3 Я сижу под окном. Прижимаюсь к решетке, молясь, В голубом всё застыло, искрясь. И звучит из дали: «Я так близко от вас. мои бедные дети земли, в золотой, янтареющий час…» И под тусклым окном за решеткой тюрьмы ей машу колпаком: «Скоро, скоро увидимся мы…» С лучезарных крестов нити золота тешат меня… Тот же грустно задумчивый зов: «Объявись – зацелую тебя… » Полный радостных мук. утихает дурак Тихо падает на пол из рук сумасшедший колпак. Июнь 1903 Серебряный Колодезь Гроза на закате Вижу на западе волны я облачно-грозных твердынь. Вижу – мгновенная молния блещет над далью пустынь. Грохот небесного молота. Что-то, крича, унеслось. Море вечернего долота в небе опять разлилось. Плачу и жду несказанного, плачу в порывах безмирных. Образ колосса туманною блещет в зарницах сапфирных. Держит лампаду пурпурную Машет венцом он зубчатым. Ветер одежду лазурную рвет очертаньем крылатым. Молньи рубинно-сапфирные Грохот тяжелого молота Волны лазури эфирные Море вечернего золота. Июнь, 1903 Серебряный Колодезь Три стихотворения 1 Всё тот же раскинулся свод над нами лазурно-безмирный, и тот же на сердце растет восторг одиночества пирный. Опять золотое вино на склоне небес потухает. И грудь мою слово одно знакомою грустью сжимает. Опять заражаюсь мечтой, печалью восторженно-пьяной… Вдали горизонт золотой подернулся дымкой багряной. Смеюсь – и мой смех серебрист, и плачу сквозь смех поневоле. Зачем этот воздух лучист? Зачем светозарен… до боли? Апрель 1902 Москва 2 Поет облетающий лес нам голосом старого барда. У склона воздушных небес протянута шкура гепарда. Не веришь, что ясен так день, что прежнее счастье возможно. С востока приблизилась тень тревожно. Венок возложил я, любя, из роз – и он вспыхнул огнями. И вот я смотрю на тебя, смотрю, зачарованный снами. И мнится – я этой мечтой всю бездну восторга измерю. Ты скажешь – восторг тот святой Не верю! Поет облетающий лес нам голосом старого барда. На склоне воздушных небес сожженная шкура гепарда. Апрель 1902
Москва 3 Звон вечерний гудит, уносясь в вышину. Я молчу, я доволен. Светозарные волны, искрясь, зажигают кресты колоколен. В тучу прячется солнечный диск. Ярко блещет чуть видный остаток. Над сверкнувшим крестом дружный визг белогрудых счастливых касаток. Пусть туманна огнистая даль — посмотри, как всё чисто над нами. Пронизал голубую эмаль огневеющий пурпур снопами. О, что значат печали мои! В чистом небе так ясно, так ясно… Белоснежный кусок кисеи загорелся мечтой виннокрасной. Там касатки кричат, уносясь. Ах, полет их свободен и волен… Светозарные волны, искрясь, озаряют кресты колоколен. 1902 Путь к невозможному Мы былое окинули взглядом, но его не вернуть. И мучительным ядом сожаленья отравлена грудь. Не вздыхай… Позабудь… Мы летим к невозможному рядом. Наш серебряный путь зашумел временным водопадом. Ах, и зло, и добро утонуло в прохладе манящей! Серебро, серебро омывает струёй нас звенящей. Это – к Вечности мы устремились желанной. Засиял после тьмы ярче свет первозданный. Глуше вопли зимы. Дальше хаос туманный… Это к Вечности мы полетели желанной. 1903 Не тот I Сомненье, как луна, взошло опять, и помысл злой стоит, как тать, — осенней мглой. Над тополем, и в небе, и в воде горит кровавый рог. О, где Ты, где, великий Бог!.. Откройся нам, священное дитя… О, долго ль ждать, шутить, грустя, и умирать? Над тополем погас кровавый рог. В тумане Назарет. Великий Бог!.. Ответа нет. |
