Январь 1918 Москва Война Разорвалось затишье грозовое… Взлетает ввысь громовый вопль племен. Закручено все близкое, родное, Как столб песков в дали иных времен. А – я, а – я?.. Былое без ответа… Но где оно?.. И нет его… Ужель? Невыразимые, – зовут иных земель Там волны набегающего света. Октябрь 1914 Арлесгейм А. М. Поццо Пройдем и мы: медлительным покоем В полет минут. Проходит все: часы полночным боем По-прежнему зовут. Страна моя, страна моя родная! Я твой, я – твой: Прими меня, рыдая… И не зная! Покрой сырой травой. Разгулом тех же пламенных закатов Гори в груди, Подъявши стаи зарев и набатов… Зови Его, – гуди! Пусть мы – в ночи! Пусть – ночи бездорожий! Пусть – сон и сон!.. В покое зорь и в предрассветной дрожи За ночью – Он! Март 1916 Дорнах А. М. Поццо Я слышал те медлительные зовы… И – Ты… И вот зовут… Ждет, Кто-то, Бирюзовый, У роковой черты. И там – в окне – прорезались Вогезы. И там – в окне — Отчетливо грохочут митральезы… Пора – тебе и мне! И я стою, шепча слова молитвы… Судьба – веди! Ты – в грохоты неумолимой битвы, О Господи, сойди! Свод неба тот же – бледно-бирюзовый… И там набат! Идет – туда: в молитвы, в зори, в зовы, В грома, в рои гранат. Июль 1916 Дорнах Асе Едва яснеют огоньки. Мутнеют склоны, долы, дали. Висят далекие дымки, Как безглагольные печали. Из синей тьмы летит порыв… Полыни плещут при дороге. На тучах – глыбах грозовых — Летуче блещут огнероги. Невыразимое – нежней… Неотразимое – упорней… Невыразимы беги дней, Неотразимы смерти корни. В горючей радости ночей Ключи ее упорней бьются: В кипучей сладости очей Мерцаньем маревым мятутся. Благословенны: – жизни ток, И стылость смерти непреложной, И – зеленеющий листок, И – ветхий корень придорожный. Июнь 1916 Дорнах Развалы Есть в лете что-то роковое, злое… И – в вое злой зимы… Волнение, кипение мирское! Плененные умы! Все грани чувств, все грани правды стерты; В мирах, в годах, в часах Одни тела, тела, тела простерты, И – праздный прах. В грядущее проходим – строй за строем — Рабы: без чувств, без душ… Грядущее, как прошлое, покроем Лишь грудой туш. В мятеж миров, – в немаревные муки, Когда-то спасший нас, — Прости ж и Ты измученные руки, — В который раз. Октябрь 1916 Москва Вячеславу Иванову Случится то, чего не чаешь… Ты предо мною вырастаешь — В старинном, черном сюртуке, Средь старых кресел и диванов, С тисненым томиком в руке: «Прозрачность. Вячеслав Иванов». Моргает мне зеленый глаз, — Летают фейерверки фраз Гортанной, плачущею гаммой: Клонясь рассеянным лицом, Играешь матовым кольцом С огромной, ясной пентаграммой. Нам подают китайский чай, Мы оба кушаем печенье; И – вспоминаем невзначай Людей великих изреченья; Летают звуки звонких слов, Во мне рождая умиленье, Как зов назойливых рогов, Как тонкое, петушье пенье. Ты мне давно, давно знаком — (Знаком, быть может, до рожденья) — Янтарно-розовым лицом, Власы колеблющим перстом И – длиннополым сюртуком (Добычей, вероятно, моли) — Знаком до ужаса, до боли! Знаком большим безбровым лбом В золотокосмом ореоле Сентябрь 1916 Москва Асе В безгневном сне, в гнетуще-грустной неге Растворена так странно страсть моя… Пробьет прибой на белопенном бреге, Плеснет в утес соленая струя. Вот небеса, наполнясь, как слезами, Благоуханным блеском вечеров, Блаженными блистают бирюзами И маревом моргающих миров. И снова в ночь чернеют мне чинары Я прошлым сном страданье утолю Сицилия… И – страстные гитары… Палермо, Монреаль… Радес… Люблю!.. Июнь 1917 Демьяново Шутка В Долине Когда-то Мечтательно Вы — Внимали Старательно. И — – Стародавний Зодиак. Как-то Избили И Выгнали Меня Из Цирка Вопиющего — – О Боге! – Боге! – Боге! И О — – Вселенской любви. Вы Случайно Встретили Поющего Паяца — Постояли, Послушали Пение. Вы — Сказали Внимательно: – «Это — Путь Посвящения…» Вы — Мечтательно Уставились |
