Вовочкины феноменальные способности несомненно требуют отдельных исследований.

А еще, была б моя воля, я бы обязательно сохранил его сердце в кунсткамере, ибо просветленные разумом потомки непременно должны его самым тщательнейшим образом изучить и сделать соответствующие для всего человечества выводы.

Когда-нибудь — может быть, в следующей жизни — я поставлю ему гигантский бронзовый памятник и буду каждый день приходить к его подножию и класть на гладко выстриженный газончик свежие полевые цветы.

Я взял на изготовку суровое лицо и вошел. Как я и предполагал, Вера в одном лифчике и с розовыми трусиками-веревочками на щиколотках беззащитным ягненком сидела на унитазе и справляла нужду. Когда увидела меня, она, наверное, от страха пукнула.

Ничего удивительного — несколько секунд назад я видел себя в зеркале прихожей: поношенная одежда, худой, изможденный, с опухшим перекошенным лицом, с шальным вурдалачьим взглядом. Наверное, я мог бы потягаться с самым мерзким призраком из Вериных ночных кошмаров.

Она схватилась за трусы и попыталась встать, но я каменным голосом приказал:

— Сиди! Руки на колени! И она послушно замерла.

Ее глаза наполнились кроличьим ужасом.

— Не убивай! Меня заставили! — взвизгнула она.

— Тише ори! — Я ступил ближе и прикрыл за собой дверь. — А то я тебе рот заклею, и ты уже ничего не сможешь сказать в свое оправдание!

— Меня заставили! — повторила она кротким шепотом, насквозь пропитанным животным страхом.

Я надвинулся:

— Однажды я уже слышал от тебя эту фразу! Все тебя всегда заставляют. А ты здесь, бля, совсем ни при чем! Ты хотя бы, сука, понимаешь, что натворила?!

— Понимаю!

— Что ты понимаешь?! — Я схватил ее за волосы и приподнял ее лицо к своим глазам. — Ты понимаешь, что из-за тебя люди погибли?! Хрен со мной! Что я? Но Неля, Славик! Их просто убили! А ты, шлюха поганая, ссышь тут шампанским, жизнью наслаждаешься!

Наверное, я был ужасен в этом своем новом обличии и праведном гневе — по ее щекам уже ручьями текли слезы вперемешку с косметикой. Я никогда не видел такого обилия слез — несомненно, она хотела жить, жить любой ценой, и сейчас инстинктивно делала всё, чтобы выжать из меня хотя бы каплю жалости.

— Ну-ка, манда, рассказывай всё по порядку!

— Да, да, конечно!..

И Вера, продолжая сидеть голой попой на унитазе, с руками на коленях, словно послушная школьница, захлебываясь от желания угодить, рассказала всё-всё, включая самые мельчайшие подробности.

История заняла не меньше получаса, и я узнал, что всё началось сразу после того, как я познакомил ее с Валентином Федоровичем. Уже неделю спустя — я как раз отъехал в командировку на завод «Никробрил-про-дукт» — он под надуманным предлогом заманил Веру к себе в машину, отвез ее на Петровку, 38 и предъявил ей в присутствии знакомого следователя целый ряд чудовищных обвинений — минимум лет на десять лишения свободы. Он уже знал всё и о деятельности Мозгоправа, и об ее личном «вкладе» в его туристический «бизнес», а у следователя на столе уже лежали спецсообщения со всех концов страны, в которых речь шла об одной и той же шайке мошенников, реализовавших населению фальшивые путевки.

— Давай так, — предложил Валентин Федорович, — или я тебя передаю вот этому подполковнику и в ближайшие десять—пятнадцать лет ты не увидишь ни меня, ни своего Александра Владимировича, ни белый свет, или ты соглашаешься работать и тогда мы с тобой спокойно отсюда выходим и едем в самый лучший ресторан, чтобы закрепить, так сказать, наши новые отношения. У тебя одна минута. Время пошло!

— Да, но что я должна буду делать? — всхлипнула припертая к стенке Вера.

— Какое это имеет значение? — возмутился Валентин Федорович. — Всё, что скажу, — не больше! У тебя есть выбор?

— Хорошо, я согласна! — выдавила Вера, словно во сне.

— Вот и отлично! — Валентин Федорович, не стесняясь подполковника, бесцеремонно провел рукой по ее бедрам, пощупал груди. Она не шелохнулась…

Вечером того же дня они первый раз переспали, а тремя днями позже Валентин Федорович рассказал Вере, как именно и что она будет делать. И она поняла: речь идет о захвате корпорации «Никробрил-продукт» со всеми ее местными и зарубежными счетами и подчиненными фирмами и фирмочками и о моем полном отстранении от власти. Это был злодейский план, придумать который мог только сам дьявол.

На первом этапе необходимо было взять в свои руки управление всеми счетами, а для этого требовалось вывести из игры главного бухгалтера Нелю. Вера не имела понятия, что Неле грозить опасность (честное слово!). Иначе она ни за что, ни за что не согласилась бы!

Потом понадобилось подделать сотни документов, подписей, печатей, а на заключительном этапе одним махом перевести все деньги компании на специально созданные фирмы-однодневки или офшорные счета.

Далее объявился Вениамин Маркович — Мозгоправ. Валентин Федорович нашел и для него место в своей ловко продуманной схеме. Мозгоправа под весьма хитроумным предлогом выманили из испанского Бенедорфа, где он обзавелся роскошной виллой с прилегающими полями для игры в гольф и еще двумя барами на побережье. Выманили в Киев, а там прямо на аэровокзале арестовали и этапировали в Москву…

Естественно, Мозгоправ сразу же согласился «сотрудничать», тем более что ему были обещаны не только свобода и прекращение всех уголовных дел, в которых он фигурировал в качестве главного обвиняемого, но и немалые доходы.

Таким образом, и Вера, и Мозгоправ фактически стали рабами Валентина Федоровича.

Впрочем, он ко всем подобрал ключик, каждого поддел на крючок. А когда кто-то отказывался «сотрудничать», он шел напролом, втаптывал человека в грязь, как в случае с бывшим директором завода «Никробрил-продукт»…

Вот и весь рассказ.

— Значит, помимо прочего, Валентин Федорович заставил тебя и спать с собой? — Меня почему-то в первую очередь интересовало это, а не подробности финансовых махинаций.

— Да, — отвечала Вера. — На самом деле он слабоват по этой части. Но зато он заставлял меня знакомиться с разными людьми, которые его интересовали, вступать с ними в близкие отношения и вытягивать из них интересующую его информацию…

— Значит, тот грузин на Тверской…

— Да. И еще второй секретарь американского посольства…

— Ладно, одевайся, — утомленно сказал я. — У тебя есть чего-нибудь выпить?

— Шампанское…

— Я не хотел пугать тебя! — заверил я Веру на кухне, с отвращением потягивая теплое шампанское. — Тем более — я и не помышлял о мести. Поверь мне! Просто я уезжаю, навсегда, и хотел последний раз тебя увидеть!

Вера уже успокоилась и теперь смотрела на меня с теплотой и даже с жалостью в глазах.

— Ты очень плохо выглядишь! — сочувственно сказала она.

— Я знаю, — ответил я, безразлично пожав плечами.

— Хочешь меня трахнуть? Я грустно усмехнулся:

— Я уже бухаю месяц и почти ничего не ем. Боюсь, что ничего не получится…

— Давай все-таки попробуем?! — бодро предложила она.

Мы попробовали. Несмотря на ее старания, действительно ничего не получилось.

Я натянул штаны, встал перед ней на колени, положил свою голову на ее большую мягкую грудь и безмолвно заплакал.

Она гладила меня по голове, пытаясь успокоить, и от этой волнующей материнской ласки мне стало еще горше и больнее, так, что слезы фонтаном брызнули из глаз, а в горле застряли рыдания.

— Ничего, это временно, — успокаивала она меня, продолжая тешить заботливой рукой. — Ты молодой, красивый, умный. Придешь в себя, всё образуется…

Наконец я поднялся. Пошел в ванную комнату, умылся, потом вернулся и допил из бутылки оставшееся шампанское.

— Ладно, я пошел. Прощай, Вера!

Я было направился к входной двери, но она меня остановила:

— У тебя есть деньги?

— Деньги? — Я вынул из кармана мятый бумажный комок — рублей двести.

— Подожди. — Вера ушла в комнату. Через минуту она вернулась и протянула мне толстую пачку долларов — тысяч двадцать. — Возьми!