Солнцем сердце зажжено. Солнце – к вечному стремительность. Солнце – вечное окно в золотую ослепительность. Роза в золоте кудрей. Роза нежно колыхается. В розах золото лучей красным жаром разливается. В сердце бедном много зла сожжено и перемолото. Нагни души – зеркала, отражающие золото. 1903 Серебряный Колодезь Закаты 1 Даль – без конца. Качается лениво, шумит овес. И сердце ждет опять нетерпеливо всё тех же грез. В печали бледной, виннозолотистой, закрывшись тучей и окаймив дугой ее огнистой, сребристо жгучей, садится солнце красно-золотое… И вновь летит вдоль желтых нив волнение святое, овсом шумит: «Душа, смирись: средь пира золотого скончался день. И на полях туманного былого ложится тень. Уставший мир в покое засыпает, и впереди весны давно никто не ожидает. И ты не жди. Нет ничего… И ничего не будет… И ты умрешь… Исчезнет мир, и Бог его забудет. Чего ж ты ждешь?» В дали зеркальной, огненно-лучистой, закрывшись тучей и окаймив дугой ее огнистой, пунцово-жгучей, огромный шар, склонясь, горит над нивой багрянцем роз. Ложится тень. Качается лениво, шумит овес. Июль 1902 Серебряный Колодезь 2 Я шел домой согбенный и усталый, главу склонив. Я различал далекий, запоздалый родной призыв. Звучало мне: «Пройдет твоя кручина, умчится сном». Я вдаль смотрел – тянулась паутина на голубом из золотых и лучезарных ниток… Звучало мне: «И времена свиваются, как свиток… И всё во сне… Для чистых слез, для радости духовной, для бытия, мой падший сын, мой сын единокровный, зову тебя…» Так я стоял счастливый, безответный. Из пыльных туч над далью нив вознесся злaтocвeтный янтарный луч. Июнь 1902 Серебряный Колодезь 3 Шатаясь, склоняется колос. Прохладой вечерней пахнет. Вдали замирающий голос в безвременье грустно зовет. Зовет он тревожно, невнятно туда, где воздушный чертог, а тучек скользящие пятна над нивой плывут на восток. Закат полосою багряной бледнеет в дали за горой. Шумит в лучезарности пьяной вкруг нас океан золотой. И мир, догорая, пирует, и мир славословит Отца, а ветер ласкает, целует. Целует меня без конца. Март 1902
Москва За солнцем Пожаром закат златомирный пылает, лучистой воздушностью мир пронизав, над нивою мирной кресты зажигает и дальние абрисы глав. Порывом свободным воздушные ткани в пространствах лазурных влaчacя, шумят, обвив нас холодным атласом лобзаний, с востока на запад летят. Горячее солнце – кольцо золотое — твой контур, вонзившийся в тучу, погас. Горячее солнце – кольцо золотое — ушло в неизвестность от нас. Летим к горизонту: там занавес красный сквозит беззакатностью вечного дня. Скорей к горизонту! Там занавес красный весь соткан из грез и огня. 1903 Вечный зов 1 Пронизала вершины дерев желто-бархатным светом заря. И звучит этот вечный напев: «Объявись – зацелую тебя…» Старина, в пламенеющий час обмявшая нас мировым, — старина, окружившая нас, водопадом летит голубым. И веков струевой водопад, вечно грустной спадая волной. не замоет к былому возврат, навсегда засквозив стариной Песнь всё ту же поет старина, душит тем же восторгом нас мир. Точно выплеснут кубок вина, напоившего вечным эфир. Обращенный лицом к старине, я склонился с мольбою за всех Страстно тянутся ветви ко мне золотых, лучезарных дерев. И сквозь вихрь непрерывных веков что-то снова коснулось меня, — тот же грустно задумчивый зов: «Объявись – зацелую тебя…» 2 Проповедуя скорый конец, я предстал, словно новый Христос, возложивши терновый венец, разукрашенный пламенем роз. В небе гас золотистый пожар. Я смеялся фонарным огням. Запрудив вкруг меня тротуар, удивленно внимали речам. Хохотали они надо мной, над безумно-смешным лжехристом. Капля крови огнистой слезой застывала, дрожа над челом. Гром пролеток и крики, и стук, ход бесшумный резиновых шин… Липкой грязью окаченный вдруг, побледневший утих арлекин. Яркогазовым залит лучом, я поник, зарыдав как дитя Потащили в смирительный дом, погоняя пинками меня. |
