Июль 1908 Серебряный Колодезь Меланхолия Пустеет к утру ресторан. Атласами своими феи Шушукают. Ревет орган. Тарелками гремят лакеи — Меж кабинетами. Как тень, Брожу в дымнотекущей сети. Уж скоро золотистый день Ударится об окна эти, Пересечет перстами гарь, На зеркале блеснет алмазом… Там: – газовый в окне фонарь Огнистым дозирает глазом. Над городом встают с земли, — Над улицами клубы гари. Вдали – над головой – вдали Обрывки безответных арий. И жил, и умирал в тоске, Рыдание не обнаружив. Там: – отблески на потолке Гирляндою воздушных кружев Протянутся. И всё на миг Зажжется желтоватым светом. Там – в зеркале – стоит двойник; Там вырезанным силуэтом — Приблизится, кивает мне, Ломает в безысходной муке В зеркальной, в ясной глубине Свои протянутые руки. 1904 Москва Отчаянье Веселый, искрометный лед. Но сердце – ледянистый слиток. Пусть вьюга белоцвет метет, — Взревет; и развернет свой свиток. Срывается: кипит сугроб, Пурговым кружевом клокочет, Пургой окуривает лоб, Завьется в ночь и прохохочет. Двойник мой гонится за мной; Он на заборе промелькает, Скользнет вдоль хладной мостовой И, удлинившись, вдруг истает. Душа, остановись – замри! Слепите, снеговые хлопья! Вонзайте в небо, фонари, Лучей наточенные копья! Отцветших, отгоревших дней Осталась песня недопета. Пляшите, уличных огней На скользких плитах иглы света! 1904 Москва Праздник Слепнут взоры: а джиорно Освещен двухсветный зал. Гость придворный непритворно Шепчет даме мадригал, — Контредансом, контредансом Завиваясь в «chinoise». Искры прыщут по фаянсам, По краям хрустальных ваз. Там – вдали – проходит полный Седовласый кавалер. У окна вскипают волны Разлетевшихся портьер. Обернулся: из-за пальмы Маска черная глядит. Плещут струи красной тальмы В ясный блеск паркетных плит. «Кто вы, кто вы, гость суровый — Что вам нужно, домино?» Но, закрывшись в плащ багровый, Удаляется оно. Прислонился к гобелэнам, Он белее полотна… А в дверях шуршит уж трэном Гри-де-перлевьм жена. Искры прыщут по фаянсам, По краям хрустальных ваз. Контредансом, контредансом Вьются гости в «chinoise». Июль 1908
Серебряный Колодезь Пир Проходят толпы с фабрик прочь. Отхлынули в пустые дали. Над толпами знамена в ночь Кровавою волной взлетали. Мы ехали. Юна, свежа, Плеснула перьями красотка. А пуля плакала, визжа, Над одинокою пролеткой. Нас обжигал златистый хмель Отравленной своей усладой. И сыпалась – вон там – шрапнель Над рухнувшею баррикадой. В «Aquarium'e» с ней шутил Я легкомысленно и метко. Свой профиль теневой склонил Над сумасшедшею рулеткой, Меж пальцев задрожавших взяв Благоуханную сигару, Взволнованно к груди прижав Вдруг зарыдавшую гитару. Вокруг широкого стола, Где бражничали в тесной куче, Венгерка юная плыла, Отдавшись огненной качуче. Из-под атласных, темных вежд Очей метался пламень жгучий; Плыла – и легкий шелк одежд За ней летел багряной тучей. Не дрогнул юный офицер, Сердито в пол палаш ударив, Как из раздернутых портьер Лизнул нас сноп кровавых зарев. К столу припав, заплакал я, Провидя перст судьбы железной: «Ликуйте, пьяные друзья, Над распахнувшеюся бездной. Луч солнечный ужо взойдет; Со знаменем пройдет рабочий: Безумие нас заметет — В тяжелой, в безысходной ночи. Заутра брызнет пулемет Там в сотни возмущенных грудей; Чугунный грохот изольет, Рыдая, злая пасть орудий. Метелицы же рев глухой Нас мертвенною пляской свяжет, — Заутра саван ледяной, Виясь, над мертвецами ляжет, Друзья мои…» И банк метал В разгаре пьяного азарта; И сторублевики бросал; И сыпалась за картой карта. И, проигравшийся игрок, Я встал: неуязвимо строгий, Плясал безумный кэк-уок, Под потолок кидая ноги. Суровым отблеском покрыв, Печалью мертвенной и блеклой На лицах гаснущих застыв, Влилось сквозь матовые стекла — Рассвета мертвое пятно. День мертвенно глядел и робко. И гуще пенилось вино, И щелкало взлетевшей пробкой. |
