1907 Париж Совесть Я шел один своим путем; В метель застыл я льдяным комом… И вот в сугробе ледяном Они нашли меня под домом. Им отдал все, что я принес: души расколотой сомненья, Кристаллы дум, алмазы слез, И жар любви, и песнопенья, И утро жизненного дня. Но стал помехой их досугу. Они так ласково меня Из дома выгнали на вьюгу. Непоправимое мое Воспоминается былое… Воспоминается ее Лицо холодное и злое… Прости же, тихий уголок, Где жег я дни в бесцельном гимне! Над полем стелется дымок. Синеет в далях сумрак зимний. Мою печаль, и пыл, и бред Сложу в пути осиротелом: И одинокий, робкий след, Прочерченный на снеге белом, — Метель со смехом распылит. Пусть так: немотствует их совесть, Хоть снежным криком ветр твердит Моей глухой судьбины повесть. Покоя не найдет они: Пред ними протекут отныне Мои засыпанные дни В холодной, в неживой пустыне… Всё точно плачет и зовет Слепые души кто-то давний: И бледной стужей просечет Окно под пляшущею ставней. 1907 Париж Раздумье Пылит и плачется: расплачется пурга. Заря багровая восходит на снега. Ты отошла: ни слова я… Но мгла Легла суровая, свинцовая – легла. Ни слова я… И снова я один Бреду, судьба моя, сквозь ряд твоих годин. Судьба железная задавит дни мои. Судьба железная: верни ее – верни! Лихие шепоты во мгле с лихих нолей. Сухие шелесты слетают с тополей. Ни слова я… Иду в пустые дни. Мы в дни погребены: мы искони одни. Мы искони одни: над нами замкнут круг. Мой одинокий, мой далекий друг, — Далек, далек и одинок твой путь: Нам никогда друг друга не вернуть. 1908 Петербург Ночь Хотя бы вздох людских речей, Хотя бы окрик петушиный: Глухою тяжестью ночей Раздавлены лежат равнины. Разъята надо мною пасть Небытием слепым, безгрозным. Она свою немую власть Низводит в душу током грозным. Ее пророческое дно Мой путь созвездьями означит Сквозь вихрей бледное пятно. И зверь испуганный проскачет. Щетинистым своим горбом: И рвется тень между холмами Пред ним на снеге голубом Тревожно легкими скачками: То опрокинется в откос, То умаляется под елкой. Заплачет в зимних далях пес, К саням прижмется, чуя волка. Как властны суеверный страх, И ночь, и грустное пространство, И зычно вставший льдяный прах — Небес суровое убранство. Январь 1907
Париж Смерть Кругом крутые кручи. Смеется ветром смерть. Разорванные тучи! Разорванная твердь! Лег ризой снег. Зари Краснеет красный край. В волнах зари умри! Умри – гори: сгорай! Гремя, в скрипящий щебень Железный жезл впился. Гряду на острый гребень Грядущих мигов я. Броня из крепких льдин. Их хрупкий, хрупкий хруст. Гряду, гряду – один. И крут мой путь, и пуст. У ног поток мгновений. Доколь еще – доколь? Минуют песни, пени, Восторг, и боль. и боль — И боль… Но вольно – ах, Клонюсь над склоном дня, Клоню свой лик в лучах… И вот меня, меня В край ночи зарубежный, В разорванную твердь, Как некий иней снежный, Сметает смехом смерть. Ты – вот, ты – юн, ты – молод, Ты – муж… Тебя уж нет: Ты – был: и канул в холод, В немую бездну лет. Взлетая в сумрак шаткий, Людская жизнь течет, Как нежный, снежный, краткий Сквозной водоворот. 1908 Петербург Разуверенья Когда… Голос ветра «Когда сквозных огней Росы листок зеленый На мой томящий одр Нальет и отгорит, — Когда дневных лучей Слепящий ток, червленый, Клоня кленовый лист, По купам прокипит, — Когда, багров и чист, Меня восток приметит, Когда нальет поток Своих сквозных огней — Твоя душа, твоя, Мою призывно встретит (Последних дней моих, Твоих весенних дней…) Ну что ж? Тревожиться? Тревожиться не надо: Отрада вешняя кругом — Смотри: зари Отрада вешняя Нисходит к нам, отрада. Теперь склонись, люби, Лобзай – скажи: «Умри…» Лобзай меня! Вотще: И гаснет лик зажженный, Уже склоненный в сень Летейской пустоты… Прости, мой бедный друг! Прости, мой друг влюбленный! Тебе я отдал жизнь… Нет, не любила ты…» |
