего учеников краснознамённого факультета из века в век сломя голову бросаться в самое пекло, широко при этом улыбаясь. Любовался на себя любимого Гарри почти минуту, потом попытался убрать волосы со лба, дабы полюбоваться ещё и на своё главное достояние. Волосы убираться не пожелали. Гарри мог противопоставить им лишь один аргумент: попробовал сгрести хвост. Получилось страшновато, однако шрам в виде молнии всё-таки явил себя миру. Закончился процесс любования тем, что Гарри высказал в адрес непонятно кого нехорошее слово. Хвост пристыжено развалился.