– В последнее время мне снились темные сны, — сказал он. — Но теперь я проснулся. Жаль, что ты не пришел раньше, Гэндальф! А нынче, боюсь, уже поздно. Род мой доживает последние дни. Недолго осталось стоять этим Палатам, построенным Брего, сыном Эорла! Трон роханских королей сгинет в огне пожара[381]. Что мне делать?

– Ты можешь сделать еще очень многое, — ответил Гэндальф. — Но прежде всего пошли за Эомером! Ты держишь его под стражей, ибо таков был совет Гримы, коего все, кроме тебя, зовут Червеустом. Прав я или нет?

– Прав, — ответил Теоден. — Но Эомер взбунтовался против моих повелений и угрожал Гриме смертью у моего трона.

– Можно любить тебя и не любить Червеуста, а тем более — его советов, — возразил Гэндальф.

– Может быть… Добро же! Я поступлю по твоему слову. Позови ко мне Гаму! Привратником он оказался ненадежным — что ж, пусть побудет на посылках! Пусть один виноватый приведет другого на мой суд!

Он произнес это сурово, но, взглянув на Гэндальфа, улыбнулся; морщины, оставленные на его лице заботами и тревогой, разгладились — и более уже не появлялись.

Гама отправился выполнять приказ, а Гэндальф отвел Теодена к скамье и сел у его ног на верхней ступеньке. Арагорн и остальные встали рядом.

– У меня нет времени поведать тебе все, что ты должен услышать, — начал Гэндальф. — Но если не посрамится моя надежда, вскоре я смогу поведать тебе всю правду от начала и до конца. Знай, о Король, что стране угрожает опасность, какая не снилась тебе даже в черных снах, насланных Червеустом. Но ты уже не спишь более. Ты жив, о Король! Гондор и Рохан не одиноки. Враг сильнее, чем мы способны себе представить, но у нас есть надежда — надежда, о которой он не подозревает.

Гэндальф заговорил быстро, но тихо: никто, кроме Короля, не мог расслышать его слов. Глаза Теодена светились все ярче — и наконец он встал, выпрямился во весь рост и обернулся к востоку. Гэндальф тоже поднялся, встал рядом — и они вместе посмотрели вдаль с высоты холма.

– Воистину, — произнес Гэндальф ясно и громко. — Воистину, и страх наш, и надежда наша — там! Все висит на волоске. И все–таки, если мы продержимся еще немного, спасение может прийти к нам.

Вслед за Гэндальфом и Теоденом повернули головы на восток и остальные. Тревога и надежда читались в глазах: что происходит там, за чертой горизонта, за черными горами, окружающими Страну Мрака? Где теперь Хранитель Кольца? И впрямь, тонка ниточка, на которой держится спасение! Леголас напряг зрение, и его эльфийские глаза различили в дальнем далеке яркий блик солнца на шпиле Сторожевой Башни, а за Башней, в совсем уже невообразимой дали, еле заметный язык пламени, то вспыхивавший, то гасший — далекую, но ни на миг не ослабевающую угрозу.

Теоден тяжело опустился на скамью, словно его прежняя усталость снова взяла верх над волей Гэндальфа.

– Увы! — проговорил он. — Лихие дни выпали мне на долю, и не в зрелости, а на закате моей жизни; прощай же, покой, столь желанный и заслуженный долгими трудами! Увы отважному Боромиру! Молодые гибнут, а старцы влачат свои дни понапрасну и дряхлеют! — И он тяжело уперся руками в колени.

– Руки твои еще обретут былую силу — дай им только сжать рукоять меча, — сказал Гэндальф.

Теоден приподнялся, и рука его потянулась к бедру, но вместо меча нащупала пустоту.

– Где же Грима держит мой меч? — пробормотал Король.

– Возьми этот, о Повелитель! — послышался снизу громкий голос. — Он всегда служил тебе верой и правдой!

Два воина взбежали по ступеням и остановились на одной из последних, чуть ниже Теодена. Один из воинов был Эомер. Голова его была обнажена, лат на груди не было; но в руке он держал меч без ножен и, преклонив колено, протягивал его Королю рукоятью вперед.

– Что это значит? — сурово спросил Теоден, повернувшись к Эомеру.

Оба воина остолбенели. В первое мгновение они не узнали своего Короля. Перед ними стоял седобородый богатырь, статный и величественный; куда же делся сгорбленный старец, которого они в последние месяцы видели только сидящим или опирающимся на трость?

– Вели казнить или миловать, Повелитель, — ответил, трепеща, Гама. — Я решил, что Эомер освобожден из–под стражи, и сердце мое так возрадовалось, что я, должно быть, согрешил и поступил против твоей воли. Я подумал, что Эомер снова Маршал Страны Всадников, и поэтому надлежит исполнить его просьбу — вернуть ему меч.

– Я просил меч лишь затем, чтобы положить его у твоих ног, Повелитель! — воскликнул Эомер.

Наступило молчание. Теоден сверху вниз смотрел на коленопреклоненного Эомера. Тот протягивал ему меч, но Король медлил.

– Так возьмет Король меч или нет? — нарушил тишину Гэндальф.

Теоден медленно протянул руку, и, когда пальцы его коснулись рукояти, всем почудилось, что истончившаяся рука старца на глазах наливается силой. Вдруг Теоден поднял меч и, со свистом рассекая воздух сверкающим клинком, очертил им несколько быстрых кругов над головой. Возвысив голос, он громко воззвал к своим воинам по–рохански:

Стражники, решив, что Король зовет их, бросились вверх по лестнице. Увидев своего владыку, они изумленно остановились и в едином порыве протянули мечи к его ногам, восклицая:

– Повелевай, о Король!

– Уэсту Теоден хал![382] — вскричал Эомер. — Мы все рады видеть тебя полным сил, о Повелитель! Попробуйте теперь сказать, что Гэндальф приносит одни только невзгоды!

– Возьми свой меч назад, Эомер, сын сестры моей! — повелел Король. — А ты, Гама, отыщи мой! Он взят на сохранение Гримой. Грима тоже пусть предстанет передо мной. Так как, Гэндальф? Ты обещал мне дать совет, если я соглашусь внимать тебе. Что же это за совет?

– Ты уже не нуждаешься в нем, — улыбнулся Гэндальф. — Мой совет был — довериться Эомеру и отстранить от себя лжеца советника с его коварными речами, а еще — отбросить страх и сожаления. Пора взяться за самое насущное дело. Все, кто может сидеть в седле, пусть немедленно выступают в поход на запад, как и предлагал Эомер! Прежде всего мы должны разобраться с Саруманом, пока есть время для этого. Если мы не одолеем Сарумана, мы погибнем[383]. Если одолеем — нас будут ждать новые дела. Все, кто остается здесь — дети, женщины, старики, — должны укрыться в горах, в старинном убежище Рохирримов. Разве не для таких дней существует эта крепость? Пусть люди возьмут с собой еды, но не разрешай им медлить и нагружать телеги сокровищами — ни великими, ни малыми. Речь идет о жизни и смерти.

– Твой совет по душе мне, — согласился Теоден. — Пусть роханцы готовятся к походу! А вы, друзья мои? Правду ты сказал, Гэндальф, — мы стали неучтивы. Вы скакали всю ночь напролет, а время к полудню. Вам не предложили ни отдыха, ни трапезы. Приготовьте гостям покои — им надо выспаться! Но сначала накормите их.

– О нет, Повелитель! — возразил Арагорн. — Усталым путникам еще рано искать покоя. Воины Рохана должны оседлать коней сегодня же, а наши меч, лук и топор отправятся с ними. Не за тем принесли мы их к твоему порогу, чтобы они праздно лежали под стеной Золотых Палат, о Властитель Марки! Я обещал Эомеру, что буду сражаться с ним бок о бок!

– Тогда у нас воистину есть надежда на скорую победу! — воскликнул Эомер.

– Надежда есть, — подтвердил Гэндальф. — Но Исенгард крепок. Кроме того, близятся иные невзгоды… Не мешкай, Теоден! Как только мы выступим в поход, уводи свой народ в Дунхаргскую Крепость[384], в горы!

– Нет, Гэндальф, — возразил Король. — Ты, должно быть, сам не ведаешь силы своего волшебства! С той минуты, как ты исцелил меня, все изменилось. Я сам встану во главе войска — и, если так решит судьба, паду одним из первых. Тогда сон мой будет спокойным.