1908 Серебряный Колодезь В деревне Ходят плечи, ходят трясом, Стонет в ночь она, — Прошушукнет поздним класом Стебель у окна. «Ты померкни, свет постылый, — В вечный темень сгинь! Нет, не встанет из могилы Сокол мой: аминь! Как проходят дни за днями. Палец жжет кольцо». Мухи черными роями Плещут ей в лицо. Прошушукнет поздним класом Стебель у окна. Ходят плечи, ходят трясом, — Стонет в ночь она. Стар садится под оконцем Любу обнимать: «Задарю тебя червонцем, — Дай с тобой поспать!» Но в оправе серебрёной Стукнул грозен перст. «Сгинь», – и молоньей зеленой Небосвод отверст. «Ты, обитель, богомольца В скит принять сумей!» Но, взвивая блеском кольца, Прыщет в небо змей. 1907 Москва Виселица Жизнь свою вином расслабил Я на склоне лет. Скольких бил и что я грабил, Не упомню – нет. Под железной под решеткой Вовсе не уснуть. Как придут они ужотко Узел затянуть. Как там столб дубовый, нонче Врыли в лыс бугор. Заливайся, песня, звонче! Вдаль лети же, взор! Всё не верю – не поверю… Поздно: срок истек; И шаги, – шаги у двери; Заскрипел замок. Офицер кричит конвойным: «Сабли наголо!» И полдневным солнцем, знойным, Темя обожгло. Привели. Сухою пылью Ветер в выси взвил. Золотой епитрахилью Поп меня накрыл. Вот сурово мне холодный Под нос тычут крест. Сколько раз я шел, свободный, Ширью этих мест. Сколько раз встречал, как зверь, я В логе белый день, Прошибал со свистом перья Меткий мой кремень — Скольким, скольким певчим птицам. Вкруг окрестных сел Скольким, скольким молодицам Вскидывал подол. Закрутили петлю ловко. Леденеет кровь. Перекинулась веревка. «Ей. не прекословь!» Под ногой – сухие корни, А под носом – смерть. Выше, виселица, вздерни В голубую твердь! Подвели: зажмурюсь, нет ли — Думать поотвык. Вот и высунул из петли Красный свой язык. 1908 Серебряный Колодезь С высоты Руки рвут раскрытый ворот, Через строй солдат Что глядишь в полдневный город, Отходящий брат? В высь стреляют бриллиантом Там церквей кресты. Там кутил когда-то франтом С ней в трахтире ты. Черные, густые клубы К вольным небесам Фабрик каменные трубы Изрыгают там. Там несется издалека, Как в былью дни — «Распрямись ты, рожь высока, Тайну сохрани». Вольный ветр гудит с востока. Ты и нем, и глух. Изумрудом плещут в око Злые горсти мух. 1908 Серебряный Колодезь Паутина Калека Там мне кричат издалека, Что нос мой – длинный, взор – суровый, Что я похож на паука И страшен мой костыль дубовый, Что мне не избежать судьбы, Что злость в моем потухшем взгляде, Что безобразные торбы Торчат и спереди, и сзади… Так глухо надо мной в дупло Постукивает дятел пестрый… Глаза – как ночь; как воск – чело; На сердце – яд отравы острый; Угрозою кривится рот; В ресницах стекленеют слезы… С зарей проносится и гнет Едва зеленые березы Едва запевший ветерок И кружится на перекрестках, И плещется там мотылек На кружевных, сребристых блестках В косматых лапах паука; Моя дрожащая рука Протянется и рвет тенета… В душе – весенняя тоска: Душа припоминает что-то. Подглядываю в мягких мхах, Весь в лиственном, в прозрачном пухе, Ребенок в голубых цветах Там крылья обрывает мухе, — И тянется к нему костыль, И вскрикивает он невольно, И в зацветающую пыль Спасается – мне стыдно, больно — Спасается, в кулак свистя, И забирается в валежник. Я вновь один. Срываю я Мой нежный, голубой подснежник, — А вслед летят издалека Трусливые и злые речи, Что я похож на паука И что костыль мне вздернул плечи, Что тихая моя жена, Потупившись, им рассказала, Когда над цветником она, Безропотная, умирала, Как в мраке неживом, ночном Над старым мужем – пауком — Там плакала в опочивальне, Как изнывала день за днем, Как становилась всё печальней; — Как безобразные горбы С ней на постель ложились рядом, Как, не снеся своей судьбы, Утаивала склянку с ядом, И вот… Так медленно бреду. Трещат и пикают стрекозы Хрустальные – там, на пруду. В ресницах стекленеют слезы; Душа потрясена моя. Похрустывает в ночь валежник. Я вновь один. Срываю я Цветок единственный, подснежник. |
