Суббота. Вечер.

Я дождался Веру у метро, подсадил в свой джип и привез в шикарный грузинский ресторан. Нас радушно встретили и усадили за лучший столик, который уже был сервирован красным вином, боржоми и легкими закусками. Администратор называл меня по имени-отчеству.

Вера обескуражена.

— А что взамен? — Она безучастно перелистывает меню с удивительными блюдами и не менее удивительными ценами.

— Взамен? — Я даже расстроился от такой прямизны. — Это в каком смысле?

— Будто не понимаете? Когда мужчина приводит малознакомую женщину в ресторан, тем более такой, м-м, крутой, он, наверное, делает это не просто так? Он, наверное, что-то хочет получить?

Я, стараясь не обнаружить смущения, неторопливо расстилаю салфетку на коленях.

— Вы мне просто понравились… Я не считаю, что, покормив женщину в ресторане, можно требовать от нее компенсации. И запомните: что бы я в дальнейшем для вас ни сделал, вы никогда и ничем не будете мне обязаны.

— Первый раз такое слышу! — подняла брови Вера. — Вы играете в благородного рыцаря?

— А вы не можете предположить, что я и есть благородный рыцарь?..

Мы обменялись задиристыми взглядами.

— Всю жизнь ищу принца на белом коне, а попадаются одни уроды… — Вера опять углубилась в изучение блюд. — Может быть, на этот раз мне повезет? — И она расточительно улыбнулась.

Подошел официант с блокнотом в руках. Вера так и не смогла разобраться в меню, и я помог ей, сделав заказ по своему усмотрению.

Играла «живая» музыка, между столами разгуливали живые курицы. За соседним столиком намазывал черную икру на хлеб мордатый депутат Государственной думы. Рядом с ним поглощала окрошку на кефире то ли жена, то ли любовница. Скорее всего, любовница — уж больно молода была и хороша собой.

Я исподтишка поглядывал на свою новую знакомую. Ее губы, шея, подвижная грудь… Они были такими заманчивыми! Я готов был поклясться, что она наверняка женщина чувственная, пылкая. Не мог же Бог наделить самое соблазнительное существо на свете бездушным сердцем и бесчувственным телом. В каждой линии ее фигуры, в каждом завитке волос, да и во всех ее движениях я находил завуалированные признаки внутренней жажды плотских наслаждений.

Она любит мужчин. Несомненно.

Она замечала мои взгляды. Ей было приятно.

— Мне кажется, вам нужно хорошенько поесть?

— ?

— Вы смотрите на меня таким голодным взглядом!

— Простите. — Я уткнулся в тарелку с салатом.

— Нет, почему же… Просто вы еще не научились скрывать свои чувства. Ваш взгляд слишком откровенен, он будто раздевает…

— О… Верьте, я не хотел… Забылся… Если честно, только не обижайтесь, пожалуйста, вы меня очень-очень возбуждаете…

Вера не смутилась.

— Обижаться не на что. Я уже давно, извините, не девочка. В моем возрасте можно только радоваться тому, что мужчины продолжают обращать на тебя внимание…

Я заерзал.

— И много мужчин обращают на вас внимание?

— Почти все. — Она непринужденно повела плечом. — Вы можете мне не верить, но у меня много поклонников. Значительно больше, чем хотелось бы…

— Так в чем же проблемы?

— А кто сказал, что у меня есть проблемы? Я прикусил язык…

Весь вечер обменивались впечатлениями, шутками, легкими колкостями. Вера общалась прямолинейно, раскованно, это был ее стиль, который весьма ей шел. Вино разукрасило ее щеки и придало ее словам простоту, а взгляду — игривость.

— Как поживает ваш Мозгоправ? — спросил я между первым и вторым жареным перепелом.

— Мозгоправ?

— Ваш директор. Я так его прозвал. Вера рассмеялась.

— Мозгоправ, ха-ха! На самом деле ужасно точно подмечено. Кому хочешь мозги вправит…

Тут она осеклась и поспешила сменить тему.

К концу вечера мы перешли на «ты».

Когда сели в машину, я сказал:

— Кстати, я живу совсем недалеко отсюда. У меня большая уютная квартира. Джакузи есть… Хочешь, съездим на экскурсию? На полчасика.

Вера полминутки помолчала.

— А что ты говорил в самом начале?

— Так я ничего не прошу. Только предложил… Без всякой задней мысли…

— Ну, может быть, у тебя была передняя мысль?

Я вздрогнул и удивленно посмотрел на Веру. Она улыбалась, и румянец на щеках подсвечивал ее легкую открытую улыбку.

А вы, оказывается, любите пошлости, сеньора!

— Если серьезно, — она уже не улыбалась, — то мне пора домой. Рано утром надо в аэропорт, провожать группу.

— Сами, что ли, не разберутся? — буркнул я.

— У меня на руках все их документы: паспорта, путевки…

— Ну хочешь, я потом отвезу тебя в аэропорт?

— Потом?

— Ну… после того, как мы выпьем чаю или кофе…

— Мы будем пить чай до утра?

Она издевалась. Я приоткрыл боковое стекло и закурил.

— Не обижайся! — Она прильнула к моему плечу. — Я должна ехать…

Я подвез Веру к ее дому. Жила она черт знает где, я с трудом разобрался по карте. Я бросил машину на проезжей части и вызвался Веру проводить.

— Так как насчет поездки на необитаемый остров? — спросил я.

— Вряд ли…

— Почему?

— На самом деле у меня совершенно нет времени.

— Но хотя бы еще раз встретимся?

— Посмотрим…

Я был разочарован. Вера остановилась и повернулась ко мне.

— Ты такой обидчивый? Никогда не воспринимай слова женщины всерьез. Мне же нужно немного пококетничать… Чтобы не показаться слишком доступной?

И она чмокнула меня в губы. Я прижал ее к себе, довольно сильно, почувствовал ее грудь и бедра и продлил поцелуй.

Мой прибор встал и пружинисто уперся в ее ногу. Она отстранилась.

«Пока!» И убежала.

Я проводил взглядом ее оттопыренную попку и побрел к своей машине.

Шотландское виски оказалось таким же вонючим, как Вовочкины промокшие носки у костра, но я все же ухитрился проглотить целый стаканчик. Стало так сла-а-авно!

Мы уже раскованно беседовали, как близкие друзья, не избегая и личных тем.

— Он мне надоел, как геометрия! — говорила Света про Вовочку. — Привязался, Квазимодо! Из-за него меня за километр все обходят! На себя бы сначала посмотрел, прежде чем за мной ухаживать! А пахнет от него, как от козла! Еще и брата мне испортил, теперь целыми днями со шпаной слоняется…

— А мои придурки, Фомин и Яценко, думаешь, мне не надоели? — вторила ей Танюша. — Зачем мне нужны эти бандюги! По ним тюрьма плачет, а я в Италию хочу!

— Плюнь на них! — Захмелевший Кузя положил руку на плечо Танюши. От его забавной застенчивости не осталось и следа. — Я с ними разберусь! Вот увидишь!

— Правда? — Танюша совсем растаяла.

— Конечно! А Италия — не проблема. Я уже был там: Рим, Венеция, привато, резервато. Если хочешь, я увезу тебя в этот солнечный рай, май лав. Моего отца собираются в следующем году туда послать…

— Честно?

— Честное пионерское!

Я не ожидал подобного поворота событий. Может быть, втайне о чем-то и мечтал, но вряд ли всерьез надеялся. Думал, выпьем чуток в тесном кругу, расслабимся, поболтаем. Но уже после первых тостов, славивших великое событие, происшедшее в нашей жизни: окончание восьмилетки, пошли такие откровенные разговоры, что мне оставалось только изумляться и пользоваться моментом.

Между нами четырьмя вдруг возникло нечто. Какой-то тайный заговор. Это уже была не просто маленькая гормональная вечеринка на опушке леса. Мы чувствовали себя самыми настоящими заговорщиками, участниками секретной сходки этаких вольных каменщиков, утаивающих свои истинные убеждения и цели от окружающего мира. Это было тревожное и вдохновляющее ощущение.

Не знаю, как это получилось, но вскорости я уже обнимал Свету и наивно тыкался губами в ее щеку.

А совсем осмелевший Кузя радостно и слюняво тискал и целовал Танюшу. Свой фонарик по забывчивости он продолжал держать в руке, и мутный луч витиевато прыгал по сторонам, выхватывая из черноты слайды таинственной лесной чащи.