Загрохотали барабаны, к небу взвились языки пламени. Исполинские створки Черных Ворот разом распахнулись. Как бурлящая вода из открытого шлюза, наружу хлынула неисчислимая армия.
Парламентеры Запада вскочили на коней и под улюлюканье мордорских полчищ поскакали прочь. Глаза воинам застлала пыль — это перешла в наступление армия кочевников с Востока, ждавшая сигнала в тени последнего отрога Эред Литуи, за левым Зубом. Со склонов по обе стороны Мораннона лавиной покатилась бесчисленная орочья рать. Капкан захлопнулся. Вскоре вокруг двух серых холмов, где плечом к плечу стояли роханские и гондорские воины, сомкнулось море вражеских полчищ, числом вдесятеро превосходивших армию Владык Запада. Стальные челюсти Саурона сошлись на предложенной приманке.
Для подготовки к бою у Арагорна оставались считанные минуты. На одном холме встал он сам рядом с Гэндальфом; над ними захлопало на ветру прекрасное, обреченное знамя с Древом и Звездами. На другом холме развевались знамена Рохана и Дол Амрота — Белый Конь и Серебряный Лебедь, а вокруг холмов, ощетинившихся на все четыре стороны света копьями и мечами, сомкнулись воины Запада. Лицом к Воротам Мордора, откуда ожидался первый яростный натиск, стояли сыновья Элронда; по левую руку от них обнажили мечи дунаданы, по правую — готовились дорого продать свою жизнь князь Имрахил со своими подданными из Дол Амрота, высокими и прекрасными рыцарями, а с ними — лучшие гвардейцы Сторожевой Башни.
Налетел порыв ветра, пропели рога, засвистели стрелы. Солнце, взбиравшееся все выше, затмилось чадным мордорским маревом и стояло над головами маленькое, тускло–красное, далекое, словно в конце дня — или при конце мира[593], в преддверии Вечного Мрака. Из поднебесной мглы с леденящим кровь воем, возвещая смерть, ринулись Назгулы, и от тлевшей еще надежды остались одни угли.
Услышав, что Гэндальф отверг условия Врага и обрек Фродо на долгие пытки в Черной Башне, Пиппин согнулся чуть ли не в три погибели, как от удара, — так ему стало страшно. Но теперь он взял себя в руки. Хоббит стоял бок о бок с Берегондом, в первой шеренге Гондора, рядом с рыцарями князя Имрахила. Лучше, казалось ему, поскорее умереть, раз уж все кончилось так, а не иначе, и оборвать на полуслове горькую повесть, которой обернулась его недолгая жизнь.
– Мерри бы сюда, — услыхал он свой голос. Глаза его следили за приближающимися врагами, а в голове одна за другой проносились короткие мысли: «Что ж! Теперь я, по крайней мере, понимаю бедного Дэнетора. Если смерти не избежать, мы вполне могли бы погибнуть вместе — Мерри и я. Почему бы и нет? Но Мерри далеко. И к лучшему! Пусть его конец будет легче моего. А пока я должен сделать все, что в моих силах».
Хоббит вынул меч и бросил взгляд на красную и золотую вязь, бегущую по клинку. Летучие нуменорские руны горели на лезвии, как пламя. «Для этого часа его, наверное, и ковали, — пришло в голову Пиппину. — Эх, вот бы разделаться с этим мерзким Посланником! Тогда бы я догнал старину Мерри. Ну ничего, я еще ткну как следует кого–нибудь из этого звериного отродья, прежде чем все кончится. Если бы вот только увидеть еще разочек прохладное солнышко да зеленую травку…»
Не успел он додумать, как первая волна врагов накрыла их. Орки, увязшие в болоте перед холмом, остановились и обрушили на воинов Запада град стрел; однако через болото, раздвинув ряды орков, уже шагали горные тролли с плато Горгорот, ревевшие на ходу по–звериному. Это были настоящие чудовища: ростом великаны, в плечах — косая сажень… Ни один человек не мог бы сравниться с ними ни ростом, ни силой. Тело их вместо одежды покрывала колючая чешуя; а может быть, такая у них была кожа? Крепкие, круглые черные щиты и тяжелые молоты сжимали они в узловатых, жилистых руках. Болото было им нипочем. Без колебаний они ступили в черный ил и с воем двинулись вперед. Как шквал, врéзались тролли в ряды гондорцев, расплющивая молотами шлемы и головы, сминая щиты и ломая кости, — так кузнецы куют горячее, податливое железо. Один из ударов обрушился на сражавшегося рядом с Пиппином Берегонда; тот рухнул, и огромный предводитель троллей, выпустив когти, склонился над ним, — у этих гнусных тварей в обычае было перегрызать горло добыче.
Пиппин с силой, снизу вверх, вонзил в тролля свой меч. Покрытый письменами клинок Запада пробил чешую и глубоко вошел в брюхо чудовища. Хлынула черная кровь. Великан ступил вперед и тяжко, как кусок скалы, рухнул, похоронив под собой и человека, и хоббита. Тьма, смрад и сокрушающая кости боль навалились на Пиппина, и он полетел куда–то в бездонную черную пропасть.
«Так я и знал, что этим кончится», — мелькнула у него мысль — и упорхнула.
Он успел еще рассмеяться про себя, ибо почти весело было знать, что ты наконец–то свободен от всех сомнений, переживаний и страхов. Но на самом краю беспамятства, когда эта последняя мысль уже покидала его, Пиппин вдруг услышал голоса. Кричали, казалось, откуда–то из давно забытого мира, из невероятной дали:
– Орлы! Орлы летят!
На мгновение Пиппин задержался у порога.
«Бильбо! — вспомнил он. — Но нет! Это было в его истории, давным–давно. А это моя история, и ей настал конец. В добрый путь!»
С этим он перешагнул порог и больше ничего не видел.
ЧАСТЬ 6
Глава первая.
БАШНЯ КИРИТ УНГОЛ
Сэм с мучительным усилием поднялся с земли. Сначала он не понял, где находится, но в следующий миг отчаяние и горе снова нахлынули на него: он все вспомнил. Он был в глубоком темном подземелье, у нижних ворот орочьей крепости, но с внешней стороны. Медные створки по–прежнему были наглухо закрыты. Видимо, он с размаху налетел на них и упал замертво. Сколько времени прошло с тех пор, сказать было трудно; он помнил только, что перед этим был взбешен и весь горел от ярости. Сейчас его била дрожь. Хоббит подкрался к воротам и приложил к ним ухо.
Из–за ворот доносился невнятный шум орочьих голосов, но вскоре стих и он. Голова раскалывалась, перед глазами плыли огненные пятна, но Сэм взял себя в руки и собрался с мыслями. В одном сомнений не было: через эти ворота ему в орочью крепость не проникнуть. «Здесь можно не один день прокуковать, пока они откроются, — подумал Сэм, — а ждать–то как раз и нельзя!» Время было на вес золота. В чем его долг, Сэм знал теперь твердо: спасти хозяина — или погибнуть.
«Больше похоже на второе, — мрачно отметил он про себя, вкладывая Жало в ножны и поворачиваясь спиной к медным створкам ворот. — Здесь это раз плюнуть».
Он медленно, ощупью двинулся назад по туннелю, не решаясь вынуть из–за пазухи эльфийский светильник и пытаясь связать воедино все, что произошло, начиная с Перепутья. Который теперь час? — пришло ему в голову. Наверное, один день кончился, а второй еще не начался… Но счет дням был потерян безвозвратно. Здесь царила тьма, здесь день и ночь не помнили своих имен, и всякий, кто попадал сюда, тоже был обречен забвению. «Интересно, думают ли они про нас хоть немножко, — вздохнул Сэм, — и что у них там делается?» На слове «там» он помахал рукой, но не на запад, как думал, а на юг — ибо снова находился в боковом туннеле Шелоб. На западе солнце приближалось к полудню, шло четырнадцатое марта по Засельскому Календарю. Арагорн вел из Пеларгира Черный Флот, Мерри спускался с Рохирримами по Долине Каменных Телег, а в Минас Тирите начинался пожар, и в глазах Дэнетора, к ужасу Пиппина, разгоралось безумие. И все же ни труды, ни тревоги не могли помешать друзьям постоянно возвращаться мыслями к Фродо и Сэму. О них помнили. Но Фродо и Сэм находились далеко, слишком далеко, чтобы им можно было помочь. Самая сосредоточенная и могучая мысль не смогла бы в эту минуту ничего сделать для Сэмуайза, сына Хэмфаста Гэмги: он был совершенно один.
Долго ли, коротко ли, Сэм снова оказался у каменной двери, преграждавшей выход из орочьего туннеля. Не отыскав, как и в прошлый раз, ни замкá, ни засова, он снова перевалился через верх и шумно спрыгнул на землю с противоположной стороны. Затем он крадучись двинулся к выходу из пещеры Шелоб, где все еще покачивались на холодном ветру обрывки огромной паутины: после теплой зловонной тьмы, оставшейся позади, ветер показался Сэму холодным, но нет худа без добра — по крайней мере, это помогло ему немного взбодриться. Он осторожно выбрался наружу.