– Нет проку! Дикие Люди уже высмотрели все, что можно высмотреть в таком плохом воздухе. Они скоро придут и будут говорить.

Между тем военачальники собрались на совет. Но не успел он начаться, как из кустов выступило еще несколько оживших шишиг, так схожих с Ганом, что Мерри не смог бы отличить их друг от друга. Они тут же обратились к своему вождю на гортанном, ни на что не похожем языке. Выслушав их, Ган повернулся к Королю.

– Дикие Люди говорят много разных вещей, — раздумчиво начал он. — Пусть ваша будет осторожней! За Дином много людей. Час ходьбы отсюда. — Он показал в сторону чернеющей впереди горы–маяка. — От этого места и до новых стен, которые построили каменные люди, все пусто. Но и стен больше нет. Там, где раньше стояла стена, — гургун. Они разбивают стены громом, который взяли с неба, разбивают их бревнами из черного железа. Но они не берегутся. Не смотрят по сторонам. Думают, их друзья смотрят за всеми дорогами. Думают, никто не пройдет!

Ган издал горлом какие–то странные клокочущие звуки, означавшие, по–видимому, смех.

– Отлично! — вскричал Эомер. — Тьма тьмой, а все же светит нам и огонек надежды! Враг хитер, но его хитрость нам на руку. Проклятая темень отлично прикрыла нас. А оркам, видно, так не терпится разнести Гондор по камешку, что они забыли обо всем на свете! Я боялся этого препятствия больше всего: они могли бы долго удерживать стену. Но теперь, если уж нам удалось зайти так далеко, мы обязательно прорвемся!

– Еще раз благодарю тебя, Ган–бури–Ган, Вождь Лесного Народа! — воскликнул Теоден. — Пусть тебе сопутствует удача! Спасибо за вести и помощь!

– Пусть ваша убивает гургун! Пусть убивает злых орков! Вот тогда Дикие Люди будут довольны. Слова им ни к чему, — ответил Ган. — Прогоните нехороший воздух! У вас есть светлое железо. Возьмите его и прогоните тьму!

– Ради этого мы и ехали сюда, — заверил Король. — И не отступим! А чего нам удастся добиться, покажет завтрашний день.

Ган–бури–Ган опустился на корточки и в знак прощания коснулся земли бугристым лбом; затем встал, сделал шаг — и вдруг остановился, принюхиваясь, как зверь, почуявший незнакомый запах. Глаза его засверкали.

– Ветер меняется! — крикнул он и с этими словами исчез во мраке, — никто даже глазом не успел моргнуть.

Пропали и его приближенные. Больше всадники Рохана их уже никогда не видели. В отдалении, на востоке, снова раздался дробный стук барабанов. Странными и безобразными показались роханцам Дикие Люди, но никому и в голову не пришло заподозрить их в измене.

– В проводниках больше нужды нет, — сказал Эльфхельм. — Среди нас есть всадники, которые в мирные дни бывали в Мундбурге, я в том числе. Когда мы выйдем на главный тракт, он как раз свернет к югу. Оттуда до стены еще лиг семь. Раньше по обе стороны дороги росла трава. Гондорские гонцы всегда делают ставку на эту часть пути, когда спешат. Мы поскачем быстро и без лишнего шума.

– Жестокая сеча ждет нас впереди. Потребуются все наши силы, — молвил Эомер. — Всадники нуждаются в отдыхе. Мой совет — выступим ночью и рассчитаем так, чтобы выехать на городские поля с первым лучом солнца — если, конечно, солнце встанет. А нет — битва начнется по знаку Повелителя.

Теоден постановил быть по сему; военачальники разошлись, но вскоре Эльфхельм воротился.

– Вернулись разведчики, о Король, — доложил он. — За тем серым лесом ничего подозрительного не видно. Вот только двое убитых и две мертвых лошади.

– И что же? — спросил Эомер. — Кто эти убитые?

– Похоже, гондорские гонцы. По–видимому, один из них — Хиргон. По крайней мере в его руке зажата Красная Стрела. Но труп обезглавлен, так что точнее не скажешь. Можно еще добавить: когда их настигли, они скакали прочь от города. Должно быть, у стены они встретили врагов. С тех пор прошло уже добрых две ночи, если гонцы, по своему обыкновению, меняли в пути лошадей. Достигнуть Города и повернуть нам навстречу они не могли никак.

– Значит, Дэнетор не знает, что мы получили Стрелу, — нахмурился Теоден. — Должно быть, он отчаялся нас дождаться.

– Когда спешишь, отсрочка не к добру, — сказал Эомер. — Но лучше поздно, чем никогда, и мне кажется, с тех пор, как люди умеют говорить, эта старая пословица никогда еще не была так кстати!

Стояла ночь. Роханские всадники молча мчались вдоль обочин тракта. Дорога, огибая подножие Миндоллуина, постепенно отклонялась к югу. Вдалеке почти прямо по ходу на черном небе стояло багровое зарево, наполовину скрытое темным склоном исполинской горы. Войско уже приближалось к стенам Пеленнора, но признаков рассвета не было и в помине.

Король ехал в середине головного отряда в окружении своих дружинников. Следом скакал эоред Эльфхельма. Мерри заметил, что Дернхельм покинул свое место в строю и под прикрытием темноты постепенно начал выезжать вперед, пока не поравнялся с дружинниками Короля. Вдруг головной отряд остановился. Мерри услышал негромкие голоса. Вернулись разведчики, побывавшие почти у самых стен. Они рассказывали Королю о том, что им удалось увидеть.

– Пожары, пожары, Повелитель, — говорил один. — Город в кольце огня. У стен кишат враги. Похоже, неприятель бросил туда почти все силы. У наружной стены, сколько мы могли судить, почти никого нет, а кто есть — разбирают стену и по сторонам не смотрят.

– Вспомни, о государь, слова Дикого Человека! — подал голос второй. — В мирное время я жил на верхних пастбищах и тоже умею ловить вести из воздуха. Меня зовут Видфара[556]. Помяни мое слово, государь: ветер меняется! Слышен запах моря. Соль в воздухе — ее ни с чем не спутаешь! Утром погода станет другой. Когда ты минуешь внешние стены, проглянет солнце.

– Если ты прав, да будут благословенны годы твоей жизни, Видфара, отныне и до смертного твоего часа, — ответил Король, просветлев лицом.

Повернувшись к дружинникам, он возгласил так, что его могли слышать и всадники первого эореда:

– Наш час настал, о дети Эорла, всадники Марки! Пред вами — пламя и враги, за вами — далекий дом. Помните: битва идет на чужой земле, но слава, которую вы себе стяжаете, останется вашей навеки! Вы дали слово. Настало время сдержать его! Во имя Короля, во имя земли нашей и во имя дружбы!

Роханцы ударили копьями о щиты.

– Эомер, сын мой! Ты поведешь первый эоред, — продолжал Теоден. — Держись в середине, при королевском знамени. Эльфхельм! Как только мы возьмем внешнюю стену, ты поведешь своих воинов на правый фланг, а Гримбольд[557] — на левый. Остальные пусть следуют за ними по своему усмотрению[558]. Удар старайтесь наносить в самую гущу. Мы не знаем, что делается на поле, и сказать пока больше ничего нельзя, но повторяю: Тьмы — не бойтесь! Вперед, на битву!

Головной отряд, а за ним и все войско двинулись вперед — но не во весь опор, а рысью: предсказание Видфары пока что не сбывалось, тьма и не думала рассеиваться. Мерри трясся за спиной Дернхельма; одной рукой он покрепче вцепился в седло, другой пытался высвободить меч. Только теперь он сполна почувствовал горькую правду слов Короля: «Что тебе делать в таком бою, Мериадок?..» Сейчас он, повесив голову, ответил бы: «Много что! Например, мешать всаднику, а еще — не терять надежды, что удержусь в седле и не погибну под копытами…»

До Пеленнора оставалось меньше лиги. Расстояние это кони одолели быстро — по мнению Мерри, даже чересчур быстро. Раздались дикие вопли, звон оружия, но бой продолжался недолго. На развалинах стены было мало орков; к тому же появление всадников привело их в такое замешательство, что перебить одних врагов и разогнать других не составило большого труда. У разрушенных Северных Ворот Король вновь ненадолго остановился. Первый эоред окружил Теодена и прикрыл его с тыла. Отряд Эльфхельма отъехал к правому флангу, но Дернхельм, покинув свое место, каким–то образом оказался рядом с Королем, между тем как всадники Гримбольда свернули влево, к пролому, зиявшему чуть поодаль.