Меня часто вызывали на допрос к следователю, который часами меня «колол», желая выудить все, что я знаю. Казалось, его мало беспокоит пожар в прачечной, по факту которого и было заведено уголовное дело, — ему подавай весь расклад о бизнесе и, главное, о полученных доходах. Я ему так ничего толком и не сказал, морочил его, что было сил, а потом случайно узнал, что этот капитан непосредственно связан с моими недругами. Он оказался отцом одного из подручных главного «афганца» — Игорька.

Долгое время за мной следили. Я вынужден был хитрить, изворачиваться. На улице, видя, что за мной увязался «хвост», я неожиданно вскакивал в уходящий автобус или останавливал такси. Постепенно у меня развилась мания преследования.

Потом один мент, майор Еременко, с которым я как-то познакомился в очереди за вином, пообещал мне помочь по дружбе, однако настоятельно рекомендовал на время исчезнуть. Я последовал его совету. Две недели я прожил у родителей, две — на даче у друга, а потом целый месяц пьянствовал у Костыля, в компании Вовочки, возложив на алтарь низменных пороков и пламенных страстей не одну зарплату академика.

Впрочем, мое долгое отсутствие не принесло результата…

Хотя уголовное дело, благодаря содействию Еременко, закрыли, часть денег, оставшихся у меня после пожара в прачечной я все-таки отдал Игорьку, с которым решил не связываться, вследствие чего он на радостях и в знак примирения пригласил меня в ресторан и после третьей бутылки водки обещал оставить в покое. Остальные деньги я поспешил беспечно растратить, в том числе купил взамен угнанного автомобиля новенький ВАЗ, шестую модель.

Прошел год. Долго рассказывать обо всех моих приключениях. Поверьте, каждое из них достойно отдельного повествования. В общем, через год я уже сидел в собственном кабинете и распоряжался сотней человек. У меня было два арендованных магазина, около пятнадцати палаток и две точки на Рижском рынке.

Работа кипела. Народ сметал с прилавков все, особенно к праздникам. Выручку мешками свозили в головную контору. Я круглые сутки проводил на работе. «Делать бизнес» оказалось настолько увлекательно, что мне и в голову не приходило провести вечер где-нибудь в театре или уехать на выходные за город. Только работа, без обеда, на полную выкладку.

Чуть позже я занялся внешнеэкономической деятельностью. Ездил то в Германию, то на Тайвань. Договаривался с таможенниками. Заграничные товары нескончаемым потоком хлынули в страну. Я обзавелся двумя сотнями постоянных оптовых покупателей, которые примерно раз в месяц выкладывали на бочку кругленькую сумму.

Постепенно стала поднимать голову конкуренция. Битва ожидалась жестокая. Но я был готов к ней, уже видя себя в недалеком будущем богатейшим человеком, сосредоточившим в своих руках необъятные капиталы.

Чувствуя себя хозяином жизни, я сильно изменился. Забросил родителей, совсем забыл о друзьях, стал наглым, циничным, заносчивым. Ездил на иномарке с водителем, одевался в дорогие костюмы, прикуривал от золотой зажигалки.

Однажды ко мне в кабинет, легко преодолев хилые заслоны, ввалились бандиты. Не те дешевые рэкетиры, типа «афганцев», или какие-нибудь залетные мудаки, которыми в то время кишела Москва и с которыми приходилось разбираться по три раза на дню, а самые настоящие члены известной преступной группировки. Их было трое молодых широкоплечих парней в золотых цепях и браслетах. Было видно невооруженным глазом, что за ними стоит реальная сила.

Главный представился Олегом. У него были повадки кобры, настигшей белого пушистого кролика. Он сверлил меня пронзительным взглядом, а его в общем-то чистая и логичная речь была нарочито разукрашена воровским жаргоном и похабной лексикой.

Я заметно расстроился.

— Не дрейфь! Дружи с нами, и все у тебя будет как у людей! — сказал Олег.

— Двадцать пять процентов доходов за крышу — это, по-моему, слишком много! — ответил я. — Неужели кто-то соглашается?

— С одной стороны, это, конечно, не мало, — кивнул Олег. — Но с другой стороны… э-э… мы ведь можем и просто все отнять. Возможностей у нас более чем достаточно, поверь мне. Ты думаешь, кто-нибудь сможет нам помешать? Ошибаешься! Нас очень много. Мы вооружены, как десантная часть. И у нас все схвачено. До самого верха! И менты и прокуратура. Даже депутаты. Так что выбора у тебя нет…

— Ты еще будешь торговаться с нами, фуфло?! — Один из сопровождающих Олега, с огромной квадратной головой, угрожающе вскочил, едва не упершись головой в потолок кабинета. — Тебе, кажется, сказали: двадцать пять процентов!

Олег придержал своего товарища, попытался успокоить его. Впрочем, тот еще долго нервничал, выражая желание немедленно разорвать в клочки несговорчивого предпринимателя.

Мне показалось, что они ломают комедию, которую уже играли много-много раз.

— И потом, — продолжил Олег, — на этих условиях с нами работают многие фирмы. — И он назвал два десятка известнейших московских кампаний и даже несколько банков…

— Ну, если двадцать пять процентов отдавать вам, то что же останется на налоги? — удивился я.

— А ты не плати налоги, — посоветовал Олег. — Мы тебя научим, как это сделать, а если чего — прикроем…

После двухчасового разговора я наконец сказал:

— Хорошо, я подумаю и с вами свяжусь…

— Подумай, — согласился Олег. — Мы тебя… э-э… не торопим. Две недели хватит?

— Только крепко подумай! — бандит с квадратной головой опять вскипел. — А то потом думать будет нечем! — И он приставил к своему виску палец: — Кых!

Когда Алексей приезжал в Москву, я лично встречал его на вокзале и сразу вез к себе домой. Чтобы скорее покончить с делами, он спешил передать мне тяжелый газетный сверток с деньгами.

— Какие ко мне вопросы? — серьезным тоном спрашивал он.

— Да нет у меня к тебе вопросов. Все и так ясно! — весело отвечал я, небрежно откладывая сверток с деньгами в сторону.

На этот раз Алексей был не в меру задумчив.

— Что с тобой? Опять Юля встала на твоем пути?

— Нет, с ней покончено раз и навсегда.

— Тогда что тебя тревожит?

— Да так, всякие мысли в голову лезут…

— Расскажи какие?

— Тебе вряд ли будет это интересно.

В личной беседе с моей подачи он теперь переходил на «ты», но в офисе, на совещании или при официальном разговоре всегда возвращался к Александру Владимировичу.

— Но все же, — настаиваю я.

Алеша шумно отхлебнул горячий чай. Обжегся, скорчил гримасу. Нацедил немного в блюдце. Опомнился, покосился на меня — я смотрел в другую сторону, снова наполнил чашку — решил подождать, пока остынет. Задумчиво разглядывает мои огромные китайские вазы, которые так поразили его в первый раз.

— Как быстро все исчезает в вечности! Мы, любая материя, память о нас! К чему же тогда вся эта борьба? Ведь нами движут совершенно примитивные мотивы. Мы более чем ничтожны в своей бренности, в своих глупых устремлениях. А как смехотворно наше тщеславие!

Похоже, это был камень в мой огород. Я давно привык к подобным разговорам с Алексеем. Живя в окружении пустых людей, утомившись от их скудоумия и жалких устремлений, измордованный всеобщим унынием бытия, я как глотка свежего воздуха жаждал встречи с Алексеем. Когда удавалось пообщаться, мой мозг просыпался, начинал радостно набирать обороты. Все быстрее, быстрее. Эти беседы заставляли меня думать, учили воспринимать происходящее с философским спокойствием, помогали жить!

— Мне кажется, ты несколько преувеличиваешь. — Я раскрыл створки шкафа, и перед гостем разверзся необъятных размеров алкогольный бар. — Будешь?

— Нет, спасибо. Я последнее время предпочитаю не употреблять.

— Похвально. Тогда я тоже не буду. — Я разочарованно закрыл бар и пододвинул к себе банку с кофе.

— Так вот, — продолжал мой собеседник, — наша бездумная жизнь вряд ли имеет смысл, не только для нас самих, но и для высшей истины. Мы дышим, ходим, мечтаем, страдаем, питаем надежды, наслаждаемся богатством и властью либо влачим жалкое существование — все равно. Для вечности мы — всего лишь мертвецы!