– О Крылатом Посланце?! — вскричал Леголас. — У переката Сарн Гебир я подстрелил из лука Галадриэли какое–то летающее чудовище, и оно рухнуло за реку. Какой нас тогда охватил ужас! Что это было?

– Стрелы ему не страшны, — вздохнул Гэндальф. — Ты попал в его крылатую лошадку, только и всего. Это был славный выстрел. Но Всадник уже обзавелся новой. Ибо это был Назгул, один из Девятерых — да, да! Теперь кони Черных Всадников летают. Скоро тень их крыльев падет на последние армии наших друзей и закроет солнце… Но им еще не дано разрешения показываться за Великой Рекой, и Саруман ничего не знает о том, что Кольценосные Призраки приняли новый облик. Он думает только о Кольце. Побывало ли оно на месте битвы? А если побывало — кто его подобрал? Что произойдет, если оно попадет к Теодену, правителю Марки? Это опасность, и немалая! Вот почему он спешил обратно в Исенгард, чтобы удвоить, а лучше — утроить армию, которая воюет с Роханом. Между тем ему грозит другая опасность, которой он не видит, сжигаемый своими мечтами, хотя она у него под боком. Он забыл о Древобороде.

– Ты опять говоришь сам с собой, — посетовал Арагорн. — Растолкуй, кто такой Древобород? Я, правда, начинаю понимать, почему ты сказал, что Саруман дважды предатель, но никак не могу взять в толк, что проку, если двое хоббитов случайно забрели в Фангорнский лес? Что мы выгадали, кроме долгой и безуспешной погони?

– Минуточку! — воскликнул Гимли. — Первым делом я хочу прояснить один вопрос. Тебя или Сарумана мы видели вчера вечером, Гэндальф?

– Уж никак не меня, — заверил Гэндальф. — Видимо, это и впрямь был Саруман. Неужели мы с ним так похожи? Вот почему ты покушался на мою шляпу! Раз так — прощаю!

– Ладно, ладно! — смутился Гимли. — Хорошо, что это был не ты, и хватит об этом!

– О да, мой добрый гном! — снова рассмеялся Гэндальф. — Приятно бывает узнать, что ошибался не во всем! Я знаю это по себе. Но я ничуть не в обиде за прохладную встречу, о нет! Как я могу тебя винить, я, Гэндальф, без конца твердивший всем и каждому: когда имеешь дело с Врагом, не доверяй никому и ничему, даже собственным рукам! Мир тебе, Гимли, сын Глоина! Может быть, тебе еще доведется увидеть нас с Саруманом одновременно. Тогда у тебя будет случай сравнить.

– Но что же хоббиты? — вмешался Леголас. — Мы положили столько сил на поиски, а ты, похоже, знаешь, где Мерри с Пиппином, и молчишь!

– Они гостят у энтов, у Древоборода.

– У энтов?! — воскликнул Арагорн. — Так что же, получается, не лгут легенды о великанах, которые обитают в глуби лесов и пасут деревья? Значит, энты существуют до сих пор? Я был уверен, что они жили в Старшую Эпоху, если жили вообще и их не выдумали роханцы!

– Роханцы? Выдумали?! Что ты! — возмутился Леголас. — Нет! Любой эльф из Черной Пущи споет тебе с добрый десяток песен про древний народ Онодримов и про их вековое печалование. Но для нас они тоже только память о былом. Право, доведись мне повстречать хотя бы одного энта, я бы решил, что снова молод! Древобород! Подумать только! Да ведь это и значит Фангорн, если перевести на эльфийский. А ты, Гэндальф, говоришь о нем как о существе из плоти и крови. Кто же он?

– Ты, дружок, слишком прыток, — сказал Гэндальф. — Фангорн прожил долгую, неторопливую жизнь. Я знаю о нем совсем немного, но даже из этого немногого получится очень и очень длинная история, а у нас нет времени. Древобород — это действительно Фангорн, хранитель Фангорнского леса, старейший из энтийских патриархов, да и не только из них: старше его среди обитателей нынешнего Средьземелья вообще никого не сыщешь. Очень надеюсь, что ты с ним повстречаешься, Леголас! Мерри и Пиппину крепко повезло: они столкнулись с ним нос к носу, вот на этом самом месте, где мы с вами теперь сидим. Это было два дня назад. Древобород взял их с собой на дальний конец леса, к самому подножию гор, — там у него дом. Захаживает он на эту поляну, как правило, если чем–нибудь встревожен или когда из внешнего мира долетают беспокойные слухи. Четыре дня назад я его встретил — он шагал по лесу и, видимо, заметил меня, ибо приостановился, — но я не стал его окликать: меня одолевали тяжелые думы. Это было сразу после поединка с Вражьим Глазом, и я не смог преодолеть усталость. Древобород тоже не заговорил со мной и не позвал меня по имени.

– Может, он тоже принял тебя за Сарумана? — предположил Гимли. — И потом, ты говоришь о Фангорне как о старом друге. А я думал, что Фангорн опасен и шутки с ним плохи!

– Опасен? Еще бы! — воскликнул Гэндальф. — Я тоже опасен и шутить со мной тоже не советую! Опаснее меня вы на своем пути никого не встретите, если только вас не схватят и не приведут живьем к престолу Черного Властелина. Или вот Арагорн. С ним тоже шутки плохи. Не говорю уже о Леголасе! Ты со всех сторон окружен опасными и грозными воинами и волшебниками, Гимли, сын Глоина! Но ты и сам ни в чем им не уступаешь, я не поручусь за голову того, кто станет шутить с тобой! Фангорнский лес очень опасен, это верно — особенно для тех, кто чуть что хватается за топор. Опасен и сам Древобород, хотя в то же время он — мудрый и добрый хозяин своего Леса. Он долго не давал воли гневу, долго копил обиду — и вот она взбурлила, перелилась через край и затопила весь Лес. Появление хоббитов и то, что они рассказали, оказалось той каплей, что переполнила чашу. Река вышла из берегов и теперь катит свои могучие воды на твердыню Сарумана и на его дровосеков. Произойдет такое, о чем в Средьземелье не слыхивали со времен Старшей Эпохи: энты проснулись от векового сна и собираются показать, на что они способны.

– Что же они хотят сделать? — спросил пораженный Леголас.

– Не знаю. Думаю, они и сами не знают пока хорошенько, на что способны. Как–то еще обернется дело? — Гэндальф опустил голову и глубоко задумался.

Остальные молча смотрели на него. Луч солнца, пробившийся сквозь бегущие облака, упал на руки волшебника, лежавшие на коленях ладонями кверху. Казалось, пригоршни его полны света, как две чаши с лучащейся водой. Наконец Гэндальф поднял голову и взглянул прямо на солнце.

– Утро кончается, — молвил он. — Пора в дорогу.

– Будем ли мы разыскивать хоббитов и Древоборода? — спросил Арагорн.

– Нет, — ответил Гэндальф. — Твой путь лежит в другую сторону. Я постарался вселить в вас надежду. Но надеяться — еще не значит победить. Нас и всех наших друзей ждет битва, такая битва, где уверенность в победе может дать только Кольцо. В сердце моем — великая печаль и великий страх, ибо многое будет уничтожено, и, может статься, мы потеряем все, что имеем. Я — Гэндальф, Гэндальф Белый, но Черное все еще сильнее меня.

Он встал и устремил взгляд на восток, заслонив глаза от солнца: казалось, он видит нечто такое, чего остальным видеть не дано. Покачав головой, он негромко молвил:

– Нет, изменить что–либо уже не в нашей власти. Кольцо ушло. По крайней мере, у нас нет больше искушения им воспользоваться. Придется встречать опасность лицом к лицу. Вряд ли мы выстоим, но давайте радоваться, что избежали еще большей опасности, против которой мы были бы бессильны! — Он обернулся. — Ну что ж, Арагорн, сын Араторна! Не жалей о выборе, который ты сделал у стен Эмин Муйла! Погоня была не напрасной. Ты преодолел сомнения, внял голосу совести — и сделал правильный выбор. Вот и награда: наша встреча состоялась вовремя. Еще немного, и было бы поздно. Твои спутники исполнили свой долг. Теперь тебя зовет слово, которое ты дал Эомеру. Иди в Эдорас, иди к Теодену, в Золотые Палаты! Ты нужен Рохану. Пора Андарилу испытать себя в битве: он давно ее ждет. Пусть свет его вспыхнет для всех! Рохан воюет и терпит поражение за поражением. Но едва ли не хуже обстоят дела с самим Теоденом.

– Значит, мы так и не свидимся с нашими веселыми хоббитами? — спросил Леголас.

– Я этого не говорил, — возразил Гэндальф. — Кто может знать наперед? Имейте терпение. Идите, куда зовет вас долг, и не теряйте надежды. В Эдорас! Мне по пути с вами.

– Далека дорога до Эдораса, и пешему нелегко одолеть ее, старец он или юноша, — покачал головой Арагорн. — Боюсь, что, пока мы доберемся туда, все битвы уже отгремят.